Грейдон, как и его отец до него, предпочитал всегда быть на стороне победителя. Правота не имела большого значения.

— Смелый ты человек прибирать к рукам мою сестру. Я думал, ты захочешь, чтобы она сначала исповедалась.

Изабель напряглась, услышав это предложение. Ее будущий муж даже не взглянул на брата.

— Зачем мне это? — спросил он.

— Проклятие, Брэсфорд. Проклятие Трех Граций Грейдонов.

— Я не боюсь проклятий. — Глаза Рэнда Брэсфорда засветились серебристым весельем, когда он улыбнулся ей. — В скором времени с ним будет покончено, когда мы будем должным образом обвенчаны и разделим супружеское ложе.

— Вот как? — сказал Грейдон с хриплым смешком. — Сегодня вечером, как только ты подпишешь контракт.

— Чем скорее, тем лучше, — согласился Брэсфорд, поразмыслив. Поставив Изабель на ноги, он положил ее руку поверх своей и повернулся, чтобы отвести ее в дом.

Не сразу она смогла заставить ноги двигаться. Она шла, высоко подняв голову, с бесстрастным выражением лица и с полным пренебрежением к перемигиваниям и смешкам воинов Грейдона и Брэсфорда у себя за спиной. Ее мысли проносились бешено и беспорядочно. Она думала, что у нее будет больше времени, рассчитывала на несколько дней отдыха, прежде чем покориться мужу. Через неделю или две она сможет что-либо сделать и избежать этого брака. Прошло уже несколько лет с тех пор, как какой-либо мужчина осмеливался бросать вызов проклятию Трех Граций, так много времени, что она уже стала зависеть от его защиты. Быть может, Брэсфорд именно тот мужчина, который победит его?

Он собирался доказать это быстрым ударом прямо в цель. Была вероятность, что он преуспеет.

Обернувшись, Изабель нашла глазами знакомое лицо своей служанки Гвинн. Один из воинов ее брата помог ей спешиться с мула, и сейчас она руководила разгрузкой их багажа. Гвинн слышала обмен репликами. В ее мудрых старых глазах, которые следили за ней и ее будущим мужем, читалось беспокойство. Молчаливое понимание, промелькнувшее между ними, не было чем-то необычным, так как эта женщина была верной служанкой ее матери и помогала при родах Изабель и ее сестер. Приободренная молчаливой поддержкой Гвинн, Изабель снова повернулась вперед.

Проклятие было выдумкой — хоть бы Брэсфорд не узнал об этом, — хрупкой защитой, созданной из суеверия, совпадения и дерзости. Оно было охранной грамотой для Изабель, давало надежду на некоторую защиту для ее двух младших сестер. Изабель полностью отвечала за них после смерти матери. Охранять от всех невзгод было ее самой главной целью с тех пор, как все трое были оставлены на грубого, безразличного отчима. Она боялась, что Кейт и Маргарита, такие милые и привлекательные, разделят супружеское ложе сразу же, как им исполнится четырнадцать лет, в нежном возрасте законного брака, который последует за помолвками, состоявшимися, когда они еще были в колыбелях. Благодаря судьбе и милости Божьей все трое избежали в общей сложности десяти или двенадцати таких брачных договоренностей, не воссоединившись в формальном браке и не потеряв девственности. Болезни, несчастные случаи и потери в ходе кровопролитных войн забрали жизни их предполагаемых женихов одну за другой. Действительно ли злой рок настиг всех несостоявшихся мужей — во всяком случае Изабель не упускала возможности рассказать об этом каждому встречному.

Простых слухов об этом хватило на три или четыре года.

Затем красавчик Леон, Мастер празднеств короля Генриха, который год назад приехал вместе с ним из Франции, оказал сестрам добрую услугу. Он подхватил эту сказку из озорства, чтобы посмотреть, сколько легковерных английских дворян он сможет убедить поверить в нее. Дорогая Гвинн помогла распространить слухи среди служанок и слуг Вестминстерского дворца. В страшное проклятие поверили как в Священное Писание, никто не сомневался, что смерть или катастрофа настигнет любого мужчину, который попытается заключить союз без любви с одной из Трех Граций Грейдонов — как Леон назвал их в знак страсти к римской классике, которая как раз охватила двор.

