- Хорошо. Пускай они тогда извинятся перед Артуром. При всех. На том же месте.

Матвей мысленно выматерился. Хитрожопый татарин специально сперва выставил требование, заведомо невыполнимое, чтобы поставить его в такое положение. Ярость жёлчной пеной заклокотала у него внутри.

- Прощения попросить? Может им ещё на колени стать? – медленно спросил он.

- Можно и на колени, - невозмутимо ответил Хасан. – Я, тогда, согласен и про деньги забыть.

Матвея разрывало между желаниями скрутить громадную увесистую дулю прямо в улыбчиво-вежливое лицо этого чурки, или заехать туда же кулаком. Он прикрыл глаза и представил, как избивает Хасана ногами. Ему показалось, он даже почувствовал упругую твёрдость чужого тела. Матвею стало чуть легче.

Один на один с Хасаном он ещё мог принести извинения, тем более было за что. Но извиняться на людях – это признание собственной слабости. Это шаг к тому, что с тобой перестанут считаться. А такого Матвей допустить не мог.

- Нет, Хасан. На это я не пойду. Деньги я тебе отдам, но другого ты у меня не проси.

-Ну что ж, смотри сам, Матвей. Тебе решать. Будем считать, что разговора у нас не получилось, - медленно произнёс Хасан. Его лицо ничуть не изменило своего выражения, в то время как Матвей темнел прямо на глазах.

Они отправились назад, сдержанно беседуя о всяких пустяках. На стоянке они всё так же сухо попрощались друг с другом и разошлись по машинам.

Хасан сел в свой автомобиль и, глядя, как отъезжают «пежо» Матвея и джип охранников, обдумывал обстоятельства разговора. Дверца открылась, и на сиденье рядом с ним опустился Акула, лучший друг и правая рука Хасана.

- Ну, как?

Хасан покачал головой.

- Он опасен. Он очень опасен. Совершенно слетает с катушек.

- У Матвея всегда были червяки в голове.

- Да, но после того, как им прошлый раз пустили кровь, он совсем поехал. Во время разговора я чувствовал, как он хочет разорвать меня на части.

- Он испуган?

- Он боится, что сейчас, пока он ослаблен, мы уничтожим его. Помнишь их встречу с Яцеком?

Акула молча кивнул.

- Яцек тогда отказался. Он сейчас, как и мы. Предпочитает не лить кровь, а делать дело. Матвей же, как тигр в клетке – мечется со стороны в сторону, не зная, куда ему прыгнуть. Если он прыгнет на нас …

- Мы будем смотреть, Хасан. Если что, у нас хватит сил, чтобы переломить ему хребет.

- Конечно, хватит, - вздохнул Хасан. – Но, во что это нам обойдётся?

Машина плавно катила к выезду из парка.

- А знаешь, - повернулся Хасан к Акуле, - это ведь он убил Вознесенского.

Акула усмехнулся.

- Что, сам сказал?

- Почти, - улыбнулся в ответ Хасан. – Понимаешь, слишком спокойно он воспринял известие об убийстве Вознесенского. Я уверен, что он знал о его смерти ещё до нашего разговора.

- Ему могли сообщить его информаторы.

Хасан покачал головой.

- Если так, он не стал бы темнить.

-Значит, Матвей узнал о наших переговорах. Выходит, Вознесенского пасли и засекли вашу вчерашнюю встречу.

- Выходит так. Но ты понимаешь, Акула, он убрал не одного Петра, или скажем Петра с охранником. Нет, он вырезал всю семью. Это поступок ненормального.

Хасан откинул голову на спинку сидения и, глядя вверх, произнёс:

- Нам следует быть очень осторожными. Если Матвей попытается нанести удар, мы должны будем опередить его.

Акула кивнул. Он не был политиком и не определял стратегии. Он был воином. Его работа была убивать. Убивать всех, кто мешает.

«Матвей, так Матвей», - подумал Акула.

20.

Три дня Женя потратил на наблюдение. Под свой колпак он взял те квартиры, на которых остановился его взор накануне. Женя обнаружил, что вахтёры, в этом доме ими были только женщины, дежурят круглосуточно, сменяясь в семь часов утра. Работают они, видимо, по старорежимному принципу «сутки-трое».

