Километра за два от хутора они остановились, слезли с Гнедко.

- Ты в низине спрячься, - посоветовала мать. - На фоне неба высвечиваешься, хотя и темнота кромешная. Я скоро!

Вернулась Полина Гавриловна очень быстро, запыхалась от бега, говорить не могла…

- Ой, сердце разорвется. Ой… слушай… Фу! Так… Ух! Легче! Ты любишь своего коня?

- Да! Это мой лучший друг!

- Если даже придется загнать его, скачи! Сынок, вопрос о сотнях жизней наших товарищей. Запомни слово в слово: пятьсот восемьдесят сабель, шесть «максимов», четыре горных орудия. Засада будет… Место называется «Пронеси, господи!», где оно, Сойкин не установил. Если тебя схватят по дороге, ври, что в голову придет, но если будут пытать и ты выдашь… Ты выдашь меня и Сойкина. Еще… и весь полк будет уничтожен. Тебя будет ждать Драпкин. «Капкан» сработал. Запомнил? Давай поцелую на счастье… Скачи, сынок, не жалей коня!

Перед станицей Ваня догадался остановиться, спешиться. «Ушел незаметно, вернусь тоже тихо», - решил он.

Он ввел Гнедко во двор, поставил в конюшню.

«Почему я не встретил дозорных? - размышлял он. - Мне без конца твердят о бдительности… Днем взводного убили, ночью же ходи по станице куда хочешь, никто не остановит. Непорядок! Так бандиты нас всех в постелях вырежут. Надо Драпкину сказать. Надо! Ускакал, прискакал… Знамя полковое украдут, никто не спохватится до утра».

Ваня не догадывался, что каждый его шаг контролируется, разве только в степи они с матерью были предоставлены воле случая. Темной и тревожной ночью в секретах лежали самые дисциплинированные и проверенные бойцы. Затевалась большая игра, и любой неосторожный шаг любого красного конника, и Вани в том числе, мог обернуться проигрышем.

В хате светилось окно. Ваня вспомнил, что мать предупредила: «Тебя будет ждать Драпкин».

«Ожидает!» - решил он. Смело вошел в хату, но невольно попятился назад, натолкнувшись на бородатого мужика, который отрезал путь отхода.

За столом у коптилки сидел Чиба, развалясь на лавке, перед ним стояла бутыль самогона, на столе закуска, но Акулины не было видно.

- Ты что, гостям не рад? - сказал хрипло Чиба. - Проходи, ваше благородь.

Ваня присмотрелся к бородатому и узнал «разведчика», что давеча делал «смотр» с дружком красному полку.

- Куда ездил, Сидорихин?

- Надоело мне все! - ответил Ваня, мучительно соображая, что говорить и с какой целью. Ночной визит бандита был совершенно непредвиденным.

«Чего их бояться, - соображал Ваня. - Им должно быть страшно. Драпкин может прийти… Тогда табуреткой по окну и орать: «Тревога!» Коптилку сбить со стола… В темноте и выстрелить успею… Им не уйти! Так что они больше рискуют, чем я. Главное… Пришел Драпкин или нет? Если пришел, они его схватили. Если не пришел… Успею предупредить».

- Чего надо? Чего явился, как черт во сне? - не ожидая от себя такой смелости и развязности, заговорил Ваня.

- Устрой встречу с Логиновым или Севостьяновым, - сказал Чиба.

- С ума сошел! - Ваня прошел через горницу, сел рядом с ним на лавку, кинжал определил под рукой. - Да он с тобой и разговаривать не будет: столько из-за тебя неприятностей было. Чека его на допросы затаскала… И Мишу Севостьянова хотят снимать с начштаба за политическую неблагонадежность, - врал напропалую Ваня. - Он тебя с ходу пристрелит.

- Это еще посмотрим, кто кого, - сказал Чиба, оскалив зубы. - Следующая пуля его. Первая, предупредительная, взводному была, вторая будет бывшему офицеру Логинову, продавшемуся комиссарам.

- Тогда отсюда не уйдешь! - Ваня выхватил наган, который отобрали у Чибы.

- Ого! Ваше благородие… - отпрянул Чиба. - Убери! Кстати, кажись, мой, мог бы и возвернуть. Да бог с тобой! Не я с ним буду говорить. Я - сошка мелкая. Ему встречу назначает командующий Кубанского и Терского войска казачьего атаман Хмара.

- Есаул… - сказал Ваня. - «Волчьей сотни».

