Бетонный коридор шириною в три метра вёл к металлической двери. Лампы дневного света на потолке ярко сияли белым и отражались на сером полу.

У стены стояла покрытая кожей лавочка, и на ней на максимальном расстоянии друг от друга расселись три человека.

На дальнем краю разместилась женщина с серебристыми волосами.

— Наверняка будет немало хлопот, Роджер. Что если ты возьмёшь на себя комнату за этой дверью во имя любви, свободы и предвзятого достоинства американского UCAT?

Её слова были направлены на мужчину в костюме, сидящего в центре лавки.

— Диана, у нас в Штатах есть такое слово «толерантность». Хотя с чего бы мне ждать понимания от людей, которые преследовали римлян в великом немецком завоевании. Разве не так, Директор UCAT Ооширо?

Его вопрос нацелился на старика в лабораторном халате, сидящего на другом краю лавки.

Но тот не повернулся, и рядом с ним стояла рыжеволосая горничная.

Роджер удивлённо наклонил голову и подправил очки, глядя на поникшую голову Ооширо.

Однако старик оставался неподвижнее боксёра, сосредоточенного после окончания расчётов.

Роджер сильнее наклонил голову.

— Директор UCAT Ооширо? Мы в отделе американского UCAT в Ёкосуке, чтобы услышать мнение прочих UCAT, и вы в центре внимания.

Гадая, не спит ли старик, Роджер нахмурился, но Диана ему шепнула.

— Ухо.

Он подправил очки и глянул туда.

— А, в его ухе песок! Директор UCAT Ооширо! Это же мой сонный песок! Как вам удалось его украсть?! И всё ради того, чтобы подарить себе эгоистичные сны!

Он схватил Ооширо сбоку за воротник и потряс, но старик не ответил.

Через некоторое время он заговорил во сне со счастливым лицом.

— Э-хе-хе.

— Что значит «э-хе-хе»?!

Но на крик Роджера отреагировала только рыжеволосая горничная, стоящая рядом с Ооширо.

Она посмотрела в ухо старика.

— Ооширо-сама, у вас грязь в ушах.

Она вытащила из-под передника носик промышленного пылесоса, прижала его к уху Ооширо и включила.

Воздух сотряс могучий гул, и старик дёрнулся от сосания.

— А-аа! №8-кун! Ты всё высосешь! Ты высосешь мои мозги!!

— Тэстамент. Я просто прочищаю ваши уши. Ваш мозг останется на месте.

— Мне уже нельзя описать свои ощущения?! №8-кун, в последнее время ты как-то слишком сурова!

Она задумалась ровно на одну секунду и выключила батарейку пылесоса.

— Я пришла к заключению, что вам показалось, Ооширо-сама. У вас могла развиться мания преследования. И к сожалению для вас, что-либо считается фактом лишь после того, как будет признано кем-то другим.

— Тогда мне ничего не светит в окружении врагов!

Горничная по привычке его проигнорировала и повернулась к Роджеру.

— Роджер-сама, Ооширо-сама проснулся.

— Тэстамент.

Роджер кивнул и повернулся к Ооширо.

Тот согнулся и заглянул на Роджера.

— О? Так ты здесь, Роджер-кун?

Ооширо наклонил голову в обе стороны, чтобы вытряхнуть песок.

— Извиняюсь за это. Мне было скучно, поэтому я позаимствовал немного твоего песка. …Хм? В чём дело, Роджер-кун? Хочешь песок обратно? Тогда приложи руки к моим ушам. Ты сможешь услышать океан.

№8 сделала как раз это. Она лупанула ладонями по его голове с обеих сторон, стоя сзади.

Раздался крепкий звук, после чего Ооширо качнулся и прислонился к стене.

— Я… я могу видеть океан.

— Неважно, но почему вы так напористы, когда дело касается меня, Директор UCAT Ооширо?

— Дело не только в тебе! Я директор UCAT, поэтому должен проявлять твёрдость во всём!

Роджер ответил старику, помахав к №8.

Увидев его руку, Ооширо посмотрел на горничную и выдал отмороженный визг.

— Я-я Директор UCAT! Я-я босс №8!

— Что это значит, Ооширо-сама?

Он подумал над её словами около трёх секунд.

— Извините.

— Почему Вы извиняетесь, Ооширо-сама? Я не вижу в этом никакого смысла.

