Первым была её мать.

— !..

И вторым — её прадедушка, которого она оставила прошлой ночью.

Оба раза она бежала из-за заботы её членов семьи, которые не желали, чтобы она узнала, что происходит.

…Они сказали мне убегать.

Эта мысль вызвала в разуме кое-что иное.

Вопрос, который словно въедался в задворки сознания.

…Все…

Хио выдала надломленный вздох.

…Все только и хотят, чтобы я убегала?

Глядя на секундомер своих часов, Харакава неожиданно поднял взгляд.

Звук шагов Хио прекратился.

— Эй.

Когда он окликнул и глянул вперёд, то обнаружил её у полосы в семьдесят пять метров первого ряда.

Её ноги застопорились, голова опустилась, и она дрожала.

…Что?

Он задавался вопросом, не стало ли ей плохо, но внутренне покачал головой. Это не более чем его удобная интерпретация.

— …

Харакава молча остановил секундомер. Время уже достигло двадцати секунд. Он видел время, когда она достигла пятидесятиметровой отметки, но засекать дальше теперь не имело смысла.

Перед тем, как зашагать к Хио, он сбросил и затем перезапустил секундомер, и после этого снова его остановил. Он хорошо помнил, что она достигла пятидесяти метров приблизительно за 6.8 секунд.

Через пару вздохов после этого, Харакава прибыл к ней.

Её голова была опущена, и ладони скрывали её выражение лица.

Она молчала, но её плечи немного поднимались и опускались, и он слышал всхлип.

Парень не собирался спрашивать, что пошло не так. У каждого есть свои причины для плача.

— Пойдём, Хио.

Она неуверенно кивнула и ответила по-английски:

— H-Harakawa, I…

— Извини, но я не знаю английского.

— R-really?

— Really, — ответил он по-английски.

Хио немного приподняла взгляд. В её глазах стояли слёзы, но она всё равно слабо к нему повернулась.

— Эм…

— В чём дело, Хио Сандерсон?

Она сделала один тяжелый вдох и, выдыхая, выровняла дыхание.

— Я рассказывала тебе, что произошло прошлой ночью, правда?

— Да, рассказывала.

Чтобы продолжить, у неё ушло некоторое время.

Она стиснула кулаки и вытерла в уголках глаз.

— Я… убежала и бросила прадедушку?

И…

— Почему когда я бегу, я всегда что-то теряю?

— Если ты так считаешь, значит, так оно для тебя и есть.

— …

Она задержала дыхание и уставилась на него, но он всё равно продолжил:

— Не задавай вопросы, на которые у тебя уже есть ответ, Хио Сандерсон. Что бы я ни говорил, ты хочешь подумать об этом по-своему. И как я сказал раньше, подозрительные люди хотят предполагать, что ход их мыслей единственно правильный.

Харакава набрал в грудь воздуха и вздохнул.

С горькой улыбкой он похлопал молчаливую девушку по плечу и вернул её взгляд обратно на себя.

— Но если ты это понимаешь, можешь спокойно жаловаться. Когда выскажешься — мысли могут поблёкнуть. Такое часто слышишь, но это вполне годиться для вопросов, которые портят тебе настроение. Так что спрашивай. Высвободи тяжёлые мысли и глубокие переживания. Если это поможет тебе взбодриться, я готов слушать, пока ты в Японии.

— Т-ты вредина, Харакава.

— И мне тоже станет легче, если я выслушаю жалобы, предназначенные для выпуска пара, вместо всякой дребедени. И слушай. Мы можем спросить у твоего прадедушки, что он о тебе думал прошлой ночью. Если ты будешь чувствовать, что его бросила, даже не спросив у него так ли это, то ты вошла в мир предсказаний, Хио Сандерсон.

— …

— И как-то неправильно задавать такой важный вопрос первому встречному, Хио Сандерсон. Я не стану повторять, так что не забудь. Запомни это и начинай жаловаться.

Затем он сунул к ней свои часы.

Она раздумывала о его словах, поэтому, когда перед ней появились часы, ошарашенно подпрыгнула.

— Э-э? Что это?

— Это более-менее твоё время, когда ты пересекла пятидесятиметровую отметку. Как быстро ты обычно пробегаешь стометровку?

