— Разве это важно?

— Нет, — уныло согласился он.

— Вы пришли в ярость, оттого что Мередит не предупредила вас о СПИДе, верно? Прежде чем вы стали близки?

— Да, так оно и было. Но я недолго злился.

— Что вас заставило вернуться к ней?

— Во-первых, Мерри не была носителем, ни в коем случае. И она клялась — а я ей верю, — что они с Гарибальди, её мужем, прекратили супружеские отношения в октябре 1990 года, когда ему был поставлен диагноз. Мы с Мерри начали встречаться лишь в ноябре 1991 года — в середине ноября. К тому времени стало ясно, что угроза заражения её миновала. Считается, что если в течение года тесты на ВИЧ отрицательные, то, значит, риска заболеть нет.

— Но год — это минимальный срок.

— На самом деле это перестраховочный срок. Однако я полагал, что имел право знать о болезни её мужа. Потом поостыл немножко и попытался поставить себя на место Мерри. Ещё до нашего знакомства её заверили в том, что она совершенно здорова, то есть она не подвергала меня опасности заражения. А как бы я поступил, если бы риск исходил от меня? Конечно, мне хотелось думать, что я рассказал бы правду ещё до того, как мы стали любовниками. Но как заранее вычислить тот момент, когда становятся любовниками? Мерри — человек открытый и честный, и она очень сильная. Если ей было трудно касаться этой темы, то уж мне подавно было бы нелегко. — Шилдс улыбнулся, и я в который раз осознала, чем он так привлекает женщин. — Но, черт возьми, — признался он, — самое главное — наиглавнейшее — заключалось в том, что я любил её. И сейчас люблю.

— Кажется, я понимаю, почему вы хотели сохранить подробности вашей ссоры в тайне.

— Это секрет Мерри, — подтвердил Шилдс мою догадку. — Когда к ней вернётся память, она сама решит, как ей поступить. Но теперь, когда вы всё знаете, у меня, появится возможность посещать больницу. Доктор, о котором я упоминал, считает, что моё присутствие могло бы ускорить выздоровление… если, конечно, в палате лежит Мерри.

— Вероятно. Но, боюсь, полиция всё равно заартачится.

— А теперь почему?

— По их мнению — хотя они сами в это не очень верят, — вы могли лишь притвориться, что возобновляете отношения с Мередит, дабы впоследствии не попасть под подозрение.

— Да умей я так закручивать сюжет, — рассердился Шилдс, — был бы не режиссёром, а драматургом! Или, на худой конец, частным детективом.

*

Наша славная беседа с Шилдсом разрешила кое-какие мои сомнения. Однако на смену им пришли новые.

Может ли такой человек, как Ларри Шилдс, убить возлюбленную за то, что она замешкалась и не сразу поведал ему о СПИДе, которым болел её муж, даже если сам Шилдс был вне опасности? Ответ: может, но вряд ли. Но так ли уж мала вероятность виновности Шилдса?

Известно ли кому-нибудь наверняка, когда Мередит прекратила отношения с мужем? Не подозревал ли Шилдс её во лжи? А возможно, он сам лгал. А что, если он уже проверился на СПИД и получил положительный результат?

Секундочку… А Люсиль Коллинз! К ней мои догадки относятся самым непосредственным образом. Предположим, Коллинз надеялась вернуть расположение бывшего дружка (точно надеялась — у неё на лбу написано). И что же она должна была почувствовать, узнав, что разлучница Мередит подвергла возлюбленного риску подхватить СПИД?!

Я знавала куда более банальные причины для совершения убийства.

Глава 30

— Привет, Дез! Как раз собирался с тобой связаться, — вежливо заверил Филдинг, когда я позвонила ему с работы. Сейчас он много больше напоминал моего старого доброго знакомого Тима Филдинга.

— Правда? Что случилось? — осторожно осведомилась я.

— Во-первых, мы проверили алиби твоего паренька, и соседка подтвердила, что он был у неё с шести до половины десятого.

— Полагаю, ты разрешил ему вернуться в больницу?

— Наверное, в данный момент он там и находится. Но самое главное, я хотел перед тобой извиниться. Не знаю, какой бес в меня вселился. Жена даже пригрозила порубить меня на кусочки и выкинуть в мусоропровод.

