— Доброе утро, — сказала она всем троим. Женщина была молодой и очень хорошенькой. Марсия увидела это, как только взглянула вниз. У нее были изящные черты лица, и женственные и национальные одновременно. Цвет ее кожи был бледным, было типично для японки благородного происхождения; темные глаза и темные брови эффектно контрастировали с кожей. Но в отличие от детей она не улыбалась Марсии открыто и дружелюбно.

Она вежливо поклонилась в сторону Марсии и быстро увела обоих детей в дом. У Марсии осталось неприятное чувство, что ею мягко и вежливо пренебрегли. Было ясно, что молодая женщина не хотела, чтобы ее дети играли с Лори. Она также не захотела по-дружески, по-соседски поздороваться с Марсией и ограничилась холодным приветствием.

Лори разочарованно соскользнула на свою половину сада и снова начала катать снежки. Казалось, не было причин, из-за которых Лори не позволялось играть с соседскими детьми, если они хотели играть с нею. Может быть, Джером распорядился не пускать детей в эту часть сада. Определенно, он приложил усилия, чтобы изолировать одну часть дома от другой.

Ну, с этим ничего нельзя было поделать, и прежде чем закрыть ставни, Марсия осмотрела галерею до конца и увидела, что там установлена далеко не японская дверь, дверь с автоматическим замком. Она подошла и тихонько повернула ручку. Дверь была заперта. Это было вполне естественно, если Джером сдал жильцам другую половину дома.

Она ощутила беспокойство, для которого не было причин, однако ею опять овладело дурное предчувствие, как и минувшим вечером.

Марсия закрыла деревянные ставни и нашла тапочки. Здесь больше нечего было смотреть — только четыре пустые японские комнаты, вокруг них с трех сторон веранды, и перегородка до потолка, которая разделяла дом на две половины.

Она задумчиво спустилась вниз и заглянула в комнату для гостей, соседнюю с комнатой Джерома, которую теперь прибирала Суми-сан. Чтобы руки были свободны, маленькая служанка укрепила отвернутые рукава кимоно пурпурными лентами. Голову она повязала чистым белым хлопчатобумажным полотенцем и выглядела занятой и деловитой.

Комната для гостей была меньше, чем комната Джерома, и поэтому в ней легче было поддерживать тепло. Стены были покрыты пестрыми обоями из бамбука, немного выцветшими от времени. В комнате стояла удобная чистенькая плетеная мебель. Там были и низенький кофейный столик, и небольшие сдвоенные туалетные столики из бежевого дерева, а также две кровати. Перед каждой из них расстилался небольшой светло-бежевый коврик. На двух единственных картинах над каминной полкой были изображены растения. В комнате не было никаких беспокоящих предметов.

Утро пролетело быстро. Марсия распаковывала чемоданы, свой и Лори, и вешала одежду в шкаф из такого же светло-бежевого дерева, как и остальная мебель в комнате.

Она позвала Лори готовиться к ланчу как раз перед тем, как за ними пришла горничная Нэн. Иса-сан прибыла точно в двенадцать тридцать; в отличие от служанок в доме Джерома она носила одежду европейского образца — аккуратную блузку и юбку, а поверх них — плащ. Волосы ее были подстрижены и уложены волнами. Она немного говорила по-английски и была рада освежить свой английский, пока они прошли небольшое расстояние вверх по холму.

Небольшой дом Нэн Хорнер был построен в современном видоизмененном японском стиле, с одной или двумя комнатами европейского типа. Ланч проходил в японской комнате, где они, к удовольствию Лори, сели на зеленые шелковые подушки, лежавшие прямо на полу вокруг жаровни с древесным углем, которую Нэн называла хибачи.

— Японские комнаты чудесны для жизни, только не зимой, — сказала Нэн. — Но, может быть, именно это делает японцев стойкой расой. У меня в офисе есть камин, так что я могу поддерживать тепло. Летом я ставлю маленький столик и кресла здесь, на веранде, и поэтому живу практически в саду.

Даже теперь заснеженный сад, казалось, был совсем рядом — за сдвигающейся дверью, которая вела прямо наружу. Зимой воробьи скакали по снегу и питались крошками, которые бросала им Нэн. На фоне неба засыпанные снегом ветви деревьев сплетали изящный узор.

