— Ему удалось на десятки лет отгородиться от профессии, которая ему наилучшим образом подходит и которой он так кропотливо обучался.

Разговор имел место в оранжерее. Лили перестала энергично вскапывать грядку:

— Из-за того, что хочет защитить свою тайну?

Я вздохнул:

— Если бы. Нет, он безнадёжно отстал от современных специалистов. Когда-то Холмс был на передовой в криминологии, не только благодаря своему дедуктивному методу, но и потому, что в числе первых применил при поимке преступников свежайшие научные открытия. Но за прошедшие десятилетия он оказался в хвосте прогресса и не состоянии порой даже просто понять те технологии, которые взяты на вооружение в Скотленд-Ярде или во французской сыскной полиции. Вспомни, как он остро реагировал на моё предложение использовать новейшие методы для борьбы с Мориарти и на невинную шутку по поводу того, что он в итоге воспользовался советом.

Немного поколебавшись, я решил пересказать Лили признание самого Холмса, которое он сделал мне когда-то на пути в Гросс-Пойнт:

— Но самое ужасное — насколько бесполезными стали его сведения о табачных смесях, рисунках велосипедных шин, составе почв в разных районах Лондона и влиянии профессий на форму рук и образование мозолей, все эти бесценные мелочи. Он разгадывал преступления на базе этих обширных знаний, целой энциклопедии, которая существовала только в его голове и на основе которой он мог бы писать уникальные монографии. А теперь, когда табак и велосипедные шины производят в промышленных масштабах, а все через одного работают в офисе, какая ему от всего этого польза? А типы почв… Где ты в сегодняшнем Лондоне или любом другом городе найдёшь незаасфальтированный кусок земли?! Разве ты не понимаешь, что я просто не могу обижаться на его периодические… м-м-м… грубости?

— Ну да, — с неохотой признала Лили, а потом внезапно отбросила лопату. — Понимаешь, в чём дело, Джон. Мы с тобой женаты уже довольно долго, но никогда не были по-настоящему одни, как тогда в Чикаго, десять лет тому назад.

— Чудесное было время, — мечтательно согласился я.

— А теперь, если рядом нет Шерлока, то есть миссис Хадсон, или наоборот. У этой миссис Хадсон хоть имя-то есть?

— Если и есть, то я никогда его не слышал, — признался я. — Но ведь сейчас, дорогая, здесь нет ни Холмса, ни миссис Хадсон.

Она улыбнулась, как обычно обворожительно:

— А ну-ка пойдём, мой старый пуританин! В огороде покопаться мы всегда успеем.

Я отлично понимал, что нам с Лили нужен длительный отпуск вместе и вдали от фермы, и я пообещал себе и ей, что вскоре мы отправимся на каникулы. Я просто не мог бросить работу с медовым эликсиром на полпути, когда наметился наконец какой-то прогресс. Лили не понимала моего фанатизма, но ведь она не знала, что такое старость. Так прошли без изменений почти тринадцать лет.

Когда в итоге произошёл прорыв, я ощутил разочарование. После почти века экспериментов и подсчётов, стоило мне удовлетворить самолюбие и доказать, что жизнь можно продлевать бесконечно с помощью смеси ингредиентов, которые продаются в любом приличном цветочном магазине, как первой мыслью стала жалость к нашим пчёлам. Десятки лет они трудились для нас, многие безвестные поколения пчёл работали во имя нашего эгоистичного желания жить вечно, а теперь оказались ненужными.

Интерес самого Шерлока к насекомым давно уже угас, он хотел лишь, чтобы пчёлы пребывали в добром здравии и производили животворящий мёд. Миссис Хадсон с самого начала испытывала перед ними необъяснимый страх. Мне же эти трудолюбивые жужжащие козявки с их самоотверженной преданностью интересам роя казались более чем зловещими. Теперь, когда я наконец выяснил их секрет, мы могли ездить по миру, куда нам заблагорассудится, и Лили не нужно больше заниматься пчёлами, чтобы как-то отвлечься. Жизнь снова открылась нам в полной мере, но вскоре она закончится для наших маленьких неутомимых слуг.

