— Что?

Фасольт на его вопрос даже не обратил внимания.

— После Концептуальной Войны резервация согласилась сотрудничать с UCAT, но мы не принимали никаких соглашений касаемо Пути Левиафана. Вот почему мы требуем начать всё заново. Передай нам военного преступника. Если ты это пообещаешь, фракция Королевского Дворца и Городская фракция обе подчинятся решениям мирной фракции. Мы обеспечим их повиновение.

— Ты хочешь, чтобы мы вернули Грам и находящееся внутри него Концептуальное Ядро?

— Мне кажется, это будет необходимо, дабы убедить Городскую Фракцию, не думаешь? Даже если мы их убедим к нам присоединиться, я сомневаюсь, что они станут делать то, что мы им скажем, если не получить определенную силу.

Саяма хранил молчание. Пока он тихо сидел, Фасольт за ним наблюдал.

— Просто на всякий случай, угрозы удалить Концептуальное Пространство, дабы получить преимущество в переговорах, ничего тебе не дадут.

Саяма не говорил, что это сделает. Если придется, он бы мог. Фасольт его предупредил, что это бесполезно, но это всего лишь слова. Невозможно предугадать, что будет, если он всё же это сделает.

Однако то было крайнее средство. Воспользоваться им означало разорвать с ними последующие отношения.

Саяма перевел дух.

— Может, Вы перестанете меня испытывать? Ненужные заявления лишь замедлят наши переговоры, — произнес он.

— Сообщать множество вещей в быстрой последовательности — особая характеристика сказителя.

Дракон не стал извиняться. Это дало Саяме странное чувство спокойствия.

Его оппонент являлся гордым существом. Это общая характеристика 1-го Гира. Не важно, как низко они падут, не важно, какие средства они станут использовать, они всегда будут ставить самоуважение превыше всего.

…Они упрямы и прямолинейны.

С ними легко иметь дело в качестве союзников, но невозможно избежать как врагов.

С этой мыслью Саяма еще раз вытащил из грудного кармана платок.

Он вытер лоб, и плечи Синдзё, сидящей рядом с ним, слегка дернулись.

В это же время Фасольт глянул на девушку.

— Здесь нечего бояться. Как и сказал Ооширо, просто расслабьтесь.

— Да, конечно, — промолвила Синдзё, слегка расслабив ноги, которые строго держала в положении сэйдза.

Едва она это сделала, рука Фасольта двинулась.

— А, — вскрикнула Синдзё, но Фасольт уже схватил пиджак с ее колен.

— Какой хороший пиджак. Не против, если я на него взгляну?

Когда Фасольт закончил вопрос, из кармана пиджака в его руках выпал предмет.

Саяма четко увидел, как падает мобильный телефон. Он мог записывать звук.

— О-ой, — сказал Фасольт, подхватив его в воздухе.

И с резким треском он раздавил телефон рукой.

— Ой, моя ошибка. Я глубоко извиняюсь. Однако, — Фасольт вернул пиджак Синдзё, сжимая остатки телефона в другой руке. — Он не случайно был включен, не так ли? Ты не особо обращал внимания на меня, потому ты решил дать знак, чтобы снимать меня сбоку, не так ли?

Фасольт увидел, как выражение лица Саямы изменилось дважды в ответ на его слова. Оно сменилось от напряжения до суровости, и затем от суровости до радости. Мысли Фасольта пронеслись, когда он увидел эти изменения.

…Он заметил мой трюк?

Когда Фасольт присутствовал на вскрытии оборотня, совершившим позавчера самоубийство, он осмотрел имущество Саямы. И зная, что парень будет его оппонентом на переговорах, полудракон придумал определенный трюк.

Чтобы разрядить батарею, он включил цифровой диктофон, но оставил телефон нетронутым. Если Саяма возьмет на переговоры оба этих предмета, ему придется использовать телефон для записи любого доказательства того, что говорилось.

Но в то же время, микрофон мобильного был слаб, потому встроенная камера должна оставаться на виду.

Определить тайник Саямы для него оставалось несложно. Камера торчала из кармана его пиджака.

