упираюсь ногами, словно опытный скалолаз, соскальзываю, цепляюсь. Опять соскальзываю и падаю. Печально сажусь на

колючие лапы, пытаюсь собраться с мыслями и придумать, как же быть.

Вспоминается что ­ то смутно похожее, в детские годы

прочитанное в учебнике по ОБЖ. Но толком ухватиться за

эту мысль я не могу ­ меня трясет, холодно и очень хочется

пить. И курить. Да и поесть я бы тоже не отказалась… Но

мечтать можно долго, а потом найдут меня, мечтательницу

долбанную, наполовину съеденной, если найдут вообще…

Соберись, Анита, соберись и думай. Ради Бублика

соберись, ради папы. Ради себя, в конце концов! Давай, голова, думай ­ не шапку, а бриллиантовые серьги куплю! !

Внимательно смотрю на земляные “стены” ­ кое ­ где

торчат толстые корни непонятных растений, земля

достаточно мягкая… Вздохнув и мысленно попрощавшись с

маникюром, я начинаю руками выкапывать себе “ступеньки”, держась за особо толстый корень какого ­ то дерева…

Спустя час я с трудом, сама не понимая ­ КАК, ­

выбралась из проклятого оврага. Вся в земле, грязная, оборванная, в одной тонкой маечке и короткой юбке, прихрамывающая на левую ногу и с дикой жаждой убивать

во взгляде. Вздохнула, мысленно попрощавшись со своим

временным прибежищем, и, хромая, направилась к шоссе, местонахождение которого помнила весьма смутно. Нужно

было поймать машину и при этом самой оказаться не

пойманной.

До шоссе я добралась очень нескоро. Пить хотелось

смертельно ­ воды, сока, чая, кофе… да чего угодно! Лишь

бы смочить горящее сухим пламенем горло и раздраженное

нёбо. А потом замотаться по уши в теплый плед и лечь, поспать пару часов… Еще и папе позвонить надо.

Столько дел, столько дел… Мне бы дожить до утра, живой добраться до дома, Бублика покормить и выгулять. А

потом уже позвонить отцу и попросить о помощи ­ бегать и

прятаться от Влада, опасаясь за свою жизнь, мне бы

абсолютно не хотелось. Да и в родной Глазов возвращаться

тоже ­ это я сделаю в самую последнюю очередь. Привыкла

я к этой гребаной Москве…

Через дорогу от меня приветливо светилась вывеска

круглосуточного продуктового магазина. Здраво рассудив

(сама удивляюсь, как я в таком состоянии еще и здраво

рассуждать ухитрялась…), что там точно может быть

телефон, я бодро захромала к гостеприимно распахнутой

двери убогой лавчонки.

При виде меня, “красивой”, продавщица, оказавшаяся

девчонкой лет восемнадцати, заорала. Словно я ее грабить

пришла, хех.

­ Девушка, можно от вас позвонить? ­ устало

попросила я. ­ На меня было совершено нападение…

Этих двух простых фраз оказалось достаточно для

того, чтобы меня тут же напоили (о, великая, о

неподражаемая ледяная “Кола”! ), закутали в какую ­ то

старую куртку, найденную в подсобке и с готовностью

вручили сотовый телефон. Минутку подумав, я набрала

тому единственному человеку, который сейчас и впрямь мог

прийти мне на выручку.

­ Алло, пап, это Анита…

Спустя сорок минут около магазинчика остановились

два навороченных черных джипа. За мной приехали ­ папины

“представители”. Я с облегчением вздохнула, попросила

Артема, как единственного своего знакомого, рассчитаться с

отзывчивой продавщицей и похромала к ближайшему джипу, провожаемая сочувственным взглядом парня.

Когда ­ то в далекие девяностые мы с ним в войнушку

на папином участке играли, позже, в школе, обещали

вырасти и пожениться, а сейчас ему приходится лицезреть

свою детскую любовь в таком вот неприглядном виде.

Главное, чтобы папе не доложил, как меня отделали, а то он

примчится, и пол ­ Москвы с землей сравняет. Я своего

папочку хорошо знаю.

В машине меня укутали в теплый плед, вручили

фляжку с коньяком и вообще окружили заботой и

вниманием. Я вежливо поблагодарила чутких “мальчиков” и

практически в ту же минуту отключилась. Скорее всего ­

просто потеряла сознание.

