— Нас предали! — в ужасе прошептала она, торопливо сжимая руку маркиза.

Посмотрев в указанную сторону, маркиз ничего не заметил.

— Уверена, он спрятался среди деревьев возле вольера, — произнесла Аделаида.

Однако когда маркиз сделал попытку пойти поискать соглядатая, она удержала его:

— Нет, нет, так мы признаем свою вину: решат, что мы боимся, в то время как мы не сказали ни единого слова, коего могли бы устыдиться. Лучше разойдемся в разные стороны; и помните, я запрещаю вам вести какие-либо поиски.

После свидания Людвиг отправился рассказать обо всем Мерсбургу. Он не скрывал, что суровость принцессы, постоянно ссылавшейся на свое положение, и обстоятельства отнимают у него всяческую надежду.

— Не могу с вами согласиться, — ответил граф. — Те же обстоятельства, что сегодня видятся вам препятствием, могут обернуться в вашу пользу: не секрет, заря счастья нередко всходит тогда, когда нам кажется, что фортуна окончательно покинула нас!

Людвиг рассказал, как встревожилась Аделаида, заметив таинственную тень, но граф успокоил друга, заверив его, что принц ни разу не покидал своих апартаментов.

— Однако тот, кто видел нас, может рассказать Фридриху о том, что он услышал!

— Если все обстояло так, как вы мне рассказали, то даже если вас кто-нибудь подслушивал, никакой опасности для вас нет.

— Ах, друг мой, неужели вы считаете, что те, кто служат принцам, всегда говорят им правду?

На протяжении долгих месяцев маркиз ни разу не имел возможности поговорить с возлюбленной своей, а значит, услышать от Аделаиды слова утешения. При дворе заметили, что с некоторых пор чело суверена омрачалось все чаще, и каждый поспешил сделать из этого собственные выводы. Таковы нравы любого двора: лицо монарха всегда является для придворных лицом фортуны. Частые беседы графа с принцем также не ускользнули от обитателей Фридрихсбурга, но так как содержание этих бесед осталось неизвестным, предположения строить было не на чем.

Возможность второго свидания казалась все более призрачной, но Мерсбургу удалось успокоить встревоженного Людвига.

— Завтра на закате, — сказал он ему, — принцесса будет ждать вас на том же месте, где вы встречались в прошлый раз; не опаздывайте и ничего не бойтесь. После нашего последнего разговора я не раз виделся с принцем, и мне кажется, что подозрения его усилились. Не знаю, возможно, тень, промелькнувшая за деревьями, принадлежала тому, кто намеревался устроить засаду и выследить вас. Впрочем, тогда мне удалось устранить опасения принца, но, сейчас, похоже, они вновь к нему вернулись.

— Неужели он подозревает меня? — взволнованно воскликнул маркиз.

— Нет, его подозрения весьма расплывчаты, никого определенного он не называет.

— Полагаю, вы снова успокоили его?

— Без сомнения. Будьте уверены, сейчас он никого не подозревает. Но предупреждаю: хотя вам и нельзя опаздывать, Аделаида намерена прийти раньше вас. Когда караульные известят, что настало шесть часов, она явится в рощу — ровно в шесть; вам же следует появиться на четверть часа позже; причину этого она объяснит вам сама, я всего лишь передаю настоятельную просьбу ее.

Людвиг обещал сделать так, как его просили, однако неожиданное событие нарушило не только его планы, но и безмятежную жизнь замка: когда он намеревался отправиться на свидание, стало известно, что принцесса схвачена и препровождена в крепостной замок Торгау, расположенный на берегу Эльбы, в десяти лье от Лейпцига. Причина столь жестокого поступка никак не объяснялась; Фридрих лишь сообщил придворным, что, несмотря на его искреннюю привязанность к супруге, целый ряд политических причин побудили его заточить ее в темницу, и как бы горько ему ни было, к подобной мере он прибег во благо Саксонии.

Не трудно представить себе состояние маркиза, когда он узнал ужасную новость.

— Вы один виноваты в этом несчастье, — заявил он Мерсбургу. — Вы либо позволили обмануть себя, либо сами обманули меня и вовлекли в ваш жестокий замысел. Кто докажет, что вы мне не лгали? Из-за вашей преступной небрежности принцесса попалась в ловушку, и у меня есть основания предполагать, что таково и было ваше намерение.

