— Ты серьезно?! Ты хочешь сказать, что пойдешь устраиваться на работу в «Хиггинс и Хэнкок», где тебя чуть не убили?

— Я иду на это ради Бекки. Это сделает ее смерть не такой бессмысленной. — Ким вдруг почувствовал, что вот-вот заплачет. — К тому же я теперь совершенно свободен: меня увольняют из больницы.

— За то, что ты сделал там, в реанимации?

— Ага, — ответил Ким. — Боюсь, только ты одна считаешь мой поступок мужественным.

— Он на самом деле был мужественным, — подтвердила Трейси. Не сказав больше ни слова, она повернулась и пошла по проходу, отыскивая на полках самую лучшую светлую краску для волос.

Карлос выключил единственную работающую фару своего грузовичка и плавно остановился в тени деревьев. Он заглушил двигатель. Отсюда ему был хорошо виден силуэт Кимова дома, выступающий на фоне темнеющего неба.

Карлос подождал в машине минут двадцать, пока не убедился, что можно выходить. Он слышал лай собаки, но она была далеко. Карлос успокоился, достал из-под сиденья один из длинных ножей, которыми пользовался на бойне, и засунул его под куртку.

Припарковавшись у гаража, Ким взял в охапку пакеты и помог Трейси вылезти из ее машины. Дождь лил как из ведра. В полной темноте они прошли по дорожке и вошли в дом. Сняв в прихожей пальто, они отнесли покупки на кухню.

— Знаешь что, — сказала Трейси, поставив свой пакет на стол, — я приготовлю что-нибудь поесть и помогу тебе покраситься, но сначала я должна принять душ и согреться, хорошо?

— Конечно, — ответил Ким, — делай что хочешь, а я пока разведу огонь в камине. Может, в доме станет хоть немножко повеселей.

Трейси пошла наверх, а Ким спустился в подвал за дровами.

Карлос услышал звук льющейся в ванной воды и улыбнулся. Все оказалось проще, чем он полагал. Он стоял в стенном шкафу в спальне, дожидаясь когда войдет Ким, но так, подумал Карлос, даже лучше: из ванной он уж точно не сбежит.

Карлос вышел из шкафа, держа нож в правой руке. Он двинулся вперед, ступая как кошка. В проеме двери ванной комнаты мелькнула рука, бросившая одежду на туалетный столик.

Сделав еще шаг, Карлос увидел, что в ванной не Ким. Карлос встал как вкопанный, а Трейси тем временем повернулась к нему спиной и забралась в душевую кабинку. Закрыв за собой запотевшую стеклянную дверь, она закинула полотенце на перекладину рядом с душем.

Карлос двинулся дальше.

Трейси не нашла мыла в мыльнице и вспомнила, что оно лежит на раковине. Когда она открыла дверь, чтобы достать мыло, ее внимание привлек какой-то отблеск. Она повернулась и не поверила своим глазам. У двери ванной стоял человек, одетый во все черное. Лезвие огромного ножа в его руке отбрасывало блики.

Трейси среагировала первой. Издав оглушительный вопль, она захлопнула дверцу душа и, сорвав со стены перекладину для полотенец, просунула ее под ручки двери так, чтобы дверь нельзя было открыть.

Когда Трейси завопила на весь дом, Ким как раз поднимался из подвала с поленьями в руках. Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди, он уронил дрова и помчался вверх по лестнице. Ворвавшись в ванную, он увидел Карлоса, упирающегося ногой в стеклянную дверь. Заметив нож, Ким понял, что ему снова нечем защищаться.

Не медля ни секунды, он схватил стоявший в коридоре столик и разбил его об пол. Когда Карлос повернулся к нему, Ким уже размахивал ножкой стола, как дубинкой. Карлос сделал выпад, вынудив Кима отступить, и побежал вниз.

Ким последовал за ним. Распахнув парадную дверь, Карлос выскочил на улицу и побежал по лужайке. Ким почти догнал его, но, услышав голос Трейси, остановился и обернулся. Она стояла в дверях, накинув пальто.

— Вернись! — крикнула она снова.

Ким успел рассмотреть спрятанный в тени деревьев грузовик Карлоса. Тот вскочил в машину и унесся прочь.

Ким поспешил к дому и обнял Трейси.

