Возможно, он считал, что в этом больше нет нужды.

Синдзё не знала, толи он её отвергает, толи бережно относится. Парень ничего об этом не говорил и избегал упоминать.

Однако она решила, как сама к этому отнесётся.

…Я не позволю сомнениям взять над собой верх, как весной.

И теперь Саяма снова зашёл на территорию из прошлого и показал его ей.

А ведь он так долго этого избегал.

…Это обратная сторона бережного обращения?

Парень определённо наведёт здесь порядок и станет относиться ещё бережнее.

Когда-нибудь. Когда-нибудь, непременно, — подумала она.

…То же случится и со мной?

Вместо того, чтобы просто меня оберегать, он пройдёт через дверь и отнесётся ко мне ещё бережнее?

Она посмотрела на него в раздумьях, и их глаза встретились, когда он осматривал комнату.

— В чём дело, Синдзё-кун? Тебя пленило моё очарование?

— Нет, извини. Кажись, ты только что всё испортил.

Синдзё горько улыбнулась, и он также улыбнулся в ответ.

Парень вздохнул, расслабил плечи и намного бодрее осмотрелся по сторонам.

— Интересно, есть ли тут где-то фотоальбом. Что думаешь, Синдзё-кун?

— Что думаю о чём?

Она думала об этом ранее и обнаружила, что смущается, когда он решил показать даже больше своего прошлого.

…Ах, чего ж я такая жалкая?

Синдзё знала, что он показывает немало решимости за своим невозмутимым лицом. Может, ей просто казалось, или может, это просто недоразумение, но ей хотелось верить, что она понимает.

Поэтому она задала вопрос.

— А мне можно?

— Да, — тихо ответил он. — Сегодня ночью мы вместе отправимся на запад. Там мы закончим Путь Левиафана с 8-м Гиром. После такой тяжёлой, но трогательной поездки, мы направимся в Сакаи для кульминации нашего душещипательного следования по стопам родителей. Но когда это случится…

Он сделал глубокий вдох.

— Я, несомненно, увижу твоё прошлое. Я увижу драгоценное прошлое, связанное с твоими родителями.

Услышав это, она осознала, что он пытается сказать.

Если он собирается увидеть её прошлое…

— Ты покажешь мне своё прошлое?

— Ха-ха. Я был невероятно глупым ребёнком. Совсем не то, что сейчас.

Он это серьёзно, или шутит? В любом случае, Синдзё знала, что он искренен.

И поэтому девушка кивнула.

Мне нужно здесь определиться, — подумала она. — Я должна поделиться с ним множеством вещей.

Осталось совсем мало времени. Недостаточно, чтобы пройтись по всему прошлому, которое он никому не говорил и не мог заставить себя вспомнить, но…

Если это только начало…

— Ты мне покажешь, Саяма-кун? Каким был в детстве?

Парень снова горько рассмеялся. Он, должно быть, ранее уже нашёл альбом, потому что двинулся к шкафу.

— …

Но затем остановился.

Он часто подозрительно срывался с места или незаметно останавливался, поэтому Синдзё это особо не взволновало. Бросилось в глаза его напряжение.

Когда девушка удивлённо наклонила голову и посмотрела на него, то обнаружила, что Саяма смотрит в открытое окно.

Оно впускало холодный воздух и открывало вид на двор.

Люди поместья Тамия принялись ремонтировать урон от недавнего взрыва в пруду. Они убирали камни, выброшенные со дна, лужи воды, образованные вокруг, и листву, сорванную ветром.

— Ой, нам, наверное, тоже надо помочь.

Запоздало спохватившись, Синдзё задалась вопросом, не придётся ли отложить фотоальбом Саямы на потом.

Но затем она заметила, на что он смотрит.

На небольшую фигурку, помогающую остальным сгребать упавшие листья.

Девушка в кимоно упёрла костыль под мышку и отставала от остальной группы. Но неожиданно она повернулась к Саяме и Синдзё.

— — — —.

Синдзё застыла, как и Саяма. Девушка тоже.

Повеял прохладный и тихий ветер, донесший голос. Это Кодзи заканчивал своё приветствие у входа.

