— Я тоже на это надеюсь. — Теперь, когда здание окружного суда оказалось далеко позади, Стюарт выглядел более бодрым. — Рад тебя видеть, Клей.

Стюарт уже собирался ехать дальше, но я положила руку на его запястье.

— Подожди минуту. Клей, ты был на горе вчера вечером. Что там случилось на самом деле? Шен говорит, что вы оба явились свидетелями происшествия.

Клей ответил, обращаясь ко мне и не глядя на Стюарта:

— Да. Эмори помчался вниз на бешеной скорости. Мы двинулись вслед за ним, спускаясь не так быстро. Пройдя примерно треть трассы, Эмори поравнялся с кромкой скалы справа от лыжни, которая не считается опасной, потому что все сворачивают налево, не доезжая до нее. Но Эмори не свернул. Он просто немного приподнял кончики лыж и перескочил через кромку. А за ней — почти отвесная стена. Добравшись до места, откуда он упал, мы увидели его тело на одном из уступов скалы, далеко внизу. Лыжному патрулю пришлось изрядно потрудиться, чтобы него добраться.

— Но Джулиан сказал, что это не был несчастный случай, — начала я. — Он сказал…

— Конечно, это не был несчастный случай. Эмори ехал очень быстро, не думаю, что он потерял контроль над собой. Он перескочил через выступ скалы преднамеренно.

— Ты… не хочешь же ты сказать…

— Боюсь, что так, — мягко произнес Клей. — Эмори Ольт покончил с собой.

В разговор вмешался Стюарт.

— Так тому и быть. Я все время подозревал, что Эмори нагромоздил гору лжи не случайно: ему было что скрывать. Наверное, он впал в отчаяние, узнав, что я выхожу на свободу. Но я понятия не имею, как нам доказать, что он толкнул кресло Марго.

— Для доказательства нужен мотив, — мягко заметил Клей. — А я, по правде говоря, его не вижу.

— Мы его найдем! — уверенно пообещал Стюарт и тронулся с места.

Оставшуюся часть пути я сидела рядом со Стюартом молча, пытаясь переварить информацию, полученную от Клея. Если она верна, то возникали десятки новых вопросов, и я сомневалась, что они приведут нас к желанному ответу.

Но теперь, увидев башню Грейстоунза, Стюарт оживился. К нему возвращалась бодрость, взгляд стал острым и целеустремленным.

— Несуразная груда камней! — воскликну с нежностью. — Это чудовищное место, но я думаю, что нигде и никогда не был так счастлив, как здесь. — Он быстро оглянулся на меня, словно извиняясь. — Не принимай этого близко к сердцу, Линда. Все дело в Джулиане и в лыжах: и то, и другое для меня неотделимо от Грейстоунза; к тому же в последнее время я не был уверен, что увижу его еще когда-нибудь.

Мы вошли в дом. Джулиан нас ждал. Он приветствовал Стюарта с вежливой отчужденностью, но мой брат, кажется, этого не замечал. Он всегда был готов доверять другим, не веря, что его могут не любить, оттолкнуть от себя. Его искренняя радость по поводу того, что он снова, как он выразился, «дома», по-видимому, невольно растрогала Джулиана, и скоро они уселись в библиотеке у камина, вспоминая о былых временах. Они просто отмахнулись от мыслей о трагедии — равно как и обо мне. Поскольку никто из них не обращал на меня внимания, я вышла из библиотеки и поднялась наверх повидать Адрию.

По пути я встретила Шен; если она до сих пор с трудом выносила мое присутствие в доме, то сейчас предпочла это скрыть. Она сообщила, что они с братом скоро поедут в город, чтобы воздать последнюю дань Эмори. Не присмотрю ли я пока за Адрией? У старика не было семьи и, конечно. Джулиану придется взять все хлопоты на себя.

— Ты думаешь, что он покончил с собой? — прямо спросила я.

Она переменилась в лице, словно готовясь снова разрыдаться, но овладела собой и окинула меня рассеянным, как бы устремленным мимо взглядом.

— Не знаю, что произошло, — ответила она и проплыла мимо меня вниз по лестнице. На нижней ступеньке она остановилась и огляделась. — Если твой брат захочет здесь остаться он может занять свою старую комнату — ту, что рядом с твоей. Джулиан перенес туда его вещи. Включая лыжи.

Трудно было понять, обрадована она этим или опечалена; казалось, она пребывала в ином, только ей известном мире.

Я поднялась на второй этаж и нашла Адрию в ее комнате; она снова читала.

— Где мы с тобой сегодня позанимаемся? — спросила я. — Какое место ты бы предпочла?

