Алтаев прислушался, откуда-то издалека доносился звук. Точнее не звук даже, а отзвуки. Играли вживую, играли Рахманинова.

Сергей пошел на знакомые аккорды. Рояль разрывался непостоянством классика. Алтаев взлетел по лестнице на второй этаж, распахнул огромные створки дверей и оборвал звучание. Маша, что сидела за инструментом, посмотрела на него как на неизбежную помеху, с которой приходится мириться.

— Что? — тихо спросила она.

— Браво, — произнес Сергей. — Я на звук пришел и… просто ошалел.

Маша пожала плечами:

— Каждый вторник и пятницу здесь играю. А у вас музыкальное образование?

— Я учился чему-то когда-то, — грустно усмехнулся Сергей. — Но чему уже не помню. А сейчас… сидел внизу, слушал Вивальди. Оказывается «Времена года» могут помешать кому-то. Пришлось выключить музыку. Поднимаюсь наверх, а тут…

Сергей замолчал от переизбытка чувств. Вслух говорить не стал, что всегда питал слабость к женщинам, сидящим за роялем. И не просто сидящим, а умеющим рвать душу бегающими по клавишам пальцами. Он прислонился к роялю, Маша заиграла. Сергей в который раз поразился тому, что музыку можно не просто слушать, а чувствовать всем телом. Достаточно лишь прижаться к инструменту и ощутить вибрацию, рожденную гениальным композитором и воспроизведенную миниатюрной девочкой.

— Бесподобно, — шепнул Сергей.

— Вы знаете что это? — заинтересовалась Маша, не переставая играть.

— Только на слух, — соврал Сергей, что бы дать почувствовать горничной свое превосходство над богатеньким по ее меркам распорядителем. — У меня бабушка учитель пения. Я многое знаю на слух. И потом, какая разница? Музыку не обязательно знать, к ней можно просто приходить в гости.

Миниатюрные, удивительно сильные пальчики принялись танцевать какой-то необузданный яростный танец, вдавливая клавиши, срывая аккорды, вызывая вибрацию, рождая музыку.

Вот она, вечность, подумалось Сергею. Дьявол, что я делаю?..

Вот она вечность! Ее создают великие нищие, несчастные, страдающие, и, тем не менее, самые счастливые и самые богатые люди. А он? Что он создал? Конечно, может хоть сейчас пожелать стать великим художником, композитором, писателем, актером…

Может, а что это даст? Кого он обманет?

Окружающих? Да.

Себя? Возможно.

Вечность? Вечность обмануть нельзя. Искусство не обманешь.

Сергей побежал по коридорам опротивевшего вдруг дома. Что есть этот дом? Богатство, сытость. Маска, надетая чтобы защититься от всех окружающих, от людей, чертей и ангелов, от бессмертных, смертных и инопланетных фанатиков. Перед ним распахнулась дверь, в коридор вышла Ольга Вячеславовна. Алтаев притормозил, чуть не сбив ее с ног, остановился.

— Что вы позволяете себе, Сережа, — наиграно возмутилась «хозяйка».

— Закрой рот, кукла расфуфыренная, — зло проскрежетал Сергей. — Концерт окончен. И Вивальди включи. Я хочу, чтоб этот дом наполнился музыкой. Умирать, так под «времена года».

— Как скажете, Сергей Борисович, — сникла Ольга. Плечи ее опустились, по лицу заскользили некрасивой сеткой морщины, она показалась Сергею постаревшей лет на пятнадцать, хоть прошло всего пятнадцать секунд с того момента, как перед ним стояла сильная, вольнолюбивая женщина пышущая здоровьем и жаждой жизни.

— И распорядись, чтоб мне принесли вина, — уже мягче добавил Сергей.

— Какого?

— Хорошего. Красного. Сухого. Ящик, — Алтаев развернулся и пошел прочь, добавил не оборачиваясь, уже на ходу. — Ко мне в кабинет.

Он ощутил чужое присутствие, когда в ход пошла четвертая бутылка. Прислуга не понимала, что происходит, Ольга тоже, хоть и знала больше остальных. В любом случае, все, кто находился в доме, побаивались не то, что заходить в кабинет, а к двери приблизиться. Потому его удивило ощущения человека за спиной.

Алтаев обернулся. Так и есть, не прислуга, не человек. Перед ним стоял Трензив. Проводник был явно доволен, ехидно ухмылялся. Сергею эта ухмылка не понравилась.

