— Он нападет на нас, как только получит мисс Хамфри, и нам один хрен придется его убить. Хм. Слушай, а мне нравится.

— Если нападет, убьем, — пообещал Хасан. — Но мне хотелось бы, чтоб ты поговорил с ним. Без дайнов. Ты хорошо знаешь людей, ты обаятельный, убедительный, очень похож на человека. Если с венаторами, вообще, можно договориться, ты это сделаешь лучше всех.

Все так же — руки в карманы, взгляд исподлобья — Заноза покачался с пятки на носок. По-кошачьи пффыкнул. И пробурчал:

— Если б я не знал, что ты знаешь, что я лучший, я б решил, что ты мной манипулируешь.

— Я знаю, что ты лучший, — Хасан кивнул. — А еще ты эмпат.

Манипулировать им было бессмысленно. Заноза чуял любую фальшь, замечал даже тень неискренности, страшно злился на попытки исподволь управлять им. Зато приказы выполнял. И не спорил, если Хасан сам не приглашал к дискуссии. И хвалить его было легко, потому что не приходилось придумывать — за что. Если от подростка пользы больше, чем вреда, его всегда есть за что похвалить.

— Прямо сегодня! — уверившись, что он и правда лучший, Заноза устремился к выходу из гостиной, — я заеду в «Крепость», когда узнаю адрес.

Исчез он раньше, чем Хасан успел напомнить про девятнадцать подростков, двух юных упырей, и двух древних чудищ, каждое из которых успеет прикончить живых пленников, пока второго расстреливают и рубят в куски.

И что делать с засранцем? Ладно. Он сказал, что информацию о девочке нашел Арни. Значит, хоть с этим ясно, что делать.

— Молодец, — сказал Хасан притихшему в уголке дивана Слуге, — когда завершим это дело, получишь премию и неделю отпуска.

Почему Арни так вытаращился, он не понял. А тот слез с дивана, прижимая к груди свой ноутбук, и еще менее понятно сообщил:

— Босс, я тогда пойду… еще в потолок посмотрю, ок? Пока оно работает. 

Конечно, никакого рейда «прямо сегодня» Хасан устраивать не собирался. И Занозе бы не позволил. Он выждал десять минут — этого мальчику обычно бывало достаточно, чтоб прошел приступ самодовольства и самоуверенности, и включились мозги — а потом позвонил и поинтересовался:

— Ну, и куда ты спешишь?

— Надо опередить Алахди, — ответил Заноза, после короткой паузы.

Пауза означала, что на этот раз он вопрос обдумал. И в ответе не слишком уверен.

— Мы его опережаем, — сказал Хасан. — Ты выяснишь, где убежище Хольгера уже сегодня. Но пойдем мы туда лишь тогда, когда я точно буду знать, что Хольгер дома. И он, и его Венера.

— Виолет дю Порслейн, — Заноза опять замолчал на несколько секунд. Потом неохотно признал: — да, надо будет последить. Я тогда познакомлюсь с его агентом. Поближе. Зачарую, выем мозг, выясню все, что он сам про Хольгера знает. 

— Когда у нас будет адрес, — главное, не давать ему снова думать о том, что сроки поджимают. Потому что они не поджимают, но у Занозы в заднице шило, а в мозгах бомба, и ни то, ни другое не добавляет здравомыслия, — мы установим наблюдение за убежищем.

— Мы с Арни оседлаем соты. До остальных коммуникаций я тоже докопаюсь. Прямо сегодня.

— Что бы это ни значило, — Хасан покачал головой, как будто Заноза мог его видеть, — «прямо сегодня» я сегодня слышать не хочу. Ты узнаешь адрес и поедешь в «Турецкую крепость», как собирался. А там я решу, кто и что будет делать.

— Угу. Что бы это ни значило, — голос был полон ехидства. — Ладно, ок. Я понял. Выясню адрес, познакомлюсь с агентом и приеду в контору.

Не совсем то же самое, что jawohl[6], но с учетом обстоятельств, нельзя ожидать большего.

В «Крепость» Заноза приехал хорошо после полуночи. Возбужденный и деятельный, как бурундук, нашедший чужой мешок орехов.