Это была очень удобная выдумка, несмотря на дурную славу, которая сопровождала ее. Как старшая из Граций, Изабель была благодарна ее защите. Она наслаждалась свободой, которую она предоставляла, бесконечными днями покоя, когда никто не приказывал ей, кроме сводного брата, который редко бывал дома. Лишиться его посредством такого очевидного мезальянса, как тот, который ожидал ее, было почти невыносимо. Но как она могла предотвратить его?

Рука под разрезным рукавом ее будущего мужа была такой твердой, как камни стен его цитадели. Ее пальцы слегка дрожали на темной шерсти, которая покрывала ее, и она сжала их, пытаясь успокоить дрожь. Разве этот человек не испытывал суеверного страха, который охватывал тех, кто молился наиболее усердно перед каждым алтарем в королевстве? Или он, как и Генрих VII, просто хорошо знал фантазии Мастера празднеств?

Брэсфорд посмотрел на нее сверху вниз, вопрошающе подняв бровь:

— Вы замерзли, леди Изабель?

— Просто устала, — сказала она помертвевшими губами, — хотя ветер был довольно прохладный для лета, особенно последние несколько лиг.

— Прошу прощения, но со временем вы привыкнете к нашей суровой погоде, — ответил он с серьезной учтивостью.

— Возможно.

— Вы, может быть, думаете, что избежите этого. — Брэсворд ввел ее в башню, повернувшись спиной к стене, пока они поднимались по узкой винтовой лестнице, чтобы она могла опираться на его руку.

— Я бы так не сказала, но я и не горю желанием провести долгую жизнь в Брэсфорде.

— Я полагаю, вы можете передумать прежде, чем наступит ночь.

Она резко подняла на него глаза, изучая темную непреклонность в его глазах. Он действительно собирался разделить с ней супружеское ложе еще до конца вечера. Это было его право в соответствии с церковным каноном, по которому подписанный контракт считался таким же обязывающим, как и клятвы, произнесенные перед священником. Ее сердце замерло в груди, а затем продолжило отчаянно биться. Должен же быть какой-то выход, хотя она не могла представить, что это могло быть.

Лестница вела в большой зал, похожий на пещеру, увешанную стягами и оленьими рогами, с возвышением в одном конце, галереей для музыкантов над ним, столами и скамьями, стоящими в два ряда по всей длине. Ковер на каменном полу источал сладкий аромат свежесрезанного тростника, смешанный с лавандой и кедром, смягчал их шаги. На него накладывался запах горящего дерева от огромного камина, расположенного у одной из стен, забирая сырость из воздуха. Когда они вошли, слуги уже накрывали льняные скатерти для компании.

— Если вы хотите удалиться в свою комнату, прежде чем начнется празднование, — сказал Брэсфорд, следя за приготовлениями в зале сощуренными глазами, затем посмотрел назад на мужскую компанию, толпящуюся позади них, — я провожу вас туда.

Смятение охватило Изабель. Неужели он собирался овладеть ею сейчас же?

— У вас есть более важные дела, я уверена, — сказала она поспешно. — Мы с моей служанкой можем сами найти дорогу.

— Ни одно дело не может быть более важным.

Смех промелькнул в глубине его глаз, как свет, проскользнувший по полированному лезвию меча, хотя он его скрыл, наклонив голову. Он осмелился потешаться над ней и ее страхами?

В тот момент она вспомнила вечер при дворе несколько месяцев назад, как раз после того, как было объявлено, что Генрих принял решение жениться на Елизавете Йоркской. Изабель, как и большинству незамужних наследниц по всей стране, было приказано присутствовать, хотя это было против желания Грейдона. Это был большой праздник с танцами и переодеваниями. Она танцевала, выписывая фигуры рондо с легким сердцем и легкой поступью, и вдруг ощутила покалывание. Оглянувшись, она заметила джентльмена, который прислонился к стене у входа в вестибюль.

Он казался таким отрешенным от общего веселья, целиком погруженным в себя. Все же вспышка серебряного восхищения зажглась на мгновение в его глазах. Затем он развернулся и исчез во тьме коридора.