— Ну и что ж такого! Может, и героизм своего рода, — ответил Миша, для пущего впечатления потирая ладонью свой лоб. — Работать вечером и ночью я не обязан — никто меня не заставляет, а все-таки иду, как видите, несмотря на то что болен. Или вы думаете, что мне следует отказаться, чтобы не разыгрывать героя?

— Нет, нет, — проговорила Люда, став серьезной. — Идите и работайте. И не вздумайте показываться мне на глаза, если уйдете, оставив механика одного. Слышите? Головная боль… Да об этом даже стыдно говорить в вашем возрасте… Да, я забыла вам сообщить! — вдруг встрепенулась Люда. — Я случайно видела сегодня странного человека, с которым мы познакомились на берегу. И знаете как? Из окна лаборатории. Гляжу: подходит к нашей институтской пристани белый катер — тот самый, которым я любовалась вчера, когда мы купались. И, представьте себе, с катера на берег сходит как будто бы знакомая фигура. Присмотрелась — он самый. Потом я наблюдала из окна, как он шел вместе со своими спутниками по этой вот аллее, где мы сидим.

— Хм… — протянул Миша, вспоминая про услышанный сегодня вновь, с помощью гидрофона, странный звук, распространяемый в воде, как ему удалось установить, с белого катера.

— Он, вероятно, работает в нашем институте, — мечтательно продолжала девушка. — Теперь я уверена, что нам с ним придется познакомиться поближе.

— Кому это «нам»? — как можно более безразличным голосом спросил Миша.

— «Нам»? Вам и мне! Ведь это же очень интересный человек!

— Да, конечно… — пробормотал Миша смущенно и начал внимательно рассматривать циферблат на своих ручных часах. — Собственно говоря… мне пора идти.

— Ну что же… Идите! — заторопила девушка. — И помните — никакой головной боли…

В лаборатории Миша застал Владимира Ивановича.

— Вы чего пришли? — спросил инженер. — Рабочий день ведь кончился.

— Мы тут условились с Женей немножко поработать вечером, — ответил Миша.

— Знаю, как «немножко», — улыбнулся инженер. — Повадки нашего дорогого Жени мне хорошо известны, — продолжал он, подходя к шкафу и доставая оттуда синий рабочий халат.

Вскоре явился и Женя, нагруженный разными деталями и запыхавшийся, по-видимому, от быстрого бега по лестнице.

— Вот… — прошептал он, сваливая на стол свой груз. — Обдирку корпуса произвели в механическом цехе вне очереди, при мне: объяснил мастеру, в чем дело А вот эту заготовку взял в Л-8, заимообразно…

— Зачем же нам нужна эта заготовка? — удивился инженер. — Ведь мы не будем делать новый вариант гидрофона. Не успеем при всем желании! Нам бы только справиться с переделкой старого!

— На всякий случай… — таинственно проговорил Женя. — Заготовка всегда пригодится…

Работа спорилась. Миша не мог не любоваться руками Жени, быстрыми и ловкими. Молодой механик необычайно рационально распределял все свои движения.

Например, когда его правая рука еще кончала заворачивать отверткой винт, левая уже тянулась за молотком. Проходя мимо стола, он быстро, между делом, перекладывал инструменты, приводил их в соответствующий порядок, необходимый для последующей работы.

Инженер помогал чем мог. Но Миша заметил, что механик не особенно ему доверяет. Каждая гайка, завинченная инженером, обязательно проходила последующую проверку Жени.

У Миши не на шутку разболелась голова. Казалось, она собирается расколоться на части. Но юноша крепился и не подавал виду. Навык к механической работе у него появился давно, с детства. Еще совсем маленьким он с увлечением выпиливал из фанеры лобзиком разные безделушки, которые затем дарил матери и сестре. Позже он увлекался радиолюбительством, без конца строил радиоприемники, начиная от простых, детекторных, и кончая многоламповыми суперами. Все это помогло ему впоследствии очень быстро и хорошо освоить технику механической работы в мастерских и в институте.

