Гостеприимство было одной из самых важных добродетелей северян. История сохранила рассказ об одной норвежской женщине с острова Гельголанд по имени Герида, которая поселилась в Исландии. Она построила себе дом около большой дороги и часто сидела у двери на маленькой скамеечке, приглашая всех путников войти в дом и отведать кушаний со стола, который всегда был накрыт. И она была не единственной, посвятившей всю свою жизнь выполнению обязанностей хозяйки. Когда в доме находились важные гости, особое внимание уделялось их развлечению. И лучшим развлечением, которое можно было предложить, были саги.
"Эти древнейшие произведения были абсолютно чужеродными для стран, где преобладал латинский язык. Они почти ничего общего не имели с хронологией или общей историей, сводясь к преданиям о каких-то героических семьях, повествующих об их жизни и приключениях. Эти композиции, в стихах или прозе, всегда простые, иногда поэтические, были произведениями диких северных гениев. Они развивались, не сохраняя образцов, и в конце концов исчезали, не оставив имитаций; и наиболее примечательным является то, что на острове Исландия, само название которого говорит о его суровом климате, и где уже сам факт появления поэта почти чудо, — на этом самом острове скальдами (поэтами) было создано бесчисленное количество саг и других композиций на протяжении двенадцатого, тринадцатого и четырнадцатого столетий" (Деппинг. Морские путешествия норманнов).
Придворные поэты или нашедшие приют в великих семьях были самыми важными особами, они пользовались большим уважением, их почитали. Несомненно, они часто подвергались искушению и льстили или злословили, но ценили их за другое — их истинную преданность. Мы не можем ощутить реальную атмосферу в тех сагах, которые дошли до нас. Мир всегда был очень снисходителен по отношению к поэзии, захватывающей воображение. Конечно, нельзя было ожидать от скальда, что он всегда будет ограничиваться привычным литературным повествованием. Скальды создавали и хранили легенды и литературу в своей особенной манере, и, если сравнивать их произведения с другими образцами мировой культуры, следует признать, что они значительно превосходили в художественном отношении более поздних менестрелей и трубадуров, бродивших по дорогам Франции.
Если вспомнить о скудости запасов пергамента и его высокой цене даже в христианских странах Юга, тот факт, что было написано и сохранено такое большое количество саг, не может не вызвать удивления; при этом следует учесть, что должно было быть и огромное количество других, которые существовали только в обычаях и памяти тех, кто заучивал и передавал их из поколения в поколение.
Попытавшись узнать о жизни норманнов из французских или английских хроник, мы наткнемся на долгие, мрачные сетования по поводу их варварских обычаев и их языческой религии.
Английские монахи, запертые в своих монастырях, также вряд ли сказали бы доброе слово о мародерах, которые, опустошая побережье, были настоящим бедствием для страны. Если поверить им, можно ошибиться, приняв норвежцев и их спутников за хищных и диких язычников. Прочитав то, что написано на их собственном языке, мы испытаем больше уважения к викингам и морским королям, которые всегда выделялись среди них, поскольку, в то время как викингом — морским разбойником — при желании мог стать любой крестьянин, морской король был на самом деле королем, и должен был быть связанным с королевским родом своей страны. Он по праву получал королевский титул, как только брал командование над корабельной командой, хотя ему не нужно было владеть землями или королевством. Викинги были просто пиратами; они могли быть то крестьянами, то викингами по очереди, и свое название они получили от небольших бухт (viks или wicks), где ставили на якорь свои корабли. Морской король должен был быть викингом, но лишь немногие викинги становились морскими королями.
Если отойти от хроник, написанных монахами на латыни, и обратиться к сведениям, которые оставили о себе сами норманны, на своем собственном языке, обнаруживается удивительное: как эти жестокие язычники, эти безжалостные люди, которые сжигали церкви и деревни своих южных соседей, грабя и убивая тех, кого не уводили с собой в рабство, — как они на самом деле превосходили своих врагов в литературе, не говоря уже о военных успехах. Их законы и правительства, их история, литература и социальные устои были совершеннее, чем у англосаксов и у франков.