— Агент думает, что Хольгер все еще в Европе. В Нидерландах. Ну, фигли, блин, там же день, когда у нас ночь. Кому в голову придет, что Хольгер как раз по ночам активный? Он для своих пятисот, знаешь, на удивление продвинутый параноик. Сидит на модеме, хотя в доме десяток вайфай точек. Думает, это ему поможет. Хасан, ты прикинь… — Заноза вытащил из кармана мятую пачку сигарет, — он натурально, контролирует каждый шаг. То есть, все, что делается в галерее. У агента камера работает, не переставая. Днем. То есть, когда у нас день, и в галерее подготовка к выставке идет. А сейчас они как раз на связи. Все, что за день записано — уходит к Хольгеру. Нет, про меня ни полслова, — он помотал головой, отвечая на невысказанный вопрос, — я попросил про меня не рассказывать. Вообще забыть.

Прикуривая, он всегда закрывал глаза. Если не видел огня, то и не боялся. Хасан давно эту особенность заметил. И не однажды ею пользовался. В последний раз — именно в «Петале», когда венаторы сожгли ресторан, и всех живых, кто там случился. Хотелось верить, что это был, действительно, последний раз, потому что удерживать перепуганного Занозу, не позволяя ему смотреть на огонь — все равно, что пытаться остановить поезд, держа его за колеса. Теоретически — возможно. Практически… если б Заноза ему не верил больше чем себе, ничего бы не вышло.

— Это поместье… — Заноза выдохнул дым, достал из кармана пепельницу, — что-то вроде поместья. Вилла с земельным участком. Называется Крестовник. Поменьше Февральской Луны, и охраняется хуже, но все равно есть, где побегать. Сейчас все покажу.

С шелестом развернулся подвешенный под потолок рулон экрана. Включился проектор. Засветился монитор ноутбука.

Столько суеты ради того, чтобы показать несколько картинок! Почему нельзя пользоваться бумажными картами, и чем цветные карандаши плохи для тактических схем? Тем, что с ними не так интересно играться?

Хасан смотрел на сменяющиеся на экране фотографии. Большой дом. Меньше, чем Февральская Луна, но без Эшивы отыскать Хольгера и Виолет в полутора десятках комнат на двух этажах будет непросто. Парк невелик. Ухожен так, что просматривается насквозь с любой стороны.

— Что с охраной?

— Слуги. Пятеро. Чем вооружены, пока неизвестно, но вряд ли огнестрел, сам знаешь.

Старые вампиры традиционно не доверяют современному оружию. Да и молодые предпочитают холодное. Считается, что оно надежней. Старые, те просто пользуются, чем привыкли. А молодые еще помнят себя живыми, чувствуют, насколько стали сильнее, и воображают, будто сила, скорость и координация делают их сверхъестественными фехтовальщиками и рубаками. Но Хольгер, как сказал Заноза, «продвинутый параноик». Нет смысла гадать, чем вооружены его Слуги, нужно просто последить за территорией, и уже по результатам наблюдений, думать над тактикой. Штурмовать охраняемые объекты приходилось не раз, но обычно при поддержке Слуг. В этой же ситуации Слуги — не помощники. Убивать вампиров должны вампиры, в крайнем случае — венаторы. А Слуги нужны, чтобы охранять хозяев днем. От тех, кто может прийти под солнцем. Не от мертвых, а от живых.

Сложность не в том, чтобы попасть в дом. Сложность в том, чтобы сделать это незаметно. Нельзя оставить Хольгеру возможность убить захваченных подростков.

Сделает он это, если поймет, что на Крестовник напали, и что нападение не отбить? Он достаточно жесток для этого, но одной жестокости недостаточно. Убивать людей на охоте или во время еды, и убивать — просто так, для удовольствия, вещи, все-таки, разные.

— Да как нефиг делать, — заявил Заноза. — Просто назло. Потому что гад. Orospu çocuğu[7].

— Необъективно.

— Он правда гад!

С этим Хасан и не спорил. Сведений насчет матери художника он не имел, но и со второй характеристикой готов был согласиться. Однако ни гадостность, ни происхождение не означали, что Хольгер непременно захочет убить детей, прежде чем убьют его самого. А вот использовать их как заложников — это он может. Тидеман рассказал, что живых держат в подвале. Значит, при штурме нужно будет попасть туда раньше Хольгера.