— Где две, там и три. Сейчас еще принесут. Ты освоился с кибердеком?

— Пользоваться несложно. Как он устроен, разберусь. Но как ты настроил доступ в сеть той планеты, я ни хрена не могу понять. И не пойму. Это где-то там же, где магия, демоны и вампиры.

— А где они? — озадачился Мартин.

В дверь постучали, она открылась, звякнуло стекло.

— Да нигде, — отозвался Заноза. Поставил пустые бутылки в мусорную корзину и вышел из ванной, — их не бывает.

— Демонов не бывает?

— Кроме тебя.

— А вампиров?

— Вообще не бывает.

— А ты?

— А я не настоящий.

Голод был сильнее вежливости, так что Заноза, не спрашивая разрешения, взял у Мартина из рук одну бутылку.

— Пей здесь, — Мартин поставил вторую на комод, — меня не это напрягает, а то, что я разговариваю с дверью ванной. Что значит, ты не настоящий?

— Вампиров же не бывает, — напомнил Заноза.

— Ну? А ты?

Это был какой-то затык… неизбежный. Заноза не в первый раз впиливался в него лбом, ладно сегодня хоть не с разбегу. Как объяснить то, что и объяснять-то не нужно, потому что оно само за себя говорит? Вампиров не бывает. Всё. Точка. Дальше — элементарно, это даже не логика, это… черт, да это просто, как кирпич. Если вампиров не бывает, следовательно, его нет.

Почему у любого, кто сталкивался с этим неоспоримым выводом, взгляд становился таким же, как у Мартина сейчас, Заноза не понимал. Почему многие хотели каких-то объяснений, тоже не понимал. Каких еще?! Все уже сказано. И почему те, кто видел в этом единственном и достаточном доводе логику, вместо того, чтобы согласиться приходили к выводу, что он псих, тоже было непонятно. Ну, псих, да, кто бы спорил? Но не поэтому.

Он вытащил из бутылки пробку, выпил кровь.

Мартин присвистнул:

— Круто!

Что ж, правду, значит, сказал, что его не напрягает кровопийство. И он никогда раньше не видел, как вампиры это делают — одно прикосновение, и пол литра крови исчезает, как не было. С людьми так же. В смысле, когда «целуешь» людей. Это быстро, но очень… насыщенно. Незабываемые ощущения и для упыря, и для жертвы. Стоит один раз попробовать, и хочется повторять снова и снова. И упырю. И жертве. Так люди в Стадо и попадают.

— Слушай, Заноза, — тема вампиров, демонов и магии оказалась привязчивой, — ладно, вампиров не бывает, значит, тебя нет. Ход мыслей понятен. Но ты сказал, что демонов не бывает. Значит, и меня нет. Та же логика.

— Не та. Ты же есть.

Мартин моргнул.

Заноза взял с комода последнюю бутылку. Пожал плечами:

— Знаешь, Мартин, возможно, я тебя удивлю, но вселенная нелогична. Ты зачем пришел-то? Я рад, и все такое, завтрак, опять же… в хорошем смысле, — уточнил он, для убедительности показав демону бутылку с кровью, — но вряд ли ты просто в гости. 

Пару секунд Мартин молчал. Возможно, мысль о нелогичности вселенной была для него новой. Демоны знают больше, они видят взаимосвязи там, где людям или вампирам доступна для наблюдения лишь бессистемная чересполосица событий. Для демонов мироздание может выглядеть логичным. Но демоны ошибаются. Мир — это хаос.

— Я договорился с Калиммой, — сказал Мартин. — Она нас ждет сегодня вечером. Можно прямо сейчас пойти, я сказал, что мы придем после заката.

— Это ты о княгине? О правительнице Тарвуда? В таких случаях положено говорить: «испросил аудиенции».

— Ничего я не испрашивал, просто сказал, что тебе паспорт нужен. Иначе мы с тобой договор заключить не имеем права, а мы уже заключили.

— Об этом тоже сказал?

— Нет, — Мартин махнул рукой, — и ты не говори. Им нормальная девушка, но слишком любит, чтоб все было по правилам. Идем?

— Если бы я правил островом с двадцатью тысячами населения, я бы тоже любил, чтобы все было по правилам, — Заноза надел плащ и очки, зашнуровал ботинки. Подумал, и забрал со стола телефон.

Просто привычка. Просто правило. Одно из немногих, обязательных к исполнению.