— Это был тот человек, который напал на тебя прошлой ночью? — спросила она.

— Вне всякого сомнения, — ответил Ким.

Трейси вздрогнула и высвободилась из его объятий.

— Я позвоню в полицию, — сказала она.

— Не надо, — остановил ее Ким. — Пустая трата времени — они все равно ничего не сделают: скажут, что это была неудачная попытка ограбления, хотя мы-то знаем, что на самом деле произошло.

— А мы знаем? — спросила Трейси.

— Конечно. Боюсь, с Маршей случилось самое страшное, и теперь люди, стоящие за ее смертью, опасаются меня как свидетеля. Я чувствую чертовскую ответственность: из-за меня погиб человек.

— Я тебя понимаю, — сказала Трейси, — но Марша делала то, что сама считала нужным. Это не оправдывает ее смерти, и твоей вины в этом нет. Я все-таки думаю позвонить в полицию.

— Нет! — настойчиво сказал Ким. — В конце концов, я не хочу, чтобы они помешали мне добыть улики для Келли Андерсон. Они считают, что я псих. Пошли, — позвал он, — возьмем мой пистолет. Я сомневаюсь, что этот тип вернется, не стоит испытывать судьбу.

Трейси поднялась по лестнице вслед за ним.

— Я сильно сомневаюсь, стоит ли тебе продолжать это дело.

— А я нет, — ответил Ким. — Наоборот, теперь я просто обязан довести его до конца.

В спальне он прошел к прикроватной тумбочке, вынул из нее небольшой «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра и положил его в карман куртки.

— Послушай меня, Ким. Давай вообще забудем об этом.

— И что мы тогда будем делать? — спросил он. — Уедем в другую страну?

— Тоже идея, — ответила Трейси.

— Ты что, — Ким невесело рассмеялся, — я же просто пошутил. Ты серьезно согласилась бы уехать в другую страну?

— Да. А перед отъездом сделала бы заявление о ситуации на американском рынке продовольствия. И то, что произошло с Бекки, стало бы достоянием общественности. И риска было бы куда меньше.

— Может, ты и права, — ответил Ким, но подумав, покачал головой. — Это будет слишком похоже на бегство. Ради Бекки я должен идти до самого конца, каким бы он ни был.

— Я все-таки думаю, что наниматься на работу в «Хиггинс и Хэнкок» слишком опасно, — вздохнула Трейси.

— У меня нет другого выхода. Это единственный способ привлечь прессу, а пресса — наша последняя надежда что-то изменить.

— В таком случае я тебя одного не отпущу. Я помогу тебе, даже если для этого мне тоже придется туда устроиться.

— Ты не шутишь? — спросил Ким. Он был поражен.

— Конечно, не шучу. Бекки была и моей дочерью. Может, я пригожусь им в качестве секретаря.

— У меня есть идея получше, — сказал Ким. — Помнишь Ли Кука, который работал со мной в «Самаритянине»?

— Парень, который мог починить любую электронику?

— Точно. После слияния больниц он уволился. Думаю, он может снабдить меня скрытым микрофоном. А ты будешь сидеть в машине и все слушать. Если понадобится, позвонишь в полицию.

— Я могу записывать все твои разговоры на магнитофон, — сказала Трейси. Идея Кима пришлась ей по душе.

— Отлично, — согласился Ким. — Пошли позвоним Ли прямо сейчас. Сними пальто и оденься как следует. А потом прихватим наши покупки и исчезнем отсюда. Если не возражаешь, поедем к тебе — думаю, там будет безопасней.

Трейси ждала в коридоре, прислонившись к стене у двери ванной комнаты.

— Ну? — спросила она через дверь.

— Приготовься, — ответил Ким.

— Я готова. — Дверь со скрипом открылась. Трейси зажала рот рукой, но все равно захихикала.

Кима было не узнать. Она коротко подстригла его еще накануне вечером, теперь волосы у него на голове стояли торчком и были платиново-белыми. Брови стали такими же и резко выделялись на фоне смуглого лица и темной щетины. На Киме были черные кожаные штаны и черная футболка, поверх которой он надел темную вельветовую рубашку с отрезанными рукавами. Картину дополняли черный кожаный пояс и такой же браслет с хромированными заклепками, а также серьга с поддельным бриллиантом в левом ухе и фальшивая татуировка на правом предплечье.