— Э? Обычно около тринадцати секунд ровно.

— Не могу сказать точно, потому что мы можем отталкиваться только от твоей памяти и моих глаз, но ты из тех, кто раскрывается во второй половине. Ты пробежала за 6.8 секунд.

— …

Хио затихла, но её слёзы остановились.

Она повернула слабый взгляд на часы и затем на него.

— Мне нужно пробежать до конца, да?

Она подняла заплаканное лицо и выдавила небольшую улыбку.

— …

Но слева вдруг появилась стробоскопическая вспышка.

Они повернулись в том направлении и обнаружили прошлую девушку в спортивном костюме, и ещё несколько человек в форме.

— Тут и Ооки-сенсей? Чем, чёрт возьми, вы все занимаетесь?!

— Н-ну, мы хотели пообщаться с иностранкой. У нас их тут нечасто увидишь.

— Если судить по Вашему имени, Вы наполовину иностранка.

Студенты разбежались, но Ооки в своём белом спортивном костюме осталась позади и почесала затылок.

Женщина подняла взгляд к ночному небу и задумалась о том, что он сказал. Наконец, она рассеяно улыбнулась и ответила:

— Эм… Кажись, я немножко потерялась.

Хио определённо не понимала, что происходит, поэтому Харакава подтолкнул её в спину и начал уходить со школьного двора.

— Х-харакава, эта женщина…

— Ты мне не поверишь, так что я даже не стану объяснять.

— Т-только не говори, что она учитель. Н-не может же такого быть, правда? Она что… ну… не знаю, как бы сказать.

— Ты действительно хочешь получить от этой страны море потрясений, Хио Сандерсон?

Пока они шли, с неба полностью растаяли вечерние цвета.

Однако там по-прежнему оставалось несколько очертаний. Они все были транспортниками, летящими на северо-восток к Окутаме.

Новая штаб-квартира японского UCAT представляла собой обширное пространство на втором подземном уровне с громадным экраном, заполняющим квадратную стену, но внутри находились вовсе не те, кому положено там быть.

Все люди носили синюю защитную униформу.

Они сидели за множеством коммуникационных столов, обменивались данными и разговаривали друг с другом, но один человек поднимался по ступенькам к верхнему мостику.

Это был молодой человек в очках и сером костюме, и по прибытии на помост он пригладил руками волосы.

— Полковник Одо, пятый подземный уровень и ниже действительно запечатаны как физически, так и концептуально.

— Роджер, Роджер. Как скоро мы сможем туда пробиться?

— Тэстамент. Это лишь предположение, но… я не знаю.

— Роджер, Роджер. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что ты некомпетентный?

— Тэстамент. Только когда я не в состоянии проснуться по утрам, — Роджер поправил очки на переносице. — Полковник, отделы UCAT по всей Японии в состоянии тревоги. Главная западная штаб-квартира Изумо подала в Бюро Альянса UCAT протест и требование отступить.

— Бесполезно. К сожалению для них, это бесполезно. Американский UCAT уже получил понимание прочих наций, и Соединённые Штаты — ведущая нация в Бюро Альянса. Можно сказать, что нашей родиной является весь мир.

— К тому же, полковник, пока я сдерживал в Акигаве двух членов Отряда Левиафана, группа, выискивающая следы Концептуального Пространства прошлой ночи, передала мне это.

Роджер засунул руку в карман и вытащил объект круглой формы.

Это было ожерелье из камней.

— Оно лежало расстёгнутым на дороге, и считается, что оно принадлежит Хио Сандерсон.

— Роджер, Роджер. Почему они так считают?

— Оно совпадает с ожерельем, которое она носила на фотографии в наших записях. Поисковая группа в Акигаве получила инструкции удалить ожерелье из её описания.

Перед тем, как продолжить, Одо удовлетворённо кивнул.

— Гораздо важнее… Гораздо важнее, какова ситуация?

— Тэстамент. Из двенадцати «Бланка 9» в нашем подразделении, пять были уничтожены, два тяжело повреждены, и оставшиеся пять получили незначительный урон. Их количество будет восстановлено пополнением с ближайшей базы и заменой поврежденных частей. Среди прочих солдат на поле боя: семь было тяжело ранено, и практически все остальные получили лёгкие ранения.