— Вам выйдет дешевле, если я останусь здесь, — продолжала настаивать Ребекка.

— Не говори глупости, — отрезал отец.

— Например, у… у тёти Биргит! — предложила девочка, умоляюще глядя на маму. — Она наверняка не будет возражать, если я год поживу у неё.

— Конечно, не будет.

И хотя в мамином голосе сквозило сочувствие, она отрицательно покачала головой.

— Но мы с папой считаем, что это не слишком хорошая идея. В конце концов, у тёти Биргит есть своя семья и ей некогда будет заботиться ещё и о тебе. И мы не хотели бы взваливать на неё такую ответственность. Поверь мне, так будет лучше всего. — Она заставила себя улыбнуться. — И это не так уж долго.

Не так уж долго? Ребекке хотелось расхохотаться в ответ. Год! Целый год! Маме-то, может быть, так не кажется, а на самом деле год — это целая вечность!

— Никогда! — сказала она упрямо. — Вам придётся доставить меня туда силой.

Взглянув на отца, она поняла, что об этом варианте он уже по крайней мере задумывался, но тут вмешалась мама и погасила страсти, пока дело не дошло до настоящей ссоры.

— Мы принесли несколько рекламных проспектов, — сказала она. — Почему бы тебе их не посмотреть? А потом ещё раз поговорим.

— Зачем? — сердито ответила Ребекка. — Вы ведь уже всё за меня решили.

Грустно взглянув на неё, мама молча взяла с комода глянцевую книжечку.

— Ну хотя бы полистай.

Ребекка, хмыкнув, неохотно взяла красочный проспект двумя пальцами, словно это какая-то гадость.

— Если хочешь, мы можем ещё раз туда съездить и посмотреть, — предложила мама. — Хотя сейчас все разъехались на каникулы и там, наверное, осталось мало учеников и учителей.

Ребекка ещё раз хмыкнула. Ей совсем не хотелось рассматривать рекламный проспект, но она всё же положила его перед собой на стол. Фотографии, что ни говори, производили хорошее впечатление. На самом деле интернат не походил на замок, как уверяла мама, а больше напоминал нечто среднее между усадьбой и крепостью, но комнаты были уютными и окружающий ландшафт великолепен. На одной фотографии она даже разглядела сверкающее озерцо, которое, по всей видимости, располагалось неподалёку.

— Драгенталь — Долина драконов, — пробормотала она. — Что за странное название? Здесь и долины-то никакой нет.

— Название происходит из древней легенды, — сказал папа. — Будто бы там в горах когда-то водились драконы.

— Пока не пришёл отважный рыцарь и не уничтожил их всех?

Отец покачал головой. Он всё ещё немножко сердился, но Ребекка знала, что его хлебом не корми — дай поговорить о древних легендах и мифах. В конце концов, это было не только его профессией, но и хобби. Ребекка не удивилась, если бы узнала, что и этот интернат он выбрал только из-за названия.

— Нет, — сказал он. — По легенде, драконы из Драгенталя были друзьями людей, их защитниками и помощниками.

— А что же с ними случилось?

Обращаясь к отцу, Ребекка одновременно спрашивала себя, не сошла ли она с ума. Он же наверняка затеял этот рассказ, потому что знает, как она любит всякие сказки, легенды и фантастические истории, особенно связанные с драконами. И вот на тебе — она уже заинтересовалась.

— Никто этого не знает, — ответил отец. — Однажды драконы просто исчезли. Но говорят, они где-то есть. Главное — найти вход в их мир.

— Понятно, — сказала Ребекка, презрительно наморщив нос. — И теперь ты ждёшь, что я с восторгом отправлюсь туда и буду искать дверь в другой мир. — Она встала. — Весь год?

Отец молчал, а мама тихо сказала:

— Ты несправедлива.

— Несправедливо отправлять меня туда на целый год, даже не спросив моего мнения! — ответила Ребекка и, резко повернувшись, вышла из комнаты. Поднимаясь по лестнице, она нарочно изо всех сил топала ногами. Ей очень хотелось с грохотом захлопнуть за собой дверь, так, чтобы стены затряслись, но она не посмела. Её мучила совесть, особенно когда она вспоминала обиженное лицо мамы. Она, действительно, была не очень справедлива.

Но она и не хотела быть справедливой. С неё хватит!

