— Что? — глупо повторил Погребняк.

Существо не обратило на него внимания, повернулось к Осьминогу и коротко щелкнуло. Затем снова глянуло искоса на Александра.

«Уходи», — резко дернулось в голове, и конечность головоногого соскользнула с затылка.

Это была не просьба, не требование, не приказ. Скорее — констатация факта: сейчас ты уйдешь отсюда и больше не вернешься. Ты чужак. Тебе здесь не место. Уходи.

Александр развернулся туда, откуда пришел. В глаза бросился примятый его ногами мох. Дорожка чужих, ненужных здесь следов убегала к кустам.

«Уходи!» — сидело в голове, хотя никакого контакта уже давно не было.

И он пошел. На негнущихся ногах, стараясь попадать в свои собственные следы, чтоб не нарушить здесь ничего больше. Почему-то это показалось важным. Чеканя шаги, добрался до зарослей и обернулся напоследок.

Существа поднимались вверх, терялись в кронах. Лишь его Осьминог стоял на земле, будто оплеванный.

Поднимался примятый мох. Лес снова становился пустым, девственным и величественным. Только ощущения храмовости больше не было.

Александр повернулся и с шумом вломился в кусты.

Если судить по компасу, он шел в сторону дороги. Но дороги пока не было. Видно, еще не дошел. Или же она свернула куда-то в сторону значительно раньше. Надо было метки, что ли, ставить. Или включить батарею экзокостюма. Не только идти было бы легче, но еще и маршрут записался бы. Можно было бы хоть к космодрому вернуться. Так нет, батарейку пожалел. Теперь плутай здесь.

На этой мысли силы покинули его окончательно, и Александр остановился, сел на землю не глядя. Думать не хотелось. Вообще.

О чем тут думать, если его вышвырнули, как мальчишку, какие-то непонятные твари. Да, они могут общаться без слов, и что? Кто они? Чего достигли? Ничего.

В то время, как человечество освоило гиперпрыжки и сигает через пространство на двадцать световых лет, эти головастики прыгают по деревьям.

«А ведь это обида, — подумалось вдруг. — Пустая обида».

— Да плевать, — сказал он вслух. Просто для того, чтобы услышать человеческую речь.

Легче не стало. Злости и усталости скопилось столько, что хватило бы уже на десяток нервных срывов. А он до сих пор не сорвался. Внутри кипит, наружу не пускает.

«Все-таки подготовка дает о себе знать», — подумал Александр, ложась и вытягиваясь в полный рост.

Жарко и влажно. И ветра почти нет.

Правда, спать посреди леса может быть опасно. Ну и черт с ним. Пусть. Все равно другого выхода нет. Инструкции, предписания, отработанные схемы не работают. Ничего не работает. Да и цель уже пошатнулась.

Нет, она осталась, конечно. Но не как цель. Просто хорошо было бы сейчас найти своих, а не скитаться одному в чужих джунглях.

Он закрыл глаза и отрубился. Мгновенно, без мыслей, образов и сновидений. Как выключателем щелкнули. Раз, и глухая темнота.

Когда двери открылись, Игорь еще ел.

Кадзусе справился с едой, как пылесос с пылью. Миг — и миска пуста. У Богданова так не получалось. Еда, которую принесли молчаливые немцы, была не то что бы невкусная, нет, она была странная. Это было что-то среднее между кашей, неизвестным Игорю мясом и острой приправой из тонко нарезанных побегов какой-то ярко зеленой травы, есть которую Богданов отказался.

У Кадзусе таких проблем не возникло. Он потыкал в тарелку экспресс-анализатором, тот мигнул зеленым светодиодом: мол, съедобно. Этого доктору вполне хватило.

Сон пошел Кадзусе на пользу. Японец был бодр, от былой меланхолии не осталось и следа. Он долго и с наслаждением умывался холодной водой. Фыркал и даже что-то напевал. Выйдя из санузла, он с сожалением потер подбородок, покрывшийся клочковатой, черной щетиной.

— Не хватает бритвы.

А потом принесли еду.

