Три фигуры стояли на поляне перед Сусаоо.

Саяма, Синдзё и Цукуёми.

Помимо них там никого не было. Обменявшись взглядом с другими, Саяма начал со вздоха.

То был не вздох разочарования или облегчения. А выжидательный и успокаивающий вздох, сделанный в предвестии начала.

Он глянул прямо на Цукуёми. Ему следовало сказать лишь одно, потому парень просто кивнул.

…Пришло время начать предварительные переговоры.

— Я смогу поладить с этой старой каргой? — сказал он, взъерошив волосы под теплым ветром.

Синдзё бросила на него панический взгляд, и ее рот бессловесно затрепетал, открываясь и закрываясь.

Он решил пересмотреть то, что сказал, и сложил руки на груди в раздумьях, пока Баку сидел у него на голове.

— Ох, похоже, я произнес свои истинные мысли вслух, и подумал то, что я хотел сказать. Говорят, что тело перехватывает контроль во время экстремальных ситуаций, и, видимо, вот что произошло.

— Мне нет особого дела, но ты не собираешься извиниться за свое грубое заявление?

— Д-да, Саяма-кун! Даже если это правда, тебе нельзя так говорить!

— А ты не собираешься извиниться за свое грубое заявление?

На этот раз уже Синдзё пришлось пересмотреть то, что она только что произнесла.

Саяма спрятал Синдзё у себя за спиной и поклонился перед Цукуёми.

— Похоже, мы сделали неуместные замечания.

— О, так ты извиняешься? И пускай предварительные переговоры это только начало?

— Да. Но, Директор Цукуёми, Вам не следует переживать из-за своего возраста. Такова жестокая реальность. Распрощайтесь со своими идеалами, и поприветствуйте реальность. …Теперь, давайте начнем предварительные переговоры для Пути Левиафана.

— …

Цукуёми затихла и кивнула.

— Хорошо, но чего ты пытаешься здесь добиться?

— Что Вы хотите этим сказать?

— Не веди себя так, будто не знаешь.

Он знал, но знание отличалось от того, как бы это сказал его оппонент.

— Я хочу услышать от Вас, — промолвил он.

Цукуёми выдала смиренную улыбку.

— Касима сказал тебе тогда в столовой. 2-й Гир ничего не требует от UCAT. Мы вовсе не как Фасольт из 1-го Гира.

Цукуёми окинула взглядом город в реальном мире, видневшийся за поляной и лесом.

— Нас удовлетворяет этот мир. У нас нет причин нарушать спокойствие и портить наши отношения с вами. Вместо того чтобы зацикливаться на гордости, мы предпочитаем получать преимущества этого мира.

— Ясно.

— После того как Ямату запечатали, люди 2-го Гира полностью натурализовались. Похоже, оставшаяся оппозиция того времени была убеждена Касимой, создавшим Тоцуку.

— Это был дед Касимы Акио-сана, верно? Он был первым помощником капитана Сусаоо.

— Да. Он сменил свою фамилию «Такэмикадзути» на «Касима», но отказался записывать ее при помощи кандзи.

Синдзё в недоумении наклонила голову, и сделала неполный шаг вперед.

— Почему он так поступил?

— Из того, что я слышала, он был сложным человеком. К примеру, он, судя по всему, никогда не ладил с Ооширо Хиромасой, который руководил конструкцией Сусаоо.

— Никогда не ладил?

Они оба являлись инженерами, и обоим нужно было работать вместе, чтобы запечатать Ямату.

Саяме это показалось странным, но он сохранил вопрос в сердце.

То был Касима из прошлого, а ему следует сосредоточиться на предварительных переговорах.

— Того Касимы уже нет. Вы говорите, всех во 2-м Гире убедили натурализоваться, верно?

— Да. Если 2-й Гир и захочет что-либо попросить у Лоу-Гира — так это сохранения статус-кво. Вот чего мы желаем от Лоу-Гира.

— Вот как. Статус-кво, говорите? Это простое требование.

Саяма улыбнулся, кивнул, и мягко выдал свой ответ.

— Я отклоняю это требование.

Полуденное солнце освещало ферму внутри леса.