Родители тоже поступали с ней несправедливо. Однако в глубине души Ребекка знала, что у неё нет другого выбора.

В ярости она швырнула рекламный проспект в мусорное ведро, стоящее рядом с письменным столом, — или, по крайней мере, она хотела это сделать. Видимо, она слишком сильно размахнулась, потому что проспект раскрылся в воздухе и, словно блестящая разноцветная бабочка, полетел на пол, да так и остался там лежать. Ребекка неприязненно взглянула на него, потом упала навзничь на кровать и некоторое время лежала так, скрестив под головой руки и сердито уставившись в потолок. Она снова пожалела о своём недавнем поведении: конечно, нехорошо так поступать с родителями, но и они, в конце концов, тоже не правы… И всё же ещё долго она не решалась спуститься вниз и извиниться.

Вдруг что-то зашуршало.

Ребекка убрала руки из-под головы, села и удивлённо осмотрелась. Ничего. Никого нет.

Вздохнув, она опять легла, продолжая изучать потолок.

Шорох снова повторился, и, осмотревшись, она наконец обнаружила его источник.

Это был рекламный проспект.

Несмотря на то, что окна были закрыты и не было даже намёка на сквозняк, страницы шевелились, — будто подавали какие-то знаки.

Ребекка медленно поднялась, подошла к глянцевому листку, опустилась перед ним на корточки и протянула руку, не решаясь до него дотронуться. Листок снова затрепетал и зашелестел, и это напугало Ребекку. Её сердце заколотилось.

А потом подскочило к самому горлу и забилось ещё сильнее: проспект зашевелился, будто раскрываемый невидимой рукой, и снова показалась та самая картинка, на которой был замок на фоне озера. Ей почудилось, что замок даже вырос. И что самое странное — на мгновение она отчётливо увидела, как от ветра на поверхности воды появилась рябь.

Ребекка зажмурилась, и фотография снова стала совершенно обычной. «Наверняка она такой всё время и была, — подумала девочка. — Фотография, по которой бегут волны… Какая чушь!»

Нервно усмехнувшись, она снова выпрямилась и, краем глаза поглядев на проспект, увидела, как на картинке что-то движется. Что-то большое и сверкающее пронеслось над замком. Это «что-то» было покрыто чешуёй и размахивало огромными крыльями.

Ребекка вскрикнула и вскочила, чуть не потеряв равновесие. Она не могла отвести взгляд от листка. Разумеется, там ничего не было: это совершенно обычная фотография — и точка!

Но отчего же тогда руки трясутся так, что она едва смогла поднять проспект?

Ребекка закрыла его и быстро кинула в корзину для бумаг, да ещё и запихнула поглубже, на самое дно. Но когда она выпрямилась и отошла, из корзины раздался шорох. Наверное, она слишком плотно прижала скомканные бумажки и теперь они с шуршанием расправляются…

Девочка снова упала на кровать и стала глядеть в потолок. Движущаяся фотография — вот ещё глупости!

Корзина снова зашуршала, но ведь это всего-навсего скомканные бумажки.

Наверняка.

Никакого сомнения.

А иначе — что это могло быть?

Крылья Рангарига с шумом сложились и золотые пластинки на его боках зазвенели, когда Фемистокл кряхтя слез с драконьей спины. Одна из чешуек, оторвавшись, с громким звоном полетела на пол.

— Ой, — сказал Фемистокл, — какой я неловкий. Извини.

— Не твоя вина, — отозвался дракон. Он вздохнул. — В последнее время, к сожалению, это со мной часто случается. Чешуя выпадает.

Фемистокл тоже вздохнул. Да, начало путешествия не слишком хорошее. Выпавшая драконья чешуйка — знак того, что нынче звёзды расположились неблагоприятно.

Что ж, он, в конце концов, сам принял предложение стать новым деканом Университета Драгенталь, и они отправились в путь ранним утром, после того как Фемистокл распрощался со всеми своими старыми друзьями. Но путь из Горивинна сюда, в заброшенную долину на краю Теневых гор, был неблизким, даже если лететь на драконе. Ко всему прочему, по мере их приближения к цели портилась погода: вот уже целый час дождь лил как из ведра. Рангаригу он был нипочём: капли просто скатывались с его золотой брони; но, к сожалению, у Фемистокла чешуи не было, и одежда его была не из золота. К тому же он не только промок до нитки, но и промёрз до самых костей. И на душе было ой как скверно.