Они походили на прямоходящих волков и возвышались на два метра. Шестеро приближалось слева, четверо – справа.

Саяма кивнул, увидев, как они приняли низкую стойку, готовясь к атаке.

— Девушка, на которую вы напали, не кричала до самого конца, так что я надеюсь, что вы тоже постараетесь.

Он шагнул вперед сквозь дуновение ветра. Его шаги гулко отзывались эхом, и парень выдал легкую улыбку.

— Давайте изо всех сил. Обычно я снисходителен ко всем. Да и сейчас сдерживаться не стану.

Спокойный голос Саямы присоединился к звуку его шагов.

Синдзё шла рядом с ним. Крепко обнимая сломанный посох, она приоткрыла уста и запела.

Это был гимн. Куплет из Silent Night.

— Silent night, holy night.

Shepherds first see the sight.

Told by angelic Alleluja,

Sounding everywhere, both near and far.

‘Christ the Savior is here.’

‘Christ the Savior is here.’

Слушая песню, Саяма заговорил. Он произнес в микрофон на шее:

— Господа! — парень взмахнул правой рукой, взирая на врагов перед собой. — Позвольте кое-что сказать. …Фамилия "Саяма" предписывает роль злодея!

Синдзё слегка улыбнулась, продолжая петь, стоя рядом с ним. Саяма улыбнулся в ответ.

— Слушайте мой приказ! Не смейте пропадать тут и не дайте им пропасть. В конце концов, если кто-нибудь здесь пропадет, в мире только прибавится одиночества. — Он перевел дыхание и поднял голову. — Вы поняли меня? Тогда вперед! Вперед! Неситесь вперед! Отвесьте этим глупцам пинка и предостерегите их перед тем, как они сотворят что-нибудь глупое! А затем тащите их сюда! Если вы поняли меня, то ответьте!

Осматривая врагов перед собой, Саяма резко махнул рукой вправо. Левый рукав его формы выпрямился и издал звук, похожий на удар по бумаге.

В ответ из микрофона и пространства вокруг него прозвучали голоса.

— Тэстамент!

— Хорошо, — согласился Саяма, перед тем как снова двинуться вперед.

Изогнутые тени перед ним разрослись и теперь находились всего в паре шагов от рывка вперед.

Саяма слегка улыбнулся и взмахнул левой рукой в сторону.

Его ладони оказались на одном уровне, и теперь он выглядел так, будто собирался обнять своих врагов.

И, продолжая улыбаться, он произнес:

— Теперь как бы нам всем достичь понимания?

История переносится на два года назад: весну 2005-го года.

Под голубым небом цвели два ряда вишневых деревьев.

Между ними пролегала дорога, что вела к бетонной стене, окружавшей обширную территорию. На воротном столбе к западу от входа были выгравированы слова «Академия Такаакита».

Сами ворота стояли открытыми, но никто не проходил через них. График, висевший на створках, гласил: «Весенние каникулы».

Для тех, кто только-только пересекал ворота, центральная аллея с вишневыми деревьями по краям тянулась дальше.

Те деревья тоже стояли в цвету. Дорога пролегала между спортплощадкой, занимавшей полгектара справа, и комплексом боевых искусств, размером с большой зал, слева.

Затем она вела не к зданию школы, а к учительскому корпусу.

С четырёх сторон света вокруг него расположились учебные корпуса. Помимо шести общеобразовательных существовали и специализированные, но всё это было одной школой. Обеспечивая подходящие условия, одни здания окружали ряды деревьев. Другие же извлекали пользу из исследовательских лабораторий с бункерами и асфальтированной кладкой под дорожные испытания.

Здания, размещенные совсем рядом со учебными корпусами служили общежитиями для учеников.

Эта школа занимала три четверти города. На её территории также размещалось несколько торговых районов, ферм, фабрик, где работало множество людей, живших в городе.

Каждое сооружение внутри имело определенный знак.

Это эмблема ИАИ, Института Авиации Изумо. ИАИ поддерживало этот академический городок.

Однако во время весенних каникул академия практически пустовала.

То же относилось и к западным школьным корпусам, рядом с главными воротами.

И лишь одинокую фигуру можно было обнаружить рядом с общеобразовательным корпусом 2-го года обучения, слева от учительского корпуса.

На балконе второго этажа у аварийной лестницы стоял юноша.

Несмотря на весенние каникулы, он носил школьную форму, в пиджаке и при полном параде, пуговицы его рубашки застёгнуты до самого воротника.

Его волосы были зачесаны назад, и с обеих сторон выделялась только одна белая прядь. Ниже находились пронзительные глаза и резкие черты лица.

Его взор был направлен в небеса.

По голубому небу плыли тонкие белые облака, и пространство широкой кривой рассекали очертания самолета.

— Значит, американские солдаты в Ёкоте тоже живут без отдыха. Они, как и я, предпочитают высоты. И также не спешат домой при малейшей возможности.

Он взмахнул левой рукой, и манжет соскользнул — на его кулаке виднелся белый шрам, а на среднем пальце прочно сидело женское кольцо. Вдобавок на левом запястье обнаружились серебряные наручные часы. Стрелки показывали полвторого.

Он вытащил из кармана листок бумаги.

«Саяма Микото-сама. Для полной передачи полномочий, оставленных Вашим дедом, покойным Саямой Каору, мы просим Вас прибыть в Токийский Комплекс Общего Назначения ИАИ Окутамы 30-го марта в 18:00.»

Это было приглашение. К простенькой записке прилагалась визитка ИАИ с именем человека, приглашавшего Саяму.

— Профильный директор ИАИ Оширо Казуо, хм?

Этот старик, да?

Когда дед Саямы умер, этот престарелый мужчина был первым, кто примчался на похороны. Высокий седой старик постоянно носил белый халат ИАИ. Они какое-то время поддерживали связь друг с другом, и мужчина, кажется, получал удовольствие, когда Саяма называл его «стариком».

Но глядя на приглашение, Саяма пробормотал:

— Мой дед был корпоративным шантажистом, так что за «полномочия» у него могли остаться в ИАИ?

Он развернулся и посмотрел на аварийный выход и стену. Алюминиевая дверь была отполирована, но стена запылилась от песка и грязи. Из-за внезапного приступа любопытства он подошел к стене и дотронулся до неё. Песок осыпался и остался на его пальцах.

— Хм…

Едва он отряхнул пальцы, аварийный выход немного приоткрылся.

Из образовавшейся щели выглянула молодая женщина в штатском. Каштановые локоны её волос всколыхнулись и голубые глаза уставились туда же, куда и Саяма незадолго до этого.

— Э? — произнесла она, слегка наклонив голову.

— Располагайтесь, Ооки-сенсей, — произнес Саяма. — У Вас, должно быть, куча свободного времени, раз Вы в школе во время весенних каникул.

Услышав это, женщина по имени Ооки нахмурилась и повернулась:

— Я уснула и… стой, то же касается и тебя. Ты решил всецело насладиться юностью, глядя в облака в подобном месте? К тому же, Саяма-кун...

— В чем дело? Если у Вас есть вопрос, то выкладывайте.

— Хорошо, мой первый вопрос: почему ты общаешься с учителем в таком тоне?

— Это моя манера поведения. Вы растеряетесь, если начнете об этом спрашивать, Ооки-сенсей. В любом случае, есть еще вопросы?

— Ладно, мой следующий вопрос: если я ударю ученика во время весенних каникул, будет ли это считаться школьным насилием?

— Не имеет значения, пока никто не узнает. Занятно, а кого Вы собираетесь ударить? Это, должно быть, тот еще нарушитель, раз он сумел Вас так разозлить.