— Нет, времени у меня предостаточно, — заверила его Линда.

Хозяин кабинета радостно потер руки, как человек, готовящийся приступить к праздничной трапезе.

— Итак, для начала познакомьтесь, пожалуйста, вот с этим документом. — Он раскрыл серую картонную папку и вынул из нее один-единственный лист. — Завещание вашей бабушки, миссис Саманты Стоукросс, составленное ею двенадцатого ноября прошлого года. Все необходимые подписи на месте, в том числе и подпись вашего покорного слуги.

Линда взяла листок. Выполненные знакомым мелким почерком строчки вдруг утратили четкость и расплылись. Дышать стало трудно, как будто грудь перехватило металлическим обручем. Она закусила губу, чтобы сдержать накатившие слезы, но прилив эмоций был слишком сильным и из глубины ее вырвался то ли стон, то ли всхлип.

Мистер Гринсберг деликатно отвел глаза.

Минут через сорок все формальности были улажены. Линда положила в сумочку документы и тяжелую связку ключей и поднялась.

Поблагодарив адвоката и получив положенную порцию комплиментов и уверений в совершеннейшем почтении, она направилась к двери, но в последний момент остановилась.

— Мистер Гринсберг, позвольте один вопрос.

— Разумеется. С удовольствием отвечу, если смогу. — Он рассмеялся низким, надтреснутым смехом. — Многие ошибочно полагают, что адвокаты могут все. К сожалению, это не так.

— Дело вот в чем. Вчера ко мне обратился ваш коллега, мистер Стив Куинн. Сообщив, что не уполномочен называть имя своего клиента, он предложил мне продать дом с земельным участком. Была названа и сумма сделки. Мне бы хотелось знать, к кому я могу обратиться по вопросу оценки собственности.

Мистер Гринсберг задумчиво пожевал губами, потом выдвинул ящик стола и, покопавшись в бумагах, извлек визитную карточку, которую и протянул Линде.

— На этих людей можно положиться, мисс Моррисон. Но вот вам мой совет: не торопитесь.

— Спасибо. — Сунув карточку в кармашек сумочки, она открыла дверь. — Спасибо, мистер Гринсберг, и до свидания.

Адвокат молча поклонился.

Дом, в котором прожило несколько поколений Моррисонов, находился, строго говоря, за городской чертой. Это было старое строение с высоким, выложенным из крупных, почти необработанных каменных блоков основанием и двумя этажами под относительно новой, крытой черепицей крышей. От дороги к нему вела асфальтированная подъездная дорожка, огороженная выкрашенным в белый цвет дощатым забором. Первые хозяева этого дома занимались, как и большинство тогдашних жителей здешних мест, разведением скота, но со временем сменили род деятельности, так что память о былом сохраняли только пребывающие до сих пор в хорошем состоянии хозяйственные постройки.

При виде этого старого дома, некогда наполненного веселыми детскими голосами, сердце Линды наполнилось печалью. Что будет с ним, когда усадьба перейдет в руки новых владельцев? Вырастет ли на его месте новенький коттедж или развлекательный центр? Впрочем, если даже она никому не продаст этот чудный уголок, какой будет его дальнейшая судьба? Дом без хозяина быстро придет в упадок, обветшает и станет прибежищем для бездомных бродяг и мальчишек. Так что же ей с ним делать?

Поднявшись по каменным, покрытым паутинкой трещин ступенькам, она открыла уныло заскрипевшую дверь и вошла в темный холл. Повернула выключатель. Висевшая под потолком старинная люстра вспыхнула, и дом как будто ожил. Казалось, вот-вот где-нибудь наверху хлопнет дверь, по широкой деревянной лестнице с резными перилами простучат шаги, а из кухни потянет ароматом свежеиспеченного яблочного пирога.

Стряхнув оцепенение, Линда поднялась в комнату, которую когда-то называла своей. Уютная и опрятная, с узкой деревянной кроватью на низких ножках, со старинным дубовым комодом, на котором стояла ее фотография в серебряной рамке, с плетеным индейским ковриком на полу, она была точь-в-точь такой, какой запечатлелась в памяти.