Женя был доволен работой Миши и доверял практиканту все более сложные операции. Миша гордился этим обстоятельством, почему-то думая при этом о Люде: «Посмотрела бы, как я справляюсь с механической работой. Убедилась бы тогда, что я буду тем инженером, который может показать руками, как надо делать, а в случае необходимости — даже заменить механика, слесаря, сборщика…»

Владимир Иванович снял рабочий халат и в изнеможении опустился на стул возле своего письменного стола.

— Шли бы домой, Владимир Иванович! — посоветовал Женя.

— Нет, я уж подожду. Видно, вы всё закончите значительно раньше, чем я предполагал. Просто удивительно!

Действительно, работа подходила к концу, несмотря на то что до двенадцати часов — времени, условно считаемого полночью — оставалось еще сорок минут.

За несколько минут до двенадцати на столе Владимира Ивановича уже стоял переделанный гидрофон.

— Просто поразительно! Просто поразительно! — твердил инженер, внимательно осматривая гидрофон. — Золотые руки у вас, Женя.

— Ремесленное училище у нас было самое лучшее… — скромно «оправдывался» механик. — Преподавал такой Василий Кузьмич. Может быть, слышали? Он книжку потом написал… Так чем он нас брал? Примером и задушевностью! А мастер был замечательный! Всем ребятам хотелось стать такими, как он.

— И вы прекрасно владеете инструментом! — похвалил инженер Мишу.

— Радиолюбительство — замечательная школа, — ответил Миша. И тут же добавил: — Если бы у меня не болела голова, то я мог бы работать еще лучше.

— Так идите скорее домой! — забеспокоился Владимир Иванович. — Хотя нет… позвольте. Чтобы не заходить в аптеку, прошу вас на минутку ко мне. Я точно знаю, что дома найдутся таблетки.

В это время Миша почувствовал, что Женя тихонько толкает его в бок. Пришлось незаметно оглянуться. На лице молодого механика было написано ясно: «Не уходи. Останься. Есть дело».

— Спасибо, — пробормотал Миша, обращаясь к инженеру. — Собственно говоря, голова у меня уже прошла. Я еще немного задержусь в лаборатории, чтобы помочь Жене все убрать.

— Тогда и я останусь, — решил заведующий.

— Не стоит, Владимир Иванович! Вам, как заведующему, все равно не полагается заниматься уборкой. Мы — быстренько, — забеспокоился Женя.

— Ну, как хотите, — согласился Владимир Иванович. — Еще раз спасибо, товарищи. Выручили вы меня. Теперь без всякой спешки завтра с утра проведем испытание в море, и еще останется время для каких-нибудь доделок, если таковые понадобятся.

— Для чего вы просили меня задержаться? — спросил Миша механика, когда за инженером закрылась дверь.

— У вас действительно болит голова? — осведомился Женя с таким видом, словно спрашивал: «Умираете вы или нет?»

— Болит.

— Ну, тогда никакого разговора быть не может, — нахмурился механик.

— А в чем дело?

— Дело в том, что я вот тут подговорил нескольких ребят… Ну, одним словом, положение-то какое? Хорошо, если этот гидрофон, переделанный из старого, будет работать как следует. А если направленность при проверке на опыте опять окажется недостаточной? Что тогда? Одним словом, повторяю, если поднатужиться как следует… а ребята у меня боевые — из того же ремесленного училища…

— Неужели вы хотите смонтировать еще новый гидрофон? — удивился Миша. — За ночь это вряд ли возможно!

— Вы правильно сказали — вряд ли. А я смотрю на это дело так: ничего невозможного в нашей сегодняшней действительности нет. Захочу я, например, стать инженером — стану! Захочу стать доктором наук — стану! А сейчас гидрофон смонтировать новый хочу… В чем дело? Чертежи есть. Все детали подготовлены, кое-что подыскал в соседних лабораториях.

— Все это мне начинает нравиться, — проговорил Миша искренне.

— Вот видите! — обрадовался механик. — Даже, предположим, этот только что переделанный гидрофон будет работать хорошо. А вдруг наш новый заработает еще лучше! Да только для того, чтобы лишний раз обрадовать Василия Ивановича, стоит ночь поработать! А ведь дело-то Василия Ивановича по серьезности проблемы — это же…

Дальше механик сбился и не договорил фразы, видно так и не подобрав звучного слова, в полной мере характеризующего значение проблемы.