Спустя пару минут машина громко заурчала и

тронулась с места ­ меня повезли обратно в Москву…

В себя я пришла только тогда, когда Артем деликатно

потряс меня за плечо ­ дескать, приехали, хватит спать.

Сонно поморгала и…

На месте моего пентхауса, стоившего бешеную прорву

денег, на двадцать пятом этаже элитного жилого комплекса

зияла огромная черная дыра.

Я протерла глаза, желая убедиться в том, что это не

сон. Дыра никуда не делась.

­ ЧТО ЭТО? ­ сдавленно прошипела я, указывая на то, что еще утром было МОЕЙ квартирой. ­ ЧТО ЭТО ТАКОЕ, Я ВАС СПРАШИВАЮ? ! ! И ГДЕ… ГДЕ МОЯ СОБАКА? ! !

!

При мысли о том, что я больше никогда не увижу

Бублика, меня накрыла самая настоящая истерика. Я так

старалась, выкарабкалась из проклятого оврага, который

вполне мог стать моей могилой, мчалась сюда сломя

голову… А ОН? !

МОЙ ПЕС, МОЙ МАЛЕНЬКИЙ, МОЙ СЛАВНЫЙ

НЕЖНЫЙ БУЛЕЧКА ­ А ­ А ­ А! ! !

Артем и “мальчики” тоже выглядели, мягко говоря, ошарашенными.

­ А что за собака? ­ несмело поинтересовался

парнишка лет двадцати пяти, тоненький, стройный и очень

интеллигентный. Я на секунду даже поразилась тому, что

этот ботаник забыл в компании папиных “быков”… Чуть

позже выяснилось, что Кольт (в миру ­просто Коля) одна из

ключевых фигур этой приятной “группы здоровья”, как в

шутку называл бойцов мой циничный папочка. Но всему свое

время…

­ Французский бульдог! Черный! БУБЛИК! ! ! Ма ­

мааааааааааааааа! ! ! ! ­ завыла я в полный голос, представив, во что мог превратиться несчастный пес после того взрыва, который неведомый злыдень устроил в моей квартире…

..А кстати, кому это могло понадобиться? ! …

Ответ пришел буквально в ту же секунду.

ВЛАД.

За Елену. За Петечку. За своего нерожденного сына.

Ты решил забрать самое дорогое, что у меня было, да, Владик? Моего верного пса, и ту самую растреклятую

квартиру, из ­ за которой меня чуть было не свела в могилу

“пресвятая” Елена, чтоб ее черви быстрей сожрали!

Это было последней каплей…

­ Дай телефон! ­ я вырвала драгоценную трубку из рук

опешившего Артема и набрала отцу. Сил дольше покрывать

Влада у меня просто не было.

­ Пап? Помнишь твоего друга Алхаза? ­прошипела я.

­Помнишь того коммерса, который кинул вас с ним на

полмиллиарда, папа? ! ТАК ВОТ Я ЗНАЮ, ГДЕ ОН

ЖИВЕТ. Это мой бывший любовник, папочка… Записывай

адресок!

Вот так просто иногда бывает поставить точку в жизни

другого, еще вчера тебе близкого человека.

Ну что я могу сказать? Только одно.

ОН ЭТО ЗАСЛУЖИЛ.

Глава 8.

Влад глубоко затянулся ­ его понемногу отпускало.

После сегодняшнего большого бадабума ему было очень

хорошо и беспричинно весело. Он с садистким умилением

представлял себе лицо Аниты, когда она увидит сотворенное

им безобразие.

Из ­ за квартирки убила мою жену, детка? А вот не

видать тебе этой квартирки. И собаки своей дурацкой, которая подыхала на полу в холле и слабо повизгивала, когда он пришел ­тоже. Довела ни в чем не повинное

животное до нервного срыва… Влад и сам бы с трудом смог

объяснить, почему он забрал пса к себе. Наверное, это было

проявление чисто мужской солидарности, хотя, возможно, вылезло такое ненужное и бесполезное в жизни чувство, как

жалость… Но Владу было абсолютно наплевать на то, что бы

о нем подумали.

Пес сейчас лежал в кресле, насупленный, и

внимательно следил за накачивающимся наркотиками

Владом. Взгляд собаки был укоризненным.

­ Ну что ты на меня смотришь, рожа? ­ недовольно

поинтересовался у него Влад. ­Пожрать я тебе дал? Дал.

Ногу твою перевязал? Перевязал. Лежишь на постельке, как

барин, и еще недоволен чем ­ то. Не нравится ­на улицу