— Молодой господин, Сецу-кун, вы ещё её не видели?

Синдзё услышал, как Кодзи представляет девушку.

— Её зовут Тамия Сино. Ввиду её обстоятельств, мы временно о ней заботимся.

Нахождение в горячей воде расслабляло тело.

Оно даже улучшало кровообращение и позволяло всем мышцам мягко разжиматься без лишнего напряжения.

Если растянуть в таком состоянии ноги и откинуть голову назад, естественно захочется подать голос.

— Водичка высший класс. …Как думаешь, Брюнхильд? Сегодня в Подсолнухе лимонные ванные.

— Она лишь щиплет мои раны, Казами.

Казами смотрела на потолок, сидя в женской бане «Вечного Подсолнуха» с локтями на краях ванной. Брюнхильд сидела неподалеку, завёрнутая в полотенце и с ногами в воде.

— Ну же. Постарайтесь поладить, девочки.

Ооки плыла на перевёрнутом ведре и улыбалась Казами и Брюнхильд.

— Я просто рада, что никто не пострадал. Вы позвали меня после падения со стратосферы и первым делом попросили сменную одежду.

— Мне очень жаль, что пришлось тебя так волновать.

Казами горько улыбнулась и положила голову на край ванной, чтобы полностью уставиться вверх. Затем накинула полотенце на лоб и глаза.

Спрятав так своё лицо, она выдала ещё один расслабленный вздох.

— Итак. Что теперь будет с 1-м Гиром, Брюнхильд?

— Я послала Фасольту бумагу со словами, что проиграла вместе с Грамом.

Казами слушала тихий голос девушки.

Ко внутренней стене ванной прислонились Грам и G-Sp2.

[Расслабляет?] — спросила консоль копья.

Сторона клинка Грама, скорее всего, отобразила «отличная вода».

Со слабым напряжением в голосе Брюнхильд заговорила снова.

— Я не ожидала, что Грам неожиданно потяжелеет.

— Как и я.

Казами решила просто согласиться.

После боя Казами и Брюнхильд оставили Концептуальное Пространство, убедившись, что Ооки зарезервировала баню.

Но к тому времени Брюнхильд больше не могла нести Грам.

Даже так в хватке Казами он был легче лёгкого. То же самое с Ооки. Был лишь один способ, как это истолковать.

…Грам больше не легчает ради людей 1-го Гира?

Брюнхильд, скорее всего, сообщила Фасольту об этом.

Резервации 1-го Гира придётся иметь дело с ещё одной проблемой. Даже если они вернут Концептуальное Ядро, оно не даст им силу.

…Грам так говорит, что бесполезно пробовать то же самое снова и снова?

Их мир был разрушен, а Концептуальное Ядро похищено, но они должны начать здесь с нуля.

— И это означает признать поражение.

— Хм? Ты что-то сказала, Казами-сан?

— Не обращайте внимания, Ооки-сенсей. Эта дурочка всегда теряется в мыслях, когда пытается подумать о чём-то хоть немного сложном.

— Заткнись, — сказала Казами, садясь.

Полотенце сползло с лица, поэтому она положила его за собой.

Она ощущала вес своих пропаренных волос, поэтому завалилась вперёд и нырнула головой под воду.

…М-м.

Почувствовав, как мягкость тёплой воды заливает ей уши, Казами выровнялась обратно.

В окружении всплеска и течения воды девушка испустила вздох.

Проведя рукой по волосам и воде, она увидела, что перед ней что-то плавает.

— Что это за уточка? Ооки-сенсей, приносить игрушки против правил.

— Э? Н-но я с таким трудом купила её в супермаркете вместе с вашим нижним бельём.

О чём только думал продавец? —гадала Казами, повернувшись к Ооки, которая погрузилась в воду по плечи.

— Хорошо, когда можно вытянуть ноги.

— Вы не можете купить дома ванную побольше?

— Нет-нет. Я не такая богачка, ­— торопливо возразила учитель.

Казами горько улыбнулась, опустилась в воду по плечи и оттолкнулась от плитки внизу, двинувшись назад.

От плеч и шеи разошлась рябь, и когда её спина достала наклонного края, она посмотрела направо.