— Какого хрена ты приперся? — рявкнул он на приспешника Дьявола. — Я не звал тебя.

— Это и не требовалось, — улыбнулся еще шире и еще гадостнее чертов проводник. — На этом месте, Сергей Борисович, ваше существование подходит к своему логическому завершению.

— С чего бы это? — Сергей приложился к бутылке с вином. Пил прямо из горлышка, причем это была уже пятая бутылка.

— Ваша временная петля порвалась. Было маленькое условие, ваша временная петля остается петлей только до тех пор, пока вы сами не захотите ее порвать. Вы изъявили такое желание. Пусть это был нервный срыв, но, тем не менее, нельзя отрицать вполне явного желания покончить с этой бегущей по кругу жизнью. В связи с этим, — Трензив прошел по комнате, взял стул. — Позвольте, я сяду, — не дожидаясь разрешения, уселся. — Так вот, в связи с этим временная петля порвалась, время вернулось для вас в свое нормальное состояние.

— И что, — Сергей залпом опорожнил оставшееся в бутылке вино, потянулся за следующей. — Что из этого следует?

— Из этого следует, что сегодня в полночь, то есть через каких-то двадцать-тридцать минут, сюда прибудет парочка бессмертных с вполне определенной целью. Из этого следует так же, что немногим позже к вам на крышу приземлиться маленькая тарелочка с зелеными человечками. А еще толпа религиозных фанатиков, которая уже собирается на центральной площади города и через часок двинется сюда, чтобы стереть вас, Ваше преподобие, вместе с вашей богомерзкой верой с лица Земли. Ну если уж и эти не успеют отправить вас на тот свет, то небесная канцелярия тоже не дремлет, и у ангелочков на вас свои виды имеются.

Трензив расхохотался и хлопнул в ладоши. На хлопок из ящика выпрыгнула запыленная бутылка и неспешно поплыла по воздуху в руки к проводнику. Тот перехватил стеклянное горлышко, сорвал бумагу и пальцем вдавил внутрь бутылки пробку.

Сергей фыркнул и приложился к бутылке, Трензив последовал его примеру.

— Смешно, — мрачно согласился Алтаев. — А знаешь, Трензик, хорошо, говорят, смеется тот, кто ржет потом, когда другие уже плачут. Ты поиздеваться пришел?

— Не совсем, — ухмыльнулся проводник. — У меня для вас грандиозное предложение.

— Срать я хотел на тебя и на твое предложение! — взвился вдруг Сергей.

— О как! — хихикнул Трензив. — А предложение не от меня. Тут дело такое, Сам генеральный директор хотел…

— Плевал я на тебя и на твоего генерального, и на всю вашу лавочку подземную, — Алтаев встал, глотнул вина и отшвырнул бутылку. Бутылка мягко плюхнулась на дорогой ковер, красная жидкость полилась моментально впитываясь в мохнатый ворс нежно-кремового цвета. Сергея качало, но голос звучал твердо:

— У меня есть выход, о котором никто из вас не подумал, — он победоносно вытащил из кармана листок формата А4, договор о продажи души.

Трензив перестал смеяться, улыбка сползла с его лица, как раскаленный воск по подсвечнику. Проводник побледнел, посерел, потом и вовсе стал цвета накрахмаленной простыни.

— Ты… — пробормотал он. — Вы, Сергей Борисович, это…

— Что, понравилось? — рассмеялся Сергей. — Сейчас я его порву и все. Все вернется на свои места. Инопланетяне и бессмертные в мир иллюзий, ангелы на небо, фанатики по домам, а ты в преисподнюю.

— Но вы… у вас тогда… все ваши деньги, ваше социальное положение…

— Вернется на прежний уровень, — припомнил Алтаев текст договора. — И что? Зато я буду жив, здоров и невредим.

— Но…

— Чего это ты вдруг так перепугался, а, проводничок? — захохотал Сергей.

— А вы не думали, — звенящим, полным фальши голосом завизжал Трензив. — Что все одно попадете в ад? Или вы считаете, что Бог простит вам такой грех, как спекуляцию собственной душой?

— Там посмотрим, — пожал плечами Алтаев. — Во всяком случае, я еще поживу до тех пор. Лет тридцать-сорок, больше не надо. А там… Может, и нет никакого рая, и никакого ада. Может, нет никаких богов, ангелов, чертей и дьяволов. Все это запросто может быть фантазией. Религия — это такая сказка, которую одни люди придумали, чтобы управлять и бессовестно грабить других людей.