— Меня оставили заведовать этим приютом, когда он сюда переехал. Я слышала, что в крушении старого здания потерялось множество реестров и прочих документов, но вещи, оставленные выпускниками, были в хранилище прошлого директора, и оно сохранилось. Не против, если мы посмотрим там?

В итоге Синдзё обнаружила себя за тем, что перерыла все альбомы и прочее нагромождение в хранилище.

После ужина сироты предложили свою помощь, но Синдзё вежливо им отказала.

...Я хочу сделать это сама.

Имя, которое она искала, появилось внезапно.

Теперь у неё были альбомы Синдзё Юкио, равно как и блокноты, рефераты, распечатки и табеля из школы. Дата выдачи заканчивалась 1976-м.

Записи того последнего года сообщали, что в 1976-м ей было пятнадцать, а в записях UCAT Изумо говорилось, что Синдзё Юкио родилась в 1960-м, так что всё сходилось.

Это и в самом деле она.

Выяснив это, Синдзё взяла документы в столовую.

Пока директор готовила лёгкий ужин из гренок и подобного, девушка не забыла позвонить в UCAT.

Ответил Хиба, и Синдзё сообщила ему время отправки своего поезда домой и адрес приюта. Он сказал, что матери Харакавы стало плохо, и она затревожилась, но ничего не могла с этим поделать.

...Надеюсь, ничего плохого не случится.

С этой мыслью Синдзё тихонько вздохнула и потянулась к груде документов.

Сначала девушка подобрала альбом.

Неожиданно Синдзё увидела несколько фотографий, отображающих моменты из прошлого.

Снимки, наклеенные в альбоме, показывали некую девочку.

Она обладала волевым взглядом, её можно было увидеть играющей во дворе старого приюта, учащейся в одной из комнат, и одетой в костюм птицы на каком-то фестивале.

С течением времени её волосы удлинялись, и к тому времени, как девочка надела форму средней школы, она стала подвязывать их лентой.

...Она похожа на меня?

Синдзё пребывала в сомнениях и не могла найти ничего на снимках, что бы связывало девочку с ней.

Однако с ходом времени она увидела, как девочка всё чаще помогает младшим детям переодеваться.

Она также увидела её улыбку. Порой за ней угадывалась сила, а порой слабость.

На одной из фотографий она показывала флейту, которую, наверное, получила в средней школе. На другой коричневый чехол от флейты выглядывал из её прямоугольной кожаной сумки.

Но Синдзё кое-что приметила.

...Её нет?

По догадке Синдзё во время перехода девочки на третий год, флейта исчезла из её сумки.

Она также заметила, что поверхность кожаной сумки пересекала белая царапина.

Синдзё не знала, что произошло, но улыбка девушки, занятой вязанием, выглядела тревожной.

Это был последний школьный год в альбоме.

На дате сбоку снимка стоял ноябрь 1975-го. В декабре девушка оделась в белую рясу, когда что-то пела в большой комнате под светом одних только свеч.

Скорее всего, это была сцена с Рождества.

Она младше теперешней меня, подумала Синдзё. Но в то же время...

...Это фото тридцатилетней давности.

Она потянулась к снимку, но как бы мягко его ни касалась, не могла достичь девочки в прошлом.

И та не ответит, спроси Синдзё, является ли она её матерью.

Приближаясь к концу альбома, она обнаружила фотографии девочки с выпуска средней школы.

Одна из фотографий изображала девочку на пути из церкви после выпуска. На её щеке Синдзё приметила пластырь, да и бумажный цилиндр с её дипломом тоже согнулся.

...Но её улыбка вернулась.

С утёса у двора старого приюта открывался хороший вид на Сакаи, и он полнился вишневыми деревьями.

Под падающими лепестками девочка улыбалась с пластырем на щеке и согнутой бумажной трубочкой в руке.

— Хорошо.

По какой-то причине Синдзё казалось, что она обрела определённое понимание девочки.