— Ох, ну, видишь ли…

— Я спросила, почему Вы извиняетесь. Перестаньте увиливать и отвечайте на вопрос.

— Надо же, меня ругают за простое извинение?!

Затем что-то остановило вопрос Ооширо и недовольство №8.

Хлопок от Дианы с другого конца лавочки.

— Народ, кажется, время пришло.

Они повернулись и увидели, что улыбающиеся глаза Дианы смотрят на металлическую дверь.

Затем послышался звук.

За дверью раздались шепчущие голоса и дрожь.

— Представители различных UCAT начинают входить в зал заседаний. И они здесь, чтобы предъявить нам обвинения.

Шум за дверью усилился.

— — — —.

Заиграла музыка. При входе зазвучал хард рок марш в сопровождении комментариев.

— Итак! Представители мировых UCAT прибывают в подземный зал заседаний UCAT Ёкосуки! Этот обвинительный матч не имеет регламента, а их оппоненты — достопочтенные японский, американский и немецкий UCAT! Кто же первый осмелится бросить им вызов?!

Люди отозвались овациями.

— О, началось! Вот и первый! Этот образец человеческого лицемерия отклоняет любые показания одним небрежным заявлением! Покрытый ветром Средиземноморья, вечно неряшливый итальянский UCAT!

Из зала заседаний прозвучали аплодисменты, овации и крики «Италия».

— А вот и следующий! Четыре тысячи лет назад они заложили основу для судебных разбирательств и рамена! Действительно ли система наказания этой правоведческой страны достигла совершенства?! Перед вами — китайский UCAT!

Последовали ревущие овации.

— Третий — неожиданная личность! Один единый бог всегда наблюдает! Даже в бане или туалете! Поэтому нужно всегда быть готовым! Эта нация нефтепроизводства всецело готова также и с физического фронта! Прошу любить и жаловать UCAT Саудовской Аравии!

Посыпались удивлённые возгласы, и из коридора прозвучало даже больше представлений участников.

Пока их сотрясали овации и прочие звуки, Диана улыбнулась и пожала плечами.

— Вы ведь знаете, почему мы стоим перед ними?

Роджер тоже пожал плечами.

— Полагаю, я отвечу «тэстамент». Мы несём ответственность за то, что американское и немецкое UCAT никогда не раскрывало секреты японского отдела, и за сражение с прочими Гирами в качестве союзников. Но, откладывая это в сторону, я думаю, Директору UCAT Ооширо следует извиниться. Извиниться перед миром.

— Ну это совсем ни в какие ворота не лезет, Роджер-кун! Я всегда открыто предстаю пред миром! Упавши в поклоне до земли!

Обмен мужчин вызвал у Дианы улыбку с горечью.

— Ни один из вас не собирается извиняться, не так ли?

После паузы оба мужчины и сами горько улыбнулись.

— Ну, видишь ли, Диана-кун, — Ооширо ослабил галстук. — Похоже, Болдман уже сражался с Изумо-куном, как представитель 6-го… И будет ли смысл нам тянуть здесь время?

— Тэстамент, — ответила она. — Тогда не прочь заставить их подольше подождать нашего прихода?

Роджер кивнул в согласии.

Из-за двери раздалось больше оваций, но он скрестил руки, словно демонстрируя неповиновение.

— Ну, я не стану спорить, если они настоят на превращении этого в обвинительное собрание и откажутся от нормальной беседы.

Роджер потряс запястьем, выбросив из рукава небольшую пробирку.

Он мягко покачнул синий песок внутри.

— Я искал возможности испытать сон с открытыми глазами.

В ночи уличные фонари объявляли о себе собственным светом.

Они граничили с узкой дорогой.

Свет тускло отображал окружающие дома.

В такое время суток люди скрывались в жилищах и лишь некоторые выходили здесь на прогулку. На отдалённой главной трассе слышались звуки машин, но их отделяла стена мрака.

Эту же однополосную дорогу с обеих сторон пересекали узкие белые полосы.

Но в то же время под светом фонарей виднелись две фигуры.

Одна принадлежала стройному человеку, а вторая — животному.

Человек был девушкой в чёрном. Она носила плащ и треугольную шляпу. Её правая рука держала метлу с цветочным узором на покрытии, а в левой был белый бумажный журавлик.