— Из вас, так и быть, инопланетянина делать не будем. Но вы мне все расскажете. Да?

Немец мотнул головой. Погребняк сжал ручки инструмента.

— Этот толстый поросенок носом землю ковырял, — напел он. — Этот толстый поросенок… что-то там нарисовал… Черт, слова забыл.

Гюнтер изгибался, стиснув зубы. На этот раз сдержался. Крика не было, только стон сквозь стиснутые челюсти. Сын ариев либо имел невероятный болевой порог, либо железную волю. Впрочем, ломалось и то, и другое. Вопрос времени.

«Открой!»

Образ пришел извне. Резкий, неожиданный. Александр вздрогнул и посмотрел на накрытого скатертью Осьминога. Тело лежало все там же, все так же. Мертвее мертвого. Погребняк перевел взгляд на немца, но тот, кажется, ничего не слышал кроме боли и страха.

— Ля-ля-лю, — пробормотал он, откладывая плоскогубцы и поднимаясь.

Неторопливо подошел к двери. Прислушался. Никто не стучал и образы больше не приходили, но по ту сторону явно стояло что-то живое. Знало, что Александр его слышал, ожидало чего-то.

Погребняк отпер замок и распахнул дверь, впуская в дом вечный закат и влажный ветер.

На пороге стоял головоногий. Еще двое ждали у него за спиной, на ступенях крыльца. Вроде бы именно этих он видел там, на краю сада. Существо смотрело огромными, тоскливыми, как у идущей на бойню коровы, глазюками.

Александр чуть наклонился вперед, предлагая контакт.

Существо поколебалось. Затем вскинуло щупальце и обхватило его затылок. Не так как Осьминог. Жестче, грубее.

«Здесь уничтожили Жизнь. Оборвали путь. Мы забираем тело».

— Хорошо, — кивнул Александр, отступая в сторону.

Существо, что стояло впереди тоже качнулось, освобождая дорогу. Двое других поспешно вошли в дом. В развалку двинулись по коридору. Александр запоздало вспомнил, что коридор перегорожен стульями и пленником, но головоногих это, кажется, совсем не трогало. По балкам они скакали не хуже чем по деревьям.

Через минуту они вернулись обратно к выходу. Унося с собой тело Осьминога. Скатерть, которой Александр укрыл труп, осталась лежать у задней двери.

Немец наблюдал за происходящим с возросшим ужасом.

«Ты сын неба?» — спросил головоногий.

Вопрос прозвучал нейтрально, но ответ был важен. Александр чувствовал это.

— Я не знаю, — сказал он.

«Нельзя обрывать путь. Неправильно», — констатировало существо.

— Я знаю, — тихо ответил Александр. — Его путь не был прерван. Его путь закончился. Дух ушел.

«Ты не можешь знать».

— Я знаю. Он сам мне сказал.

Головоногий поглядел на связанного немца. Гюнтер растерял остатки понимания, на лице его читалась паника.

«Нельзя обрывать путь. Ничей. Неправильно», — повторило существо.

— Хорошо, — кивнул Александр. — Я не стану.

В глазах существа появилось что-то, будто потеплело, будто лед растаял. Двое с телом Осьминога уже стояли внизу у крыльца.

«До свидания, сын неба», — возникло в голове.

Щупальце соскользнуло с затылка. Мягче, чем легло. Александр не успел ни спросить, ни ответить. Головоногий вперевалку скатился по ступеням, и троица смешно заковыляла прочь. Через поле, через сад. Туда, куда не ходили люди.

«Хорошие прирученные животные» возвращались в «дикий» лес. Зачем? Александр не знал, но это незнание не пугало.

Он закрыл дверь и повернулся к немцу. Гюнтер был напуган едва не до мокрых штанов.

— Может, вернуть их? — спросил Александр, прекрасно зная, что говорит ерунду, что никто не вернется и никого никуда не утащит. — Пусть они и тебя заберут. Или поговорим?

Немец дернулся, как от удара.

— Я простой фермер, — жалко пробормотал Гюнтер. — Я же не знаю того, что вам нужно.

— Расскажи то, что знаешь. Остальное додумаем. Мне же ничего не нужно. Я просто заберу своих людей, и мы улетим. Навсегда.

Гюнтер с ужасом посмотрел на дверь.

— Спрашивайте.

Беседа была долгой. Адольф много спрашивал, и точно так же многое рассказывал. После того, как стало ясно, что технических подробностей их космической индустрии Гитлер не знает, а может быть, не хочет раскрывать, японцы заскучали.

— А как вы преодолели проблему психологического давления в полете? — спросил Богданов.

Двое парней перегрызли друг-другу глотки из-за скафандра в нескольких астрономических единицах от Земли, а фашисты сумели на допотопной технологии улететь за двадцать световых лет и уцелеть. Каким образом?

— Что? — Гитлер удивленно поднял седые брови. — Проблему чего?

