Старик взглянул на выродков, штурмующих ворота компаунда. Хотя вопли и крики раненых и умирающих людей сливались в волну непрерывного шума, составляя фон его размышлений, он едва ли осознавал это. Старого демона не волновало, что происходит в этом компаунде — как и в каком-либо другом из разрушенных им. Его не интересовала армия, которую он вел. Старик возглавил ее потому, что остальные демоны и выродки боялись его. Они верили, что он избран Пустотой, что он — тот, перед кем они должны держать ответ за любые неудачи. Старик не опровергал их веру, хотя не знал, действительно ли Пустота выбрала именно его. Он лишь четко сознавал: то, что он по собственной инициативе делает с человечеством, наилучшим образом совпадает с представлениями Пустоты о будущем этого мира. По мере того, как его усилия достигали успеха, Старик не видел никого, кто осмелился бы соперничать с ним.

Не стоит и упоминать о том, что некоторые из тех, кого он вел к победе, с радостью сплясали бы на его могиле, если бы сообразили, как от него избавиться.

Одна из них, та, которую он считал наиболее опасной, сейчас появилась поблизости — и ее навязчивое присутствие немедленно вытеснило из его разума все остальные мысли.

— Погрузился в воспоминания о мертвых, Старик? — тихо спросила женщина-демон, придвигаясь так близко, чтобы только он мог ее услышать.

Старик. Никто больше не осмеливался называть его так. Но она была бесстрашна — или полностью безумна, как на это посмотреть. Кем бы ни была эта женщина, Старик знал, что она единственная среди его армии, за кем следует пристально наблюдать.

— Ты нашла ее, Деллорин? — ответил он, избегая смотреть на нее.

Если бы посмотрел, то обнаружил, что пялится на ее грудь. Деллорин имела более семи футов роста и была одной из самых крупных женщин людской и демонской породы, которых он когда-либо видел. Она была широка в плечах, узка в талии и сильна как бык. В Деллорин не было ни капли лишнего жира и ни единого дюйма тела без мускулов. Старику приходилось видеть, как она подняла автомобиль за капот и отодвинула его с дороги, словно игрушку, и как она одним ударом переломила пополам человека. Никто не отваживался переходить дорогу Деллорин — даже Кли, которая ничего не боялась.

Если бы Старик перевел взгляд с ее груди на лицо, ему пришлось бы смотреть на сглаженные и сплющенные почти до полной невыразительности черты, на глаза цвета лишайника, колючие светлые волосы и пятна чешуи, покрывавшие ее шею и подбородок. Чешуя появилась в последние годы — небольшой физический дефект, который со временем развивался: чешуйки утолщались, грубели и увеличивались в размерах. Выглядело это так, будто организм Деллорин претерпевал биологические изменения, созрев для превращения в новый вид.

Она находилась рядом почти десяток лет — его правая рука, одна из тех, кто угадывал и исполнял желания Старика. Только Деллорин обладала достаточной мощью и силой, чтобы быть одновременно весьма полезной и очень опасной. Сперва Старик не рассматривал ее как реальную угрозу. Деллорин не хотела занять его место. Ей не нравилось руководить. Руководство требует принятие на себя ответственности за что-либо — а она была слишком независима и не любила ограничений. Деллорин не хотела, чтобы другие полагались или зависели от нее. Деллорин нравилось действовать в одиночку, и Старик понял это. Он дал ей свободу, о которой она мечтала, предоставил достаточно времени для удовлетворения ее истинно демонических стремлений и взамен потребовал, чтобы она прикрывала его спину. Это соглашение вполне сносно работало и по сей день.

Однако в последнее время Деллорин начала проявлять признаки растущего беспокойства своим положением, и Старик полагал, что ему следует изменить тактику.

— Так ты нашла ее? — повторил он, поскольку женщина не ответила сразу. На этот раз Старик посмотрел прямо ей в глаза. — Ты слышишь меня, Деллорин?

Ее широкое плоское лицо расплылось в ухмылке, обнажившей острые зубы.

— Я всегда слышу тебя, Старик. Нет, я еще не нашла ее. Но найду.

— Ты хотя бы знаешь, она все еще здесь?

