- Да ладно тебе. Мы всё понимаем. Девочки же не первый день замужем.

Они пожали друг другу руки. Лёва вышел из автомобиля.

- Удачи, - сказал он, закрывая дверцу. И пошёл к ступеням «Снежка», выпрямившись под хлещущими струями дождя.

Бита включил дворники и закурил сигарету. «Удача, - подумал он, выезжая на проспект, - это то, что нам сейчас нужно. Ко всем проблемам ещё разгребать и это дерьмо. Чёрт бы побрал Шиза и всех жопоголовых!»

30.

Бывают дни, которые вроде бы ничем не выделяются в череде таких же, подобных им. И солнце светит ничуть не ярче, и трава не зеленее, и воздух не чище. А человек чувствует себя так, словно внутри у него воздушный шар, и, кажется, оттолкнись ногою от земли, и взлетишь ввысь, к небу, раскинув руки, растворяясь в его глубине. И, слава Богу, что этого не происходит. Меньше работы коммунальным службам. Достаточно того, что все памятники в городе загажены голубями.

Подобное же щекочущее чувство испытывал на следующее утро Женя, колеся в «жигулёнке» к центру, где им с Пецем предстояло получить своё задание на сегодняшний день. Природа этого чувства была вполне объяснима, поскольку, происшедшее накануне, было не просто эпизодом в его жизни, а Событием, причём с большой буквы.

Вспоминая прошедший вечер, Женя чувствовал, как тёплая волна, начинаясь от сердца, окатывает всё его тело. Снова и снова перебирая в памяти эпизод за эпизодом, он катил по улицам города и чувствовал, как широкая идиотская улыбка, время от времени, появляется на его лице.

Пытаясь рационально разобраться, насколько это было возможно в его состоянии, в происходящем, Желток догадывался, что здесь ему мало что светит. Хотя разговор об этом впрямую не шёл, но было понятно, что Зоя – девушка Матвея. И телефонный звонок вечером был, судя по всему, от него. Утром Зоя намекнула Жене, чтобы не трепал языком, если не хочет неприятностей на свою голову. Чего, собственно, Женя и не собирался делать. Он не имел обыкновения рассказывать о своих отношениях с женщинами кому-либо. Даже Витьке за бутылкой водки.

Желток загнал «шестёрку» на стояночную полосу возле торгового центра. Пеца на месте ещё не было. Шиз тоже не просматривался. Желток от души выругался по поводу того, что так спешил, когда времени, оказывается, ещё навалом. Что, впрочем, ничуть не омрачило его настроения. Он пристроился в куцую очередь к кафе-палатке и взял отечественный вариант хот-дога, представляющий собой булочку с горячей сосиской, скупо политой польским суррогатным кетчупом. Следя за тем, чтобы не ляпнуть кетчупом на куртку, он отошёл в сторонку и, щурясь на ярком утреннем солнышке, выглянувшем после затяжного ночного дождя, принялся совмещать ожидание с утолением голода.

Булочка давно закончилась, появился Пец, а Шиза всё не было. Желток с Пецем обошли все точки по кругу, прошлись по этажам торгового центра, убивая время, выкурили полпачки сигарет и начали подумывать о том, не оставили ли их на сегодня без работы в связи с какими-то происшествиями. Пец всё порывался найти кого-нибудь из своих, но, как назло, никто не попадался, а звонить, скажем, Бите, ему было стрёмно.

Шиз появился к обеду. Окинув Женю и Пеца тяжёлым взглядом, будто те были объектами возможного наезда, он буркнул:

- Шо прохлаждаетесь? Где машина?

Сегодня утром он получил такой пистон от Биты, что в заднице свербило до сих пор. Мало того, что на него наложили штраф, по меркам Шиза огромный, так ещё его лишили основной работы и поставили в группу двоих лохов, что было для Шиза непереносимым унижением. И Бита пообещал, что этим дело может не ограничиться. А бойцы, по милости Шиза проведшие насыщенную ночь, окрысились и готовы были разорвать его на части, предварительно поставив раком. В общем, образно выражаясь, вместо ослепительной улыбки фортуны, перед Шизом замаячил её анус, нагоняя на него тоску и пессимизм. Подобные чувства Шиз всегда готов был разделить с окружающими, и сейчас он мрачно бухтел в спины садящихся в машину Пеца и Жени:

- Ты ногами это… сука… перебирай быстрее. Я вам устрою отдых. Бобиками сейчас, блин, забегаете у меня.

День для Жени и Пеца обещал быть насыщенным и интересным.

31.

- Не, откуда у неё родичи? Она ж аляховская.