Прекрасным ясным дней весной 2014 года мы с Лили загрузили новый чемодан в такой же новый автомобиль и отправились в Лондон в долгожданный отпуск, который столько откладывался. Холмс вышел пожать мне на прощанье руку, а миссис Хадсон со слезами на глазах прижимала к себе Лили и даже, продемонстрировав, что оставила в прошлом все привычки девятнадцатого столетия, обняла меня.

— Что ж, Уотсон, — весело сказал Холмс. — Я запрограммировал для вас машину. Когда доберётесь до аэропорта, снимите её с ручного контроля, и она вернётся сюда. Вы так и не сказали, куда собираетесь.

— Куда не добраться ни на самолёте, ни на автомобиле.

— О, загадка! Экстравагантная и необычная! А в каком хотя бы направлении?

— В том, куда не указывает стрелка компаса.

— Что? Невозможно!

— Ну же, Холмс. Вам знакомы мои методы, вот и примените их.

Холмс рассмеялся:

— Тогда мне придётся применить ваш хирургический скальпель в качестве бритвы Оккама и отсечь все невероятные гипотезы. М-м-м… куда не указывает стрелка компаса. Только вниз или вверх. Зная ваше отвращение ко всяким там пещерам, шахтам и океанскому дну, первое отпадает. Тогда вверх. Это не Гелио-сити. Там самолёты приземляются. Боже! Не на спутник ли Либрация?

Признаюсь, я почувствовал укол раздражения из-за той лёгкости, с которой Холмс разгадал мою загадку.

— Вы подаёте надежды, Холмс. Да, мы с Лили забронировали себе там домик в глуши.

— Единственной оставшейся глуши, насколько я понимаю. Хороший выбор. Нет, даже прекрасный! Я почти захотел поехать с вами. — На лице Лили, которого Холмс не мог видеть, промелькнул при этих словах ужас. — Нет, это невозможно. Боюсь, должен огорчить вас: у меня слишком много дел на Земле. Земные заботы, как ни смешно звучит.

Тут Лили силой затащила меня в машину, пока Холмс не передумал, и мы, промчавшись мимо молчаливых пустых ульев, устремились на север.

О, что-то новенькое. Теперь он почувствовал толчок ещё до того, как оказался на месте. В предыдущие разы он уже вычислил постфактум существование силы притяжения. Он осознавал, что существование такой силы даёт объяснение странному состоянию. Но в этот раз он почувствовал её. Это было развитие, прогресс, который его радовал.

Ожидание следующего эпизода подавило почти все мысли о страшном сжатии и ужасной боли в спине.

Он снова был где-то на улице, как и раньше, но воздух был мягче. Хотя он ощущал близость толпы, но находился, по-видимому, на опушке леса. Похоже, сгущались сумерки. Идиллическая картина, но об этом он даже не подумал. Вместо этого его внимание привлекли двое мужчин, стоявших под деревом в нескольких метрах от него и о чём-то тихо беседовавших. Он снова почувствовал толчок и пошёл к ним, ощущая странную лёгкость в ногах.

В самом начале наши каникулы казались пасторальной идиллией. Рядом с нами почти не было других отдыхающих, и мы могли притвориться, что две с лишним тысячи квадратных миль дикой местности принадлежат исключительно нам. Иногда мы, прогуливаясь по туристическим маршрутам, встречали другие пары, одиночек или небольшие группы, но не слишком часто, чтобы нарушить наше уединение или счастье оттого, что мы далеко от Земли, от цивилизации и — назовём вещи своими именами — от Шерлока Холмса.

Можно было легко представить, что нас перенесли назад на сотни лет назад в леса Англии, безлюдные пространства с густыми рощами, где с радостью поселился бы тот наш суссекский сосед, автор исторических романов. Гуляя вдоль лесной тропинки, я почти ожидал за поворотом столкнуться нос к носу с весёлым лучником в ярко-зелёном одеянии, лениво прислонившимся к дереву. Однажды ощущение стало таким сильным, что я не удержался и внезапно спросил Лили:

— Как ты думаешь, мы встретим тут Робина Гуда?

Лили в ответ ограничилась вежливой улыбкой.