Жильцы квартир, к которым имел интерес Желток, действовали по своему установленному распорядку. Пара, которая была помоложе, жила на седьмом этаже. Муж уезжал на работу на своём автомобиле в половине восьмого утра. Жена на своём – через час. Примерно в два часа дня она появлялась дома и уезжала снова около трёх. Возвращалась домой в шесть часов с минутами. Муж днём дома не появлялся вообще, вечером возвращался в семь-половине восьмого.

Вторая пара, те, что были постарше, жила на четвёртом этаже. За мужем в восемь утра заезжал автомобиль с шофёром. Жена, видная, что называют, шикарная женщина сорока с небольшим лет, по всей видимости, нигде не работала. Подобный расклад настолько охладил Женю, что он вообще решил отказаться от этой квартиры. Но, женщина регулярно около десяти часов выезжала из дому, как решил Желток, либо по магазинам, либо к любовнику. Она отсутствовала около трёх-трёх с половиной часов, и Женя, в конце концов, решил, что, если ограничиться одним часом пребывания в квартире, то это будет сравнительно безопасно.

«День Икс» выпал на конец недели, пятницу. Всю ночь Женя не спал, ворочаясь на своём матраце с боку на бок. Утром его колотила нервная дрожь, пальцы выдавали безудержный тремор. Не в силах съесть завтрак, он с трудом заставил себя проглотить чашку горячего чая и с утра пораньше занял свой наблюдательный пост. Из дому он прихватил с собой пару резиновых перчаток, купленных ещё женой в целях защиты маникюра при мытье посуды, и картонную коробку, специально взятую на заводе. Коробка была наполнена картоном и сверху аккуратно заклеена скотчем. Сейчас, до наступления нужного момента, коробка находилась в кустах.

Желток наблюдал за ставшим уже привычным для него выходом жильцов на работу. День выдался солнечным, весна вовсю вступала в свои права, и Женя грелся под ласковыми лучами, чувствуя, как мандраж отступает на второй план.

Начать он решил с квартиры на четвёртом этаже, из-за ограничения во времени, которое сам себе установил. Женя проводил глазами мужа, а затем жену с седьмого этажа, посмотрел, как в обычное время подъехала машина и в неё сел мужчина из девятнадцатой квартиры. Желток начал терпеливо дожидаться выхода хозяйки.

Дама появилась в десять минут одиннадцатого и, как всегда, направилась к своей «Мицубиси». Женя хукнул, трижды поплевал через левое плечо, подхватил коробку и двинулся к дому.

Он вошёл в холл и, не останавливаясь, отправился к лифту.

- Сорок шестая на каком этаже? – крикнул он вахтёрше.

- На восьмом.

- Спасибо, - Женя кивнул, делая вид, что коробка тяжёлая и держа её так, чтобы она закрывала его как можно больше.

Дверцы лифта открылись, Женя вошёл внутрь и нажал кнопку восьмого этажа. На площадке он достал и надел резиновые перчатки, затем вынул из кармана платок и тщательно протёр коробку. После этого Желток спустился на четвёртый этаж и подошёл к нужной квартире.

Дверь была сделана из тяжёлого дерева, на ней красовалась изображённая металлической вязью цифра «19». Для полной уверенности, держа коробку левой рукой, Женя нажал кнопку звонка. Он подождал какое-то время, нажал ещё несколько раз, затем поставил свою ношу на пол и достал отмычку.

Первый замок поддался легко. Женя обрадовался и принялся за другой. Подвижный язычок отошёл в сторону, но защёлка не открылась. Желток затаил дыхание и ввёл отмычку глубже, пытаясь уловить нужный момент. Так он провозился четырнадцать минут, пока, наконец, не раздалось характерное «клац» и дверь не распахнулась, приглашая Женю войти и чувствовать себя полновластным хозяином. Часы показывали 10 часов 32 минуты.

Желток взял коробку, вошёл внутрь и закрыл дверь. Со щелчком замка у него будто что-то оборвалось внутри, и Женя почувствовал реальную опасность своего положения. Если до этого его нахождение в коридоре было объяснимо и ненаказуемо, то сейчас он становился взломщиком, то есть, преступником со всеми вытекающими отсюда последствиями. Женю начало трясти ещё сильнее, чем этим утром. Чтобы отвлечься, Желток принялся напевать песенку «Мать, мать мне говорила». Первым делом он обследовал дверь. Ничего похожего на датчики не замечалось. Можно было работать спокойно. Уговаривая себя таким образом, Желток пошёл вглубь квартиры.