— Маркиз, — отвечал Мерсбург, — я знаю, что несчастье порой делает людей несправедливыми; но не будьте столь пристрастны ко мне! Я в курсе всех секретов принца — он ревнует не к вам; другой обманул наше доверие, другой пришел на свидание, назначенное вам принцессой, и этот другой — тот, чью тень вы заметили во время вашей последней встречи. Виновником печального происшествия является Кауниц, чье внезапное исчезновение позволяет предположить, что принц уже осуществил свою месть. Что ж, если он приказал убить его, нам это на руку.

— Но разве Аделаида его любила? — воскликнул маркиз в страшном волнении.

— Ах, как скора на подозрения ревность!.. Кауниц узнал время обещанного вам свидания и, без сомнения, застал принцессу врасплох, так что гроза, разразившаяся над возлюбленной вашей, ударила в того, кому Аделаида не намеревалась отвечать взаимностью.

— Так она по-прежнему любит меня?

— Неблагодарный! Как вы могли в этом усомниться?

— Тогда давайте скорей обсудим, как нам освободить ее: ведь если решат, что подозрения, павшие на нее, оправданны, кинжал, поразивший Кауница, может умертвить и ее!.. Ах, дорогой граф, нельзя терять ни минуты!

— Поспешность все испортит, ибо таким образом вы невольно навлечете на себя подозрения, а вам это ни к чему: вас же никто ни в чем не подозревает. Также вам должно стараться, чтобы подозрения не пали и на меня, ведь никто, кроме меня, не сможет оказать вам те тайные услуги, в коих вы столь нуждаетесь; поэтому поберегите друга, которого вы уже ненароком оскорбили, но который слишком к вам привязан и даже в мыслях неспособен ни обидеться на вас, ни — тем более — вас предать.

— Ах, милый граф, я ни в чем вас не обвиняю, но вы сами видите, куда может завести человека несчастье. А кто сейчас может быть несчастнее меня? Что делать, чтобы разбить цепи Аделаиды?.. С кем она теперь?.. Кто властвует над ее судьбой? Как Фридрих посмел поверить, что Аделаида, только что оказавшая неоценимые услуги государству, способна на предательство? А если кто-то дерзнул запятнать честь самой благородной из женщин, сколь горько будет мне сознавать, что я не вправе защитить ее доброе имя и пресечь бессовестные попытки очернить его.

— Давайте освободим ее, друг мой, и тогда тревожащие вас соображения исчезнут вместе с ее цепями.

— Но куда везти ее потом? Осмелится ли она вновь занять место, куда вознесла ее судьба? Сможет ли она сесть на трон, который, как станут судачить в свете, мы запятнаем?..

— Фридрих может оправдать ее.

— Оправдывают виновных, она же ни в чем не виновата… Кто сейчас служит комендантом в Торгау?

— Почтенный офицер, сражавшийся во многих битвах империи; его дочери, юной и сообразительной особе, доверили составить компанию Аделаиде.

— Так как же вызволить ее оттуда?

— Гораздо проще, чем вы думаете.

— Тогда действуем. Только напоминаю, сам я не могу даже сделать вид, что подготавливаю или покрываю ее побег; меня считают непричастным к этой истории, и я не должен добровольно брать на себя роль ответчика.

— Давайте разойдемся, — сказал граф, — ибо вижу я, как за нами наблюдают; отложим на время наш разговор.

Людвиг отправился лелеять свое горе, а Мерсбург пошел к принцу.

— Ну что, граф, — встретил его Фридрих, — неужели, мучимый ревностью, я совершил ошибку?

— Признаюсь, ваша светлость, я никогда не подозревал ту, кого вы почтили своей любовью.

— О друг мой, сердце женщины нелегко понять, это настоящий лабиринт; стоит только возомнить, что ты наконец нашел выход, как тотчас запутываешься еще больше. Я обожал эту женщину, а она меня предала; я думал, она со мной откровенна, а она оказалась лживой и коварной. Положившись на слух о ее добродетели, я приблизил ее к трону: и вот какова моя награда! Кауниц… кто бы мог подумать? Молодой человек, которого я осыпал благодеяниями! Кому же тогда могут доверять принцы?.. Не знаешь ли ты, друг мой, как долго продолжался их роман? Неужели они любили друг друга?.. Ты в это веришь?..