В камеру вошли двое. Женщина и мужчина, оба в возрасте, с непроницаемыми лицами. Оба одеты в серого цвета форму, с наглухо застегнутым воротом. Мужчина нес поднос с тарелками, женщина — чистые полотенца, которые она сразу же повесила в санузле на лапы горгульи. Мужчина был невысокого роста и имел тонкие черты лица. Женщина, в отличие от него, была, что называется, в теле. Волосы она заплела в две косы и уложила аккуратными кругами по бокам головы. Эта прическа почему-то напомнила Игорю шлемофон.

Мужчина подошел к столику, женщина помогла ему снять с подноса тарелки. Затем оба отошли к двери и встали там с бесстрастными лицами.

— Добрый день… — запоздало поздоровался Богданов.

Мужчина нервно моргнул, но ничего не ответил.

— Вряд ли они ответят, — покачал головой Кадзусе. — К тому же, нервничают.

— Почему вы так думаете?

— А вы бы не нервничали, если бы заносили еду в клетку к какому-нибудь зеленому человечку? — Кадзусе ткнул анализатором в тарелку. — Кушайте, капитан. Это можно, не опасно.

И доктор подал пример.

Повторить его подвиг у Богданова не получилось.

Кадзусе уже выпил странного темно-зеленого цвета жидкость, которая чем-то напоминала земной кофе, а Игорь все валандался со своим… рагу?

Но официальные власти, видимо, ждать не хотели.

Дверь отворилась. На пороге стоял давешний офицер, который сопровождал их от самого космопорта.

— Доброе утро, — поздоровался он.

— Здравствуйте. — Игорь заметил за плечом немца вооруженных амбалов.

— Вижу вы еще не совсем освоились с нашей едой. Странно. Говорят, что этот рецепт наиболее близок к айнтопф с капустой.

— Я ел айнтопф, — ответил Богданов. — Не очень похоже. Особенно капуста.

— Да? — На лице офицера мелькнуло любопытство. — Я никогда не пробовал.

В дверях возникла какая-то суета.

— Да отойди ты, здоровяк! — прорычал знакомый голос, и в камеру вошел Баркер. Из-за его широкой спины высовывался Мацуме. — Что, капитан, вы тоже не можете это есть? Нет, ну мясо еще ничего, но все остальное…

— Ваши друзья, — вздохнул офицер, констатируя факт.

Баркер тут же полез обниматься. Мацуме поздоровался с братом. В камере стало тесно.

Офицер, которого как-то естественным образом оттерли к стене, наконец, подал голос:

— Прошу вас, если вы готовы, проследовать за мной. Извините за такую длительную задержку. Это было необходимо. Сейчас, я думаю, вы готовы встретиться с официальными лицами?

— Мы-то и вчера были готовы. А вы готовы? — грубовато ответил Богданов. Офицер без взвода охраны и автоматов утратил былую надменность.

— Мы тоже готовы. — Лицо немца «похолодело».

— Тогда пойдемте… — Игорь сделал хозяйский приглашающий жест к выходу из камеры, окончательно дезориентируя офицера.

Впрочем, тот быстро пришел в себя, когда вывел космонавтов в длинную анфиладу комнат, где у каждой двери стояло по часовому. Охрана взяла команду Богданова в коробочку и, четко печатая шаг, повела куда-то.

Отделка комнат, через которые они проходили, не радовала разнообразием. Более всего это напоминало фамильную картинную галерею. Неизвестные рыцари в готическом доспехе, поражающие дракона фигуры, дамы с надменными лицами. Очень мало пейзажей, но на тех, которые отметил Игорь, была изображена именно Глизе 581-g. Красное солнце и джунгли, ветер и сумерки. Часто среди джунглей рисовался город, гордо поднимающиеся вверх шпили и множество знамен. Но около одной картины Богданов остановился. Конвой споткнулся и замер. Офицер удивленно обернулся.

На картине была изображена не Глизе 581 — g, а ее ближайшая соседка, та планета, на которой «Дальний-17» уже побывал. Глизе 581-с.

— Узнаете, Баркер?

— А как же, — кивнул Кларк. — И точка приземления та же. Один в один.

— Она… — подал голос офицер, — непригодна для жизни. Это Вольф 562-2.

— Вольф?

— Да, планета по каталогу Макса Вольфа. Немецкий астроном, он составил свой каталог звезд… Его портрет вы могли видеть в одной из комнат.

Богданов неопределенно хмыкнул.

— Вы пользуетесь каталогом Вольфа?