...Она наверняка была хорошим человеком.

Она замыкалась в себе, пыталась решить всё сама и улыбалась.

В голове Синдзё возникло слово "одиночество", но она сомневалась, что это далеко от правды.

— ...

Она перевернула последнюю страницу, на которой находилось одно большое фото.

Лепестки вишнёвого цвета танцевали в воздухе у входа в старый приют.

Под голубым небом перед открытыми воротами стояла Синдзё Юкио. Она носила синюю ветровку и белые джинсы, и держала в одной руке большую дорожную сумку. И...

— Она улыбается... Но это слабая улыбка.

По-видимому, она покидает приют.

Синдзё осознала, что из грудного кармана девушки торчит конверт национальной железной дороги для билетов на поезд.

Быстро перелистав альбом и проверив другие альбомы, она кое-что подтвердила.

...Нет ни одной фотографии, на которой она плачет. Это всегда либо гордая, либо слабая улыбка.

Этого достаточно, чтобы представить, какой она была.

В том недостижимом прошлом она трудилась одна, когда была в школе, жила в приюте, общалась с одноклассниками и помогала младшим детям.

Размышляя о девочке на фотографиях, разделившей с ней фамилию, Синдзё внезапно подумала.

...Что если она моя мать?

Она подумала об этом, поразмыслила с различных углов и покачала головой.

...Вероятность не слишком велика.

Само собой разумеется, девочка была женского пола. Когда она выйдет замуж, её фамилия изменится. С усилением натиска борцов за равенство полов закон изменили так, что женщина может брать любую фамилию после женитьбы, но это случилось лишь в середине девяностых. Даже сегодня этим пользовались единицы, и Юкио, скорее всего, вышла замуж после двадцати, то есть в восьмидесятых.

Вероятность того, что она мать Синдзё, была малой.

Эта мысль наполнила её живот болью. Болезненное чувство, которое она ощущала в конце месяца, подымало свою уродливую голову из-за стресса.

Так что пока девушка произнесла вслух то, что ей нужно здесь разузнать.

— Куда она отправилась, уйдя отсюда?

Если приют хранил записи о её планах, Синдзё узнает, куда отправилась девочка. Путь по этому следу, вероятно, приведёт её к ответу, и это может на время её угомонить.

Любопытствуя, она порыскала по документам и обнаружила распечатку, связанную с будущими планами девочки.

Свёрнутый листок побурел и на нём был просто график для собрания, посвящённого планам на будущее, но Синдзё продолжила рыться в стопке, к которой этот график принадлежал.

— Вот оно.

Она обнаружила форму, заполненную временными планами девочки на будущее.

Там было место для вписки школы, в которую она хочет пойти, и необходимые оценки для принятия.

Аккуратным почерком была вписана школа с Осакой в названии.

— Вот как. Так она пошла в местную школу?

Если она пережила Великое Кансайское Землетрясение, то Синдзё может с ней и встретиться.

С крупицей надежды в сердце девушка просмотрела документ.

Место для объяснения её выбора полнилось мелким, но чётким письмом.

— Я хочу в будущем пойти в теологию. Мне бы хотелось использовать знание, накопленное в этой сфере, чтобы помочь в культурном обмене с другими странами. Но у меня нет денег на школу, поэтому я надеюсь пойти в префектурную школу, которая предлагает курсы, что я хочу.

Разве так бы выразился тот, кто рос в церкви?— гадала Синдзё, хоть в этом и был для неё смысл.

Она перевернула документ на случай, если что написано на обратной стороне, но там было пусто.

Форма, судя по всему, предназначалась лишь для временных планов учеников.

— Плохо, — пробормотала она, готовясь перевернуть довольно толстый листок обратно.

Но не успела девушка это сделать, как заметила кое-что необычное.

— Похоже, тут написано что-то ещё.

Письмо спереди оставило отпечатки сзади, но в самом верху они совсем перемешались.