— Давления на человеческую психику. Вокруг пустота. Замкнутое пространство корабля. Одни и те же лица. Полет же очень долгий…

— Долгий, — согласился Гитлер. — Это был очень долгий полет. Многие умерли, так и не увидев нашей новой родины. Но то, о чем вы говорите, было лишь одной из множества трудностей, которые нам предстояло преодолеть. И мы были готовы!

Адольф привстал, сервоприводы кресла опасно скрипнули.

— Давление, вы говорите? Жаль, многие из моих генералов не дожили до нашего разговора. — Гитлер развел руки в стороны, словно поддерживая невидимую огромную сферу. Теперь он смотрел куда-то вверх, но не на потолок, нет, выше. И Богданов понял, как человек такой заурядной внешности стал одним из могущественнейших мировых лидеров. — Жаль, мои солдаты не смогут рассказать вам, что такое настоящее давление. Когда самолеты врага сбрасывают на вас многотонные бомбы, мешая с землей живых и мертвых. Когда вы дрожите в окопе, ожидая, что с первыми лучами солнца прозвучит сигнал к атаке и все, что у вас есть, это пять выстрелов из Г-98 и блестящий штык! Или когда после метеоритной шрапнели надо заделывать дыры в отсеках, из которых со свистом выходит драгоценный воздух. Вот что такое давление! Когда вы знаете, что должны войти в двигательный отсек, с которого сорвало защитный кожух, получить свою дозу радиации и умереть от лучевой болезни! Но сделать, сделать свое дело! Вот что такое давление! А те пятеро слабаков, которые застрелились в своих каютах, просто не были немцами. Мы знали, что впереди нас ждет новая вершина. Мы верили! Верили в наш Рейх. И в душах не было места страху, слабости и истерике! Вот оно, воздаяние за лишения, вот оно! — Он резким, рваным жестом указал на окно, где над горизонтом поднимался красный диск Глизе 581. — Вечный восход Четвертого Рейха!

Было видно, что эта вспышка эмоций тяжело далась Великому Учителю.

Гитлер сел обратно в кресло. Выдохнул разочарованно:

— Ваше человечество погрязло в удобствах. Мягко спит. Сытно ест. Нет, я не хочу сказать, что народ должен голодать и спать на соломе. Я слишком хорошо помню Веймарскую республику, чтобы быть таким наивным. Нет, нет. Обязанность лидера, обеспечить свой народ всем необходимым. Иначе он не достоин править. Но долг, великий долг лидера, состоит в том, чтобы пинками и розгами гнать людей вперед! Ибо они слишком легко превращаются в ленивых свиней. В свиней.

— Мы не превратились в свиней, мы вышли к звездам, — ответил Богданов тихо.

— Да? А мы сделали это несколько веков назад.

— Вы просто бежали…

— Да, — Адольф кивнул. — Бежали. Бежали с Земли, которая не смогла принять величия нашего духа.

— Это концлагеря-то? — неожиданно зло спросил Баркер.

Великий Учитель смерил его долгим взглядом, а потом ответил жестко:

— И это тоже. Вы сказали, человечество объединилось и благодаря этому освоило Солнечную систему? Вышло к звездам? Вы всего лишь развили те идеи, которые были озвучены еще в мое время. Вся ваша медицина обязана такому мяснику, каким был доктор Менгеле! Вы говорите, что теперь ваше общество свободно? Вы стерли все границы? Не есть ни эллина, ни иудея? Как похвально. Клерикалы должны быть в восторге! Но я думаю, что даже им не было дано торжествовать достаточно долго. Религия ведь не играет главенствующей роли в вашем мире? Не так ли? Вы еще не превратили ее в балаган? Может быть, показываете таинство души, как каких-нибудь девок с Флюндерштрассе? Попы еще не освещают деревенские сортиры? А что с третьим полом? Вы уже разрешили этим мужеложцам жить друг с другом по закону? Воистину, торжество свободы. Воистину, ради этого, наверное, стоило жить и бороться с такими, как я. Где те достижения, которыми вы могли бы гордиться? Звезды? Планеты? Для чего? Где города, где сады? Выгребли Землю и теперь вгрызаетесь в Марс? Жрете Венеру? О! Человечество превратилось в банду землероек! Какой успех! Земляные черви вышли к звездам! Свобода, говорите? Объединенные Нации? Я слишком долго живу на свете, чтобы поверить в эту выдумку! Свобода? Что это? — Гитлер дунул на ладони. — Вот она, дым, иллюзия, которой, как ослика морковкой, поманили всех тех, кто считает себя победителем! Но для чего? Чтобы окунуть в грязь! Нет, нет! Я слишком старомоден и подозрителен. Никто не окунал вас в дерьмо. Вы сами с превеликой радостью забрались в него! Человечество, подобно сытой свинье, стоит в загоне и жрет, и гадит! Но кто-то придет и зарежет ее. Так поступают со всеми свиньями.