— Это не расследование, а головная боль.

— Золотые слова! Всё равно нет мне прощения. И поскольку я виноват, за мной обед — если тебе не противно сидеть со мной за одним столом.

— Смотря куда ты меня пригласишь.

Филдинг рассмеялся и предложил встретиться в конце недели. Я не преминула воспользоваться его покаянным настроем:

— Послушай, Тим. Питер рассказал тебе о Шарлотте Бромли?

— О ювелирше? — Он опять рассмеялся. — Мы и без него все знали. Подружка близнецов, которая живёт в их доме, давно нам о ней поведала.

— А откуда взялось кольцо?

— Обещаешь помалкивать?

— Конечно.

— На руке выжившей девушки было кольцо. Но мы считаем, что об этом никто не должен знать. — Он подождал, пока я что-то промычала в знак согласия. — Дежурная медсестра заметила кольцо, когда девушку привезли в реанимацию, и, сняв его, положила в ящик стола для сохранности. Однако на следующий день она кольца на месте не обнаружила. Медсестра была новенькой и испугалась, что ей попадёт. Да и кольцо особой ценности не представляло — не бриллиантовое ведь, — к тому же эта дурёха не понимала, насколько оно важно для нас. Вот и промолчала. Но неделю спустя, когда рылась в том ящике, наткнулась на кольцо. Оно застряло между дном и стенкой. Медсестра отнесла его начальнице, рассказала всё, как было, а начальница передала кольцо мне.

— Вроде Питер говорил, что кольцо с аметистом. — Информацию моего клиента нелишне перепроверять, как я уже не раз убеждалась.

— Аметист фиолетовый?

— Да.

— Значит, с аметистом.

— Весьма вероятно, что Бромли знает, кому оно принадлежит.

— Я тоже надеюсь. Пока никто сказать наверняка не может. Бромли вернётся на следующей неделе, тогда всё и выясним.

Сердечно распрощавшись с Филдингом — не всё же ему бросать трубки! — я занялась счетами. А потом просто сидела за столом и думала. И надумала: а не сделать ли красивый жест и не простить ли себя за то, как безмозгло вела расследование до сих пор?

Признаю, я наделала кучу ошибок. Но ведь это только моё второе дело об убийстве. Если я когда-либо возьмусь за третье — в чем сильно сомневаюсь, — то справлюсь куда лучше. (Хуже просто некуда.) Кроме того, опытный Филдинг пока тоже не мог похвастать успехами. Ведь он, как и я, полагал, что близнецы унаследовали деньги от родителей. Или только делал вид? Неужто он меня водил за нос! Ну я ему устрою!..

Мой внутренний монолог прервала Джеки.

— Стюарт Мейсон в приёмной, — сообщила она по переговорному устройству.

Какой приятный сюрприз! С началом налогового сезона наше общение со Стюартом свелось практически к нулю. Мы беседовали с ним не более двух раз — да и то очень коротко, — с тех пор как он выкроил время, дабы отметить свой день рождения. Я уж думала, что не увижу его до мая.

— Был у клиента здесь, неподалёку, — пояснил Стюарт, когда я вышла его поприветствовать, — и решил заглянуть к тебе: вдруг ты свободна? Тогда мы могли бы наскоро пообедать.

*

Наскоро не получилось. Мы отправились в китайский ресторан, где подавали совершенно фантастическую утку по-пекински, и налопались до одурения разнообразных деликатесов. При этом мы непрерывно болтали, как и положено хорошим друзьям, которые давно не виделись.

Стюарт первым делом осведомился о прогрессе в расследовании.

— Кое-какой наблюдается, — сообщила я, — но ставить точку ещё очень рано. — И замялась, размышляя, стоит ли сказать, как он был прав, советуя проверить алиби Питера. Нет, скорее предпочту быть отданной на съедение диким зверям, чем признаюсь в чем-нибудь подобном. Одно дело позориться перед Эллен, и совсем другое — перед Стюартом. — Ты выглядишь усталым, — сменила я тему.

— Я уже ничего не чувствую, даже усталости. Впрочем, из тебя энергия тоже не бьёт ключом.

— На самом деле я в растерянности. Я знаю, что я что-то знаю, но не знаю что. Понимаешь?