Фасольт не сомневался, что парень его записывает. Он увидел небольшой обмен между Саямой и Синдзё, и отметил движения девушки.

Какое неуклюжее взаимодействие, — подумал Фасольт.

Вот почему он подхватил пиджак и раздавил телефон.

Использование телефона Саямой подтверждало, что парень считал переговоры опасными и хотел тайно оставить после них некоторые доказательства. Забрать это у него и уничтожить, одновременно предупредив, должно было оказать на парня неизбежное давление.

Саяма взирал на раздавленный телефон.

— Я сомневаюсь, что он работал, — произнес он, опустив голову, словно припоминая.

Лжец, — подумал Фасольт, горько улыбнувшись в своем сердце.

Пока Фасольт наблюдал, Саяма повернулся к Ооширо слева от него.

— Это не играет роли. Старик занимается записью всего, что говорят.

Фасольт проследил за взглядом Саямы, и увидел, как Ооширо набирает.

Он кивнул и сказал:

— К сожалению, как доказательство записи Ооширо не пройдут.

— П-почему нет? — спросила Синдзё, держа пиджак.

Фасольт кивнул и ответил:

— Его данные легко изменить. Вот почему я бы хотел разрешить эти переговоры таким образом.

Фасольт вытащил из внутреннего кармана жилета лист пергамента.

Его покрывали письмена 1-го Гира. Саяма мог их прочесть, потому что смысловое изображение было здесь главным.

Это контракт, сообщающий, что UCAT принимает требования резервации. Под соглашением оставалось место для подписи.

Когда взгляд Саямы остановился на пустом месте, Фасольт заговорил тоном, содержавшим в себе легкую улыбку.

— Ты поставишь здесь свою печать. …Твоя печать с тобой, не так ли? Она вместе с цифровым диктофоном с разряженной батарейкой.

Синдзё обняла пиджак Саямы. Она сжала его между руками.

И девушка бросила взгляд на Саяму рядом с собой.

Что он теперь будет делать? — Задумалась она.— Сможет ли он сделать что-нибудь?

Пока она на него взирала, Саяма невозмутимо уставился на контракт.

Затем, он неожиданно двинулся. Парень вытянул платок из грудного кармана правой рукой и слегка покачал запястьем.

Он глянул на Фасольта и сказал:

— Выходит, Вы заметили. Да, батарейка действительно села. В таком случае, мне это больше ни к чему.

Саяма вытащил цифровой диктофон из под платка. Индикатор питания был выключен, указывая на то, что он не работал. Однако парень смотрел не на диктофон. Он смотрел на сломанный телефон, валявшийся на земле.

— Я планировал записать любые твои обещания, чтобы потом, возможно, изменить наши требования.

Саяма вздохнул и свободной левой рукой достал из кармана чехол для печати.

Парень поместил цифровой диктофон и платок рядом с ним, и положил печать перед ним.

— Но я еще не готов поставить мою печать, — произнес он.

— Ты хочешь сказать, что в итоге это сделаешь?

Саяма никак не ответил.

Он хранил молчание, и его лицо ничего не выражало.

Столкнувшись с этим, Фасольт замер.

Синдзё слегка сглотнула, впервые увидев у Саямы это безмолвие и безразличие. Однако…

— …

Его пульс спокоен.

Почему это? — Любопытствовала она.

Она ощущала, что раньше его уже таким видела.

Когда это было?

Она покопалась в глубинах памяти и прибыла к определенной сцене в прошлом.

Позапрошлой ночью, когда он заслонял ее собой, стоя перед оборотнем.

Что случилось в тот момент? — Задумалась она.

Девушка вспомнила. В ту минуту Саяма вышел вперед и заговорил с их врагом. Он его спровоцировал. И сейчас…

— Вам стоит запомнить, что те, кто доверяют письму, могут быть преданы письмом, — Саяма небрежно поднял правую руку, — Позволь мне ответить предельно ясно — я не соглашаюсь ни с какими требованиями, что Вы выдвигаете.

— В таком случае, что ты скажешь на это?