Линда спустилась в кухню. Ей всегда нравилось здесь, в этой просторной, светлой комнате с теплыми сосновыми полами, занавесками в цветочек, удобными стульями и большим столом, застеленным белой льняной скатертью. Здесь всегда можно было укрыться от неприятностей, найти что-нибудь вкусненькое или поделиться с бабушкой проблемами. Здесь под потолком, на протянутом из угла в угол шнуре висели пучки трав, связки сушеных грибов, издающие волшебный аромат веточки. Здесь на плите всегда что-то жарилось, варилось, тушилось, булькало, шкворчало, дымилось...

И ты хочешь все это продать? — спросила она себя и сама же себе ответила: нет, ни за что.

Телефон в гостиной работал, и Линда, завершив обход дома, устроилась на диване с чашкой ароматного чая, секрет заварки которого давным-давно поведала ей Саманта.

Кельда сняла трубку уже после третьего гудка.

— О боже, Линда, ты? Как я рада! Что там в Монтане, зима уже наступила? Ты, наверное, катаешься на лыжах, а вечерами греешься у камина, подбрасывая в огонь истекающие смолой сосновые поленья?

Линда усмехнулась.

— Боюсь, у тебя превратное представление о штате золота и серебра. Рекомендую меньше увлекаться бульварными романами.

— А чем еще увлекаться, если настоящими романами жизнь не богата?

Они поболтали несколько минут, обменявшись последними новостями, пока Кельда сама не перевела разговор на то, ради чего Линда и позвонила.

— Звонил Чедд Маринеско. Пока ничего определенного, но сказал, что раскинул широкую сеть и рыбка вот-вот затрепыхается.

— Ладно, что еще?

— Видела Гарри. Занят новым проектом, но деталей не раскрыл.

Линда вздохнула. Новыми проектами Гарри был занят постоянно. Чаще всего в последнее время они заканчивались очередным провалом. Перед ее отъездом он пообещал вернуть долг в течение двух ближайших лет, но верилось в это с трудом. Гарри все больше становился похожим на человека, падающего в самую глубокую из всех пропастей — финансовую. Некоторые достигают ее дна только вместе со смертью.

— А что ты? Нашла работу или...

— Или... — рассмеялась Кельда. — Деньги пока есть, так что живу в свое удовольствие: хожу на курсы, занимаюсь йогой, смотрю кино.

— И ложишься спать в пустую постель?

Кельда только вздохнула.

— Послушай, у вас в Монтане нет свободного парня, которого можно было бы подцепить на крючок? Ты мои вкусы знаешь...

— Как только на горизонте появится кто-нибудь подходящий, я тут же тебе сообщу, — пообещала Линда.

Они поболтали еще с минуту и закончили, договорившись созвониться через пару дней.

Каждый зарабатывает чем может. Стив Куинн зарабатывал тем, что помогал людям проворачивать делишки. Не то чтобы он был насквозь коррумпированным, продажным акулой-адвокатом, готовым за сотню баксов станцевать рэп на могиле собственной матери, но... Когда-то, лет восемь назад, Стив проявил слабость, преступил закон, согласившись подтасовать улики в деле о незаконной вырубке леса на территории национального парка. Те десять тысяч помогли оплатить операцию страдающей болезнью почек дочери. О сделке знали лишь трое, но, как справедливо гласит пословица, что знают трое, то известно и свинье. Прошло несколько месяцев, и к нему обратились с еще одной просьбой. Стива попросили о совсем пустяковом одолжении: подменить один лист уголовного дела другим. Сумма вознаграждения выросла в два с половиной раза. На этот раз он не нуждался в деньгах, а потому с негодованием отказался. Вечером, вернувшись домой, Стив застал дочь в слезах, а жену в истерике. Ничего не объясняя, они указали на заднюю веранду. Стив прошел туда и обнаружил жуткую картину: домашний любимец, персидский кот по кличке Смайли плавал в луже крови, а его отрубленная голова лежала на столике, глядя на Стива полными укоризны глазами.

На следующий день ему позвонили еще раз, и он согласился. Так началась двойная жизнь Стива Куинна, человека, проявившего обычную человеческую слабость. Беспокоили его не часто, иногда два-три раза в год. И требовалось от него совсем немногое. С кем-то поговорить, кому-то намекнуть, где-то соврать, что-то сфальсифицировать. Он никогда не встречался с заказчиками напрямую и вовсе не стремился к этому. Его дочь закончила школу и уже поступила в колледж в Бьютте, и Стив нередко думал, что стало бы с девочкой, если бы он тогда не продал честь и совесть за десять тысяч долларов.