До ворот замка тут было рукой подать — перейти через площадь, пройти по мосту надо рвом, и вот они. По дну рва неслась вода, отведенная из Тизы, реки, берущей начало на севере, на вершине Пика Генри. Тиза и сама-то была речкой со скверным характером и бурным нравом, а благодаря фортификационно-инженерным играм с перепадом высоты и шириной русла, скорость течения в отводе стала еще выше. Вода, бурля, неслась вдоль стены, рычала, кидалась на камни набережной. Здесь всегда стоял неумолчный шум, но вряд ли это кому-то мешало. Не мешает же людям прибой или отзвуки водопадов.

Переправляться через ров — удовольствие сомнительное. От серьезного штурма он не защитит, но без осадных машин или артиллерии придется повозиться. А для толпы каких-нибудь повстанцев с арбалетами, вилами и дрекольем, ров, скорее всего, непреодолим. Поднятый мост закроет красивые, кружевные ворота, из привратных башен простреливается и Рейлинплац, и рыночная площадь, и оба Ларенхейда — насквозь. Зря ли улицы такие прямые? Словом, неблагодарное дело штурмовать замок со стороны этих ворот. А других нет. Только отвесные стены, гладкие, словно отполированные, и без единого стыка между камнями.

Какая-то хитрость. Нет, не магия, просто хитрость.

Про магию думать не хотелось.

Сейчас мост был опущен, в воротах открыта калитка. Охранявшие ее гвардейцы с пиками и арбалетами, не задали ни одного вопроса. Молча пропустили во двор.

Заноза не был уверен, что охранники, действительно, гвардейцы. Исходил из предположения, что резиденции правителей всегда охраняет гвардия. У входов в башни по обе стороны от моста тоже стояли вооруженные люди в форме, но у тех форма была другая, куда более скучная.

— Цветы Калимма лично выращивает, — Мартин отвлек от размышлений, — вон те розы она даже сама вывела. Ты же англичанин, — объяснил он, в ответ на вопросительный взгляд поверх очков, — все англичане интересуются садоводством.

— Ты домашнюю работу, что ли, делал? Как установить контакт с английским упырем? Мне положить на садоводство, но насчет крови с вечера пораньше, это была хорошая мысль.

— Кто ходит в гости по утрам… — непонятно пробормотал Мартин. — Не делал я никакой работы, мне Лэа сказала, что все англичане любят цветы.

Распространенное мнение. Занозе иногда казалось, что это одно из немногих, если не единственное, обобщение, имеющее право на жизнь. Но ему и правда не было дела до цветочков… Ладно, это он уже четырнадцать лет приводил в порядок парк на территории Февральской Луны, но, во-первых, Мартин об этом не знал. А, во-вторых, Заноза это делал только потому, что больше некому, а видеть за окнами дикий пустырь было выше его сил. Парк должен выглядеть диким, а не быть таким. И лет через пятьдесят парк Февральской Луны начнет превращаться во что-нибудь, радующее взгляд.

Сейчас за всем присматривает Франсуа и вот он садоводством интересуется. А Занозе куда интереснее, какие из выведенных Франсуа растений едят людей, а какие обходятся забредающими в парк койотами. 

Во дворе замка, однако, хватало интересных цветов, никогда не виданных на Земле. А за столетие, между прочим, до черта где пришлось побывать, и попадались иногда такие цветочки, по сравнению с которыми людоеды за добрую сказку покажутся. Задуманный как каменный колодец, место последней битвы за замок, двор превратился в крошечный сад. И еще, что приятно, хватало поясняющих табличек. Пока шли от ворот к широко распахнутым двустворчатым дверям главного здания, Заноза успел осмотреться, запомнил названия незнакомых растений, обнаружил немало знакомых, и убедился, что лилово-синие длинные цветы-колокольчики, покачивающиеся на ветвях дерева ливкот, действительно звенят. Это не обман слуха.

Нет, на цветы пофиг. Действительно, пофиг. Просто новые картинки требовали названий, чтобы нормально улечься в памяти. Картинки без названий больно били углами, выпирали, выкатывались под ноги в самый неподходящий момент. Чертовски мешали. Поэтому для нового и непонятного годились даже такие мерзкие слова, как «магия». Ярлык на первое время. Необходимый, чтобы повернуть непонятное под приемлемым углом, запихнуть в шкаф и захлопнуть дверцы, пока снова не вывалилось.