— Вчера она была в «Колизее». Она увела детей, пока мы разбивали ворота и убивали родителей. — Демоническая улыбка Деллорин стала еще шире. — Весьма неглупо с ее стороны.

Старик укоризненно покачал головой.

— Снова сбежала, не так ли?

— Она постарается проделать здесь то же самое — выкрасть детей, пока мы занимаемся взрослыми. — Деллорин помолчала. — На этот раз у нее ничего не выйдет.

— Будем надеяться. У тебя было три возможности, и ты их упустила.

Деллорин скривилась.

— Нехорошо получилось с детишками, не так ли, Фин-Фин? Они могли бы часами забавлять тебя. Масса упущенных возможностей изготовить свеженькую кучку маленьких демонов. Такое расточительство! Ты, должно быть, очень сердишься, что она их увела?

Старик небрежно отмахнулся.

— Мне больше не нужны дети, Деллорин.

Она засмеялась.

— Конечно, не нужны. Тебе нужны воспоминания о тех, с кем ты уже наигрался в свои отвратительные маленькие игры. Ведь так?

Женщина откровенно дразнила его — привычка, которую она приобрела за годы общения с ним. Однако сегодня, по непонятным для него самого причинам, Старик стиснул зубы. То, как Деллорин разговаривала с ним, показывало, что отношения между ними изменились. Ее вольности зашли слишком далеко. Важно было не то, что она говорила, а каким тоном она это делала — как будто провоцируя его. Раньше она никогда не позволяла себе ничего подобного. Никто не осмеливался бросать ему вызов, будучи в своем уме, никто!

Деллорин улыбнулась ему широко, по-детски.

— Не волнуйся, Старик. Очень скоро ты получишь то, чего хочешь. Ты получишь своего драгоценного Рыцаря Слова, чтобы поиграть с ним.

Он все еще размышлял о том, каким тоном она говорил с ним, но кивнул.

— Да? Ну, я не знаю. Возможно, она тебе не по зубам. Может быть, на этот раз я пошлю за ней кого-нибудь другого. Кли, например?

От внимания старого демона не ускользнул внезапный румянец, пунцово расцветший между пятнами чешуи.

— Кли — животное. Она не думает. Она не сумеет с ней справиться.

Старик вопросительно посмотрел на Деллорин, не выказывая ни злобы, ни раздражения, ни какого-либо другого чувства из множества обуревавших его. Его морщинистое обветренное лицо было совершенно непроницаемым.

— Возможно, животное — это как раз то, что здесь нужно.

Старик отвернулся прежде, чем она ответила, дав Деллорин возможность обдумать сказанное. Ворота компаунда начинали раскалываться. Выродки накатывались широкой волной, живые карабкались наверх по телам мертвых. У основания стен сформировалась пирамида трупов, местами их конечности еще подергивались. Именно это делало выродков такими полезными — они не думали, не чувствовали и не боялись смерти.

— Факт остается фактом: ее необходимо устранить, — сказал он, не поворачиваясь.

— Я сказала тебе. Я справлюсь.

Старик не отреагировал на резкость ее тона, а продолжал смотреть на сражение у ворот компаунда.

— Боюсь, ты недооцениваешь ее, Деллорин.

— Как ты когда-то Нест Фримарк, — огрызнулась она. — Поищи бревно в своем глазу, Старик, прежде чем тыкать мне в глаза соринкой.

Он понял, что ему хочется прикончить ее на месте, но не изменился в лице и никак не отреагировал. Старый демон просто кивнул, глядя на развернувшееся перед ним сражение, его мозг работал.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Полагаю, ты права. Мне не следует порицать тебя. Суть дела в том, что я слишком многое делаю с опозданием. Потому что я устал, Деллорин. Я слишком долго занимался всем этим. Нужен кто-то помоложе, посвежее. — Старик взглянул на нее, отметив настороженность в змеиных глазах. — Не надо так удивляться. Ты была права относительно меня. Притворяться бессмысленно. Я прожил долгую жизнь, и мой энтузиазм иссяк. Я получаю настоящее удовольствие только от детей и экспериментов. Если бы мне больше ничего не надо было делать, я был бы счастлив.