Она безразлично пожала плечами.

— Шен говорит, что Эмори мертв. Что он упал с горы.

— Да, так уж случилось. А ты знаешь, мой брат Стюарт вернулся в Грейстоунз. Сегодня я съездила в город и привезла его сюда,

— Почему папа разрешил ему вернуться?

— Может быть, потому, что Стюарт ни в чем не виноват, и твой пала это знает.

С минуту Адрия размышляла.

— Он в арестантской одежде, как показывали по телевизору?

— Конечно, нет. Ведь даже не было суда — и, возможно, не будет. Я не думаю, что можно доказать его вину; ведь он не сделал ничего плохого.

— Значит ли это, что он может остаться свободе, даже если толкнул кресло моей мамы?

— Ты поняла вес совершенно неправильно. — Я начинала терять терпение. — Лучше спроси об этом у своего отца, он тебе объяснит. А пока собери учебники и пойдем вниз.

Ее обуял дух противоречия.

— Я бы хотела остаться здесь.

— Хорошо. Мне все равно. Ты написала сочинение?

— О лыжах? Я его начала.

— Тогда садись и напиши его до конца. Но сперва, Адрия. ответь мне на один вопрос. Я прочитала историю, сочиненную Клеем Дэвидсоном, и кое о чем задумалась. Скажи мне, существует ли такое место, где дети в семье Мак-Кейбов любили прятать всякие вещи? Я имею в виду такое место, которое ты смогла бы использовать и потом, когда вырастешь. Место, о котором знает Шен.

Она немного подумала.

— Чердак.

— Он довольно большой. Где именно на чердаке лучше всего что-то спрятать?

— Если скажу, это уже не будет секретом.

— Послушай, а не откроешь ли ты этот секрет мне? Что, если мне необходимо спрятать сокровище? Могу ли я воспользоваться этим местом?

Мои таинственные замыслы ее увлекли, хотя она старалась держаться со мной холодно.

— Ладно, скажу. Когда поднимешься по лестнице, иди направо, к середине чердака — между двумя лампами, которые освещают это место. Потом снова повернешь направо и дойдешь до стены. Там висит на перекладине фонарь, знаешь, такие вывешивают в канун Дня всех святых. Он картонный и похож на тыкву с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта. Вот в нем и можешь спрятать твое сокровище, если оно не очень большое.

— Звучит забавно, — сказала я и больше не возвращалась к этой теме.

Мы занялись уроками. Адрия отнеслась к ним достаточно внимательно и прилежно; она не выказывала по отношению ко мне дружеских чувств, но и не восставала против моего руководства, выполняя задания.

Стюарт поднялся наверх и заглянул к нам.

— Привет, Адрия. Приятно снова тебя увидеть.

Она посмотрела на него сдержанно, но отвечала довольно вежливо. Я прошла с братом в его комнату, и он сразу же стал доставать лыжный костюм.

— Хочу пойти на гору, — заявил он. — Для меня это лекарство от всех болезней. Ничего, если я возьму твою машину?

Я понимала, что он может избыть свой печальный опыт только на горных склонах. Пару лет назад он был вынужден продать свою машину из-за денежных затруднений; а, живя в Грейстоунзе, пользовался одним из автомобилей хозяина дома.

— Хочешь, пойду с тобой? — предложила

— Сегодня мне хочется побыть там одному. Хочу встретиться с трассой, как со старым товарищем, без свидетелей.

Я прекрасно его понимала; Стюарт поцеловал меня в щеку, нежно прижал к себе на мгновение, и я вернулась к Адрии с глазами, полными слез. Было слышно, как Стюарт спустился вниз и вышел из дома, и меня охватило восхитительное чувство облегчения, словно гора свалилась с моих плеч. Но я знала, что это иллюзия. Тяжкая ноша еще даст о себе знать.

Мы с Адрией прозанимались все утро и спустились вниз только к ленчу. Джулиан и Шен вернулись. Стюарт был на горных склонах, и я знала, что он останется там по меньшей мере до обеда. Шен и Джулиан выглядели подавленными после своей поездки в город, и разговор за столом не клеился. Меня охватило странное чувство: мне показалось, что время распалось на разнородные отрезки, и настоящий момент являлся передышкой двумя действиями. Теперь, когда присутствие Стюарта в Грейстоунзе может представлять угрозу для истинного убийцы, я почти физически ощутила, как степень натяжения нити времени становится критической. Достаточно легкого толчка — и нить порвется, давая импульс, от которого раскрутится безжалостный маховик злодейства.