Обширное здание расположилось рядом с многоуровневым рисовым полем. Деревянный дом покрывала соломенная крыша, и в потемках скрывалась веранда.

На ней сидела одинокая белая фигура.

Это был Касима, одетый в повседневный наряд.

Его плечи опустились, и он сидел, словно пытаясь сжаться еще сильнее. Позади него находилась большая старомодная гостиная японского стиля с покрытым татами полом.

Однако мужчина не смотрел в дом.

Сняв очки, он взирал на рисовые плантации, отражающие полуденное солнце и небо.

Многоуровневое поле окружали горы и леса, и они все еще стояли залитыми водой в ожидании, когда рис будет посажен.

— Снова дома…

— Почему ты говоришь это так, будто только сейчас понял, где находишься? — спросил женский голос.

Он обернулся в сторону гостиной и обнаружил пожилую женщину в японском наряде и белом переднике.

Она принесла чай на подносе, и Касима взял чашку и немного отпил. Он глянул в сторону седых волос женщины.

— Мама, где отец?

— Читает газету, мучаясь в туалете. Он сказал что-то о страданиях, как при родах.

— Я уже закончил, дурёха. Это были тяжелые роды.

Наружу вышел пожилой мужчина в футболке и шортах.

Он подошел поближе и сел рядом с Касимой.

Отец Касимы простонал, когда умостился, и с раздражением задал вопрос:

— Ну? Что там? Ты поругался с На-тян? Чего ты прибежал сюда, наполовину в слезах?

— Я вовсе не плакал.

— Тогда, отчего у тебя такая рожа? — спросил он, словно ему это допекало.

Касима на минутку задумался, гадая, не слишком ли это неожиданно.

— Что бы ты сказал, если я бы сообщил тебе, что увольняюсь из UCAT?

— Понятно, — отец Касимы наклонился вперед, словно в большом кивке. — Я не думаю, что это хорошая мысль.

С задумчивым лицом он растянул большой и указательный палец на небольшое расстояние.

— Вот насколечки это плохо. …Но что ты будешь делать, если уволишься?

— Я все еще не решил, потому не могу точно сказать.

— Тогда почему ты здесь? Мы начнем высаживать рис лишь через три дня.

— Будь я занят тяжелой работой, то бы не смог приехать завтра. Я просто хотел задать сегодня пару вопросов.

Затем он спросил то, что его волновало.

— Как мой дед мирился со своей силой? А его товарищи? Ты знаешь? Как они решали, стоит ли им использовать их силу, или бросить её?

— Почему тебе захотелось это узнать?

— Это связано с моей работой, так что не могу сказать. Но… как раз это я и хочу сейчас знать.

Озадаченный взгляд отца заставил его на миг засомневаться, но Касима все равно произнес:

— Мне нужно решить, что я собираюсь делать с собственной силой.

— Вот как. В таком случае, Аки, я знаю, как ты можешь узнать.

Его отец понимающе кивнул, и потянулся вперед.

Касима глянул на руку отца.

—…

И через секунду сглотнул.

В руке отца перед его глазами находился обнаженный японской меч.

— Все просто, Аки. Если твоих мыслей достаточно, чтобы оставить тебя в смятении и заставить положиться на твоих предков, воспользуйся ими, чтобы одолеть эту могущественную правую руку и это украшение из гостиной. Сегодня суббота. Субботняя ночь — время для лихорадки, правда?

Старик улыбнулся, и неожиданно взмахнул мечом в сторону своего сына.

— Ты его отклоняешь? — повторила Цукуёми.

Саяма хранил молчание и даже не кивнул.

По лицу Синдзё было очевидно, что это неожиданность и для нее.

То, как она ахнула и глянула на него, не походило на игру.

У него наверняка были причины, чтобы отклонять эту просьбу, потому Цукёми об этом спросила.

— Почему? Разве что-то не так с желанием сохранить вещи, в том виде, в котором они есть?

— Не так, — решительно заявил он.

Саяма оставался невозмутимым, и в его голосе не содержалось никаких эмоций.

— Во-первых, я бы хотел услышать, что Вы можете нам предложить, — спросил он негромко.