- Атаман! - поправил Чиба. - Не наше дело, о чем они будут калякать. Наше дело с тобой - помочь им встретиться. Ну, как?

- Чего как?

- Ты пойдешь к Логинову или к Севостьянову? С тобой пойдет Кузьма Пахомыч, - он кивнул на рыжего бородача. - С ним он и уговорится о встрече.

- А если мы возьмем твоего Кузьму? - сказал Ваня басом и удивился своему голосу.

- Ваня, кого ты возьмешь? - закачал головой Чиба. - Кузьму Пахо-мыча ты предашь, твою маманю зарубят. Она у Савенков банде. Позавчера сам ее видел. Хочешь, передам привет? Да, самое смешное… У нее жених есть, Ваня. Чего глаза вылупил, как плошки? Замуж она выходит… Че, не слыхал? Цирк! Скоро у тебя папа будет. Не морской офицер, как твой родной, землемеришко какой-то в очках, но, говорят, мужик в силе. Ничего не знаешь? Пойдешь, что ли?

- Ты врешь! - встал Ваня.

- Убери свою пукулку, а то и мы рассерчаем! - разозлился Чиба. - Дали дураку игрушку, не ребенок, знаешь, чем может игра кончиться. Давай веди Кузьму Пахомыча к командирам. И запомни: если с его головы упадет хоть волос, твою мамашу и будущего приемного папаню поставят к стенке. Считай, что они заложники. Идите с богом!

Ваня сунул наган в карман, пошел к двери, он решил выполнить просьбу Чибы. И правильно решил. Один опрометчивый шаг мог нарушить большую игру.

Через день 96-й полк выступил в сторону гор…

Дневали на альпийском лугу, не менее сочном, чем заливной. Лошади отдохнули, бойцы тоже повеселели, нахлебавшись кондея из котлов. Притоптав угли в кострах, конники сели в седла, и полк покатил вниз, в долину.

Горная дорога, прорубленная двести, а то и пятьсот лет назад, вилась по круче, постепенно расширяясь, и выплеснулась на плато. Впереди, километрах в пяти над дорогой, нависла скала. До нее могло быть и десять километров - расстояние в горах обманчивое из-за разреженного хрустального воздуха.

Логинов и Ваня подъехали к огромному растрескавшемуся валуну.

- Кажется, все сходится, - сказал Логинов. - Как мать говорила: «Пронеси, господи»? Это во-он скала висит над дорогой. Раньше, кто проезжал под ней, говорил: «Пронеси, господи!», чтоб не свалилась на голову. Они предложили маршрут по этой дороге. Иван, пора кончать комедию. Ты был молодцом… Скачи, передай приказ: эскадронных ко мне!

Прошло четверть часа, около камня собрались командиры четырех эскадронов. Логинов взобрался на валун с биноклем в руках. Затем он лег на живот, цепляясь за выступы, спустился вниз. Отдал боевой приказ:

- Цыбин, спешивайся, коней в укрытие! С пластунами пойдешь в обход дороги! Ориентир - скала «Пронеси, господи». Видишь лесок? Там орудия. Четыре горных. Ударишь по батарее в штыки. Огонь перенесешь по пулеметам. Где они расставили «максимы», отсюда не определить. Пока не возьмешь батарею, мы в атаку не пойдем. Второй эскадрон… возьмешь лучших конников с третьего, давай влево по низине. Оставшиеся, растянись… Пыль поднимай, пусть думают, что идем всем строем в походном порядке. Чтоб нашей утайки не разгадали. Песенники, вперед! Петь песни!

Перестроение произошло на ходу. Вправо и влево наметом ушли эскадроны. Оставшиеся конники крутились, как бесы, друг от друга на несколько корпусов, песенники затянули лихо:

Старая казацкая песня о коне и любимой жене… Ванюшу оставили под командованием Ильи.

Илья когда-то, в возрасте Ивана, пас станичный табун на Дону. Лошади в табуне имеют иной нрав и повадку, чем в одиночку. В одиночку лошадь полностью доверяется человеку, признает его начало, бывает, что и взбрыкнет, но ее всегда можно успокоить, стреножить, в крайнем случае попугать нагайкой. В табуне команда переходит к самым сильным и норовистым жеребцам, табунщик должен быть умнее этих лошадиных командиров.

- Заходи, заходи сзади! - командовал Илья. - Не шарахайся, гони под скалу. Тоже наподобие «Пронеси, господи», мабудь не свалится на головы. Не психуй, а то понесут.