На улице Аляховского находился детский дом №1, прозванный в народе «аляховской дачей». Соответственно название прилипало и к воспитанникам этого богоугодного заведения.

- Так-так-та-ак. Это по слухам, или сама сказала?

- Сама. Мы с ней, как-то, за жизнь разговаривали, ну, и в разговоре, я уже не помню, как там было…

Ирина сидела на табуретке, изо всех сил пытаясь держать открытыми слипающиеся глаза. Бита выдернул её прямо из постели, куда она залегла после трудовой вахты. Опухшее со сна лицо Сандры без привычной косметики казалось сейчас блёклым и сереньким.

- Ладно, родителей, значит, нет. Ну, а за дальних она ничего не говорила? Знаешь, там бабки-дедки?

Ирина пожала плечами и душераздирающе зевнула.

- А чёрт его знает! Мы про них не вспоминали. Может, и есть, я не знаю. Хотя, по-моему, старики внуков не бросают. Не то, что мамы. Так что, если бы они были у неё, член бы она в детдоме сидела.

- Логично, - согласился Бита. – А она точно в аляховском воспитывалась? Может, в другом где? У нас же их несколько.

- Точно, точно. Она мне именно про аляховский говорила. Я ж помню.

- Ну, тогда всё. Ложись досыпай, труженица.

Сандра с трудом поднялась с табурета, запахнула халат, хлебнув что-то непонятное из объёмистой чашки, стоявшей на столе. Затем, провела Биту к входной двери.

- Так, а чего там с ней-то? Вы чего про неё распрашивали? А?

Вопрос, наконец-то, возник в её затуманенных сном мозгах.

- Уехала она. С хахалем. А Лёве осталась должна. Лёва, всё-таки, наш человек. Вот и пытаемся помочь. Думали, может, к родителям двинула. Ну, а раз нет, так нет. Да там, собственно, мелочь. Так что, Лёве и расстраиваться нечего.

- Надо же, - удивилась Ирина. – Круто! Ты смотри, и, главное, никому ни слова! Ничего себе, Инга дала! Ну, Лёве-то ничего, он своё ещё наварит.

- Пока, - попрощался Бита.

Ирина закрыла за ним дверь, не переставая удивляться прыткости подруги, обзавёвшейся мужиком, спрыгнувшей отсюда, да ещё и наказавшей Лёву на какую-то сумму.

32.

У воспитанников детдома нет родителей. То есть, у некоторых они всё-таки имеются, но, как-бы, на другой планете. Поскольку всё общение их со своими чадами длится считанные часы, реже дни, начиная с момента рождения. А дальше с этими чадами общается уже государство. Правда, ещё у некоторых имеются реальные родители, но давно и прочно забившие болт на своё потомство, а посему, лишённые родительских прав. Немногие из них, время от времени, вспоминают о своём предназначении и изредка появляются в интернате. Но, это не правило. Это исключения.

Вместе с тем, отсутствие родителей ещё не означает отсутствия близких родственников. Более того, родственников любимых и любящих. Просто эти родственники не имеют возможности взять к себе детдомовского воспитанника. Поскольку сами в этом же детдоме и содержатся.

У Инги Подольской был брат. Младший. Разница между ними составляла три года. Когда Инга вышла из «аляховской дачи» и переселилась к троюродной тётке, жившей в их городе и нуждавшейся в присмотре, по причине преклонного возраста и болезней, она забрала младшего Саню с собой. Работая санитаркой в ближайшей больнице, Инга поступила на вечернее отделение в медучилище. Саня же ходил в обычную среднюю школу. А тётка через полгода склеила ласты, оставив квартиру в их полное распоряжение.

Через год Сашка пошёл в ПТУ. Окончив его, устроился на завод. Через восемь месяцев его забрали в армию. За это время Инга получила диплом. Из санитарки она превратилась в медсестру, но проработала в новой должности лишь полгода. Зарплату начали задерживать, средств не хватало даже на квартплату, а тут появился Лёва. Инга не была закомплексованной девушкой, детство в интернате любого излечивает от комплексов, поэтому, предложение Лёвы не встретило особого морального сопротивления. Однако, всё же, когда Саня вернулся из армии, она не решилась сказать ему правду о своей новой «профессии». Сашка был уверен, что сестра продолжает работать в больнице. А Инга сняла через Лёву квартиру и съехала со старой, оставив её в полное Сашкино распоряжение. Иначе трудно было бы объяснить, почему ей всё время приходится работать в ночную смену. Виделись они теперь реже, у каждого была, как бы своя, жизнь, но иногда, всё же, забегали друг к другу.