Марсия поймала себя на том, что изучает Нэн с большим интересом. Она нашла, что Нэн — довольно привлекательная, прямодушная женщина, которая могла бы понравиться Джерому. Марсия уверила себя в том, что искать нечто большее, чем дружба, в отношениях Джерома и Нэн, было бы глупостью, и она постаралась не давать развиться той неприязни, которую испытала по отношению к Нэн минувшим вечером.

— Я надеюсь, что это наш последний снегопад, — сказала Нэн — уже почти март, и скоро распустятся камелии. В Японии весна приходит быстро. Вам повезло, что вы будете в Японии весной.

— Я знаю, — ответила Марсия. — Я так много читала о Японии. Я с нетерпением жду цветов.

Для нее было облегчением сознавать что Нэн, кажется, воспринимает как само собой разумеющееся то, что Марсия останется.

Сегодня на Нэн была пышная коричневая юбка и темно-оранжевая кофта без воротника. Ее короткие волосы были небрежно зачесаны назад, и лицо с глубокими темными глазами казалось более угловатым, чем прежде. Она грациозно устроилась на лежащей на полу подушке, в то время как Марсии, в ее узкой юбке, сидеть на полу было гораздо труднее.

— В Киото так мало домов зарубежного образца, — сказала Нэн. — Кроме того, Япония — моя родина, и я привыкла к здешним обычаям. Если не считать отсутствия отопления, я нахожу их удобными.

Иса-сан стояла возле них на коленях, помешивая суки-яки — блюдо из говядины и овощей в современной электрической сковороде.

Простота убранства комнаты казались Марсии привлекательными и успокаивающими. В ней не было другой мебели, кроме низкого лакированного столика, на котором был сервирован ланч. В углу была небольшая ниша с висящей гирляндой раскрашенных цветов сливы и изящной веткой в вазе под нею.

— Это токономе — почетная ниша, — объяснила Нэн. — Сначала у нас были проблемы с оккупационным корпусом. Они не понимали обычаев и шокировали японцев тем, что использовали эти ниши под склады и бог знает подо что.

— Вы жили в Японии до войны? — спросила Марсия.

— Я — РВЯ, — ответила Нэн. — Рожденная в Японии. Мой отец здесь много лет занимался бизнесом, с экспортом. Я выросла с этим бизнесом, если можно так сказать, и когда перед войной мои родители умерли, я продолжила это дело. Когда я увидела, что грядут трудные времена, я уехала к родственникам в Штаты, у которых гостила несколько раз. Но я вернулась, как только закончилась война, и теперь я опять занимаюсь экспортом. Сначала оккупационный корпус использовал меня как переводчика, — она спокойно посмотрела на Марсию. — Именно так я и познакомилась с Джерри Тальботом. Я была определена в группу, с которой он работал в Хиросиме.

— Это значит, что вы знали его с того самого момента, как он впервые приехал в Японию, — отметила Марсия.

Сукияки уже было готово, и Иса-сан разложила его поверх риса в небольших мисках. Марсия и Лори несколько раз пользовались палочками для риса в Сан-Франциско, поэтому они ели так же, как и Нэн, только не столь ловко.

— Когда вы едите настоящий японский обед, — сказала Нэн, — рис подают последним. Но американцы любят его с мясом и овощами.

На протяжении трапезы Нэн казалась достаточно дружелюбной. Она весело поддерживала общий разговор, поощряя рассказы Лори о школе и о том, что Лори делает, чтобы развлечься. Но Марсия все время чувствовала ее прохладное отношение к себе. Она чувствовала, что поступки этой женщины — скорее дань долгу, своего рода благотворительность, а не желание пообщаться с женой Джерома. Не потому, что Марсия ей нравилась или не нравилась, просто Нэн делала то, что считала необходимым сделать. Несмотря на ранее принятое решение, беспокойство Марсии относительно Нэн постепенно вернулось.

Когда они закончили есть, их хозяйка проворно встала, поправила юбку и отвернула рукава кофты.

— В летние месяцы я люблю дома ходить в хлопчатобумажном юкато — это прохладное летнее кимоно — но японская одежда бесполезна зимой, если только не носить длинное фланелевое нижнее белье, что, конечно, и делают мужчины. Даже под деловыми костюмами западного образца. Этоне эстетично, но тепло. Пройдем в мой офис, где вам будет удобнее.