Все сказанное приводит к выводу: вряд ли несколько сотен человек, высадившись со своих огромных весельных лодок, смогли бы покорить огромные пространства суши, если бы не обладали более развитым умом и не были одарены удивительной быстротой и храбростью. Великий военачальник не тот, кто может поднять самый большой вес или нанести самый сильный удар, а тот, у кого достаточно ума, чтобы спланировать, организовать кампанию, установить жесткую дисциплину, и настойчиво добиваться поставленных целей, идя в случае необходимости на риск. Население же южных стран было смиренным и неактивным. Сильное влияние на них оказывали церковь и предрассудки, и они уже не обладали той энергией и интеллектом, которые были присущи их предкам пять столетий назад. Римская империя способствовала превращению англичан и большинства французов тех времен в население рабов и работников, у которых не было никакой собственности и которым нечего было защищать, кроме своей жизни.
Викинг имел определенные права в своей собственной стране и знал, как ими воспользоваться; если он мог завоевать больше земли, он должен был знать, как распорядиться ею, — и он знал, за что он сражается. Задавшись вопросом, почему вся эта энергия тратилась на морские походы и на завоевание чужих стран, можно получить два ответа: первый — сражения были естественным занятием мужчин, и второй — никакие права не могут соблюдаться, если их не защищать.
Но, кроме того, одна из форм этой активности проявлялась дома в неумелых попытках литературной деятельности. К своему удивлению, мы обнаруживаем, что и качественно, и количественно древние саги значительно превосходят то, что можно найти на латыни или на английском языке из созданного в те времена в Англии. Все эти саги написаны на одном языке, так что любой мог понять их, восхищаться ими и черпать новые знания. Они предназначались не только для монахов и людей, которые жили в монастырях. Легенды о красоте или храбрости предков в равной степени принадлежали всем, и это сделало норвежцев единой нацией людей, работающих и питающих симпатии друг к другу, — не просто толпой индивидуумов.
Чем больше мы узнаем о норманнах, тем больше убеждаемся в том, насколько они превосходили в своем знании полезных ремесел людей, которых покоряли. По преданию, в девятом веке Карл Великий, император Священной Римской империи, увидев несколько пиратских кораблей в Средиземном море, закрыл лицо руками и заплакал. Но не жестокостью и варварством этой цивилизации он был так сильно напуган. Никто лучше него не знал, что ни в одной из христианских стран, находящихся под его правлением, не было ни таких кораблей, ни людей, способных совершить такое смелое путешествие. Он знал, что они были мастерами изготовления изделий из дерева и железа, умели вязать канаты и ткать, могли делать бочки для запасов питьевой воды и знали, как подготовить продукты, необходимые в долгих путешествиях. Их мечи, копья и тетива луков содержались в хорошем состоянии и были защищены от воздействия морской воды.
Следует напомнить, что норманнские флоты не были собственно королевским флотом, хотя король при необходимости имел право использовать все военные корабли для несения государственной службы. Они снаряжались всеми, кто желал принять участие в походе, — отдельными искателями приключений и крестьянами, живущими вдоль скалистых берегов.
Корабли в основном были не очень большими, однако все без исключения должны были обладать хорошими мореходными качествами и иметь достаточно места для размещения необходимого груза, помимо самих викингов. Иногда они использовались в качестве транспортных средств, для перевозки снаряжения и продуктов питания и для доставки домой награбленного. Возможно, большинство крестьянских лодок имели в длину лишь тридцать-сорок футов, но, если вспомнить, как сотни людей отправлялись в море после сбора скудного летнего урожая, можно сделать вывод, что очень многие в Норвегии знали, как строить прочные корабли, как снаряжать их подобающим образом, как подбирать команду для участия в последующих сражениях. Никакой другой флот в английских или французских гаванях не снаряжался в таком количестве и так эффективно.