Павлина (смущенно). Семейные сложности.
Непочатый. Бывают несознательные мужья, конечно...
Павлина. Привыкнуть не может, что жена в председатели вышла.
Непочатый. Я б такую умную, красивую, общественную жену на руках носил. Примерно так...
Павлина. Ошибаетесь, товарищ Непочатый.
Непочатый. Не понял вас...
Павлина. Я не общественная жена, я жена Степана Казанца.
Непочатый. А-а, в этом смысле...
Павлина. Примерно так... Идемте делом заниматься. Прошу.
Непочатый уходит в дом. Входит отец Амвросий. Он в пиджачной паре, весьма гражданский на вид. С ним — Слива.
Слива. Вот, батюшка, наша председательница.
Амвросий. Я по делу к вам, заявление имею.
Павлина. Я, батюшка, неверующая.
Амвросий. Не исповедовать вас, гражданка председательница, я пришел... Младенцев обижаете.
Павлина. Да уж не вам о них беспокоиться!
Амвросий. Крестить в церкви перестали на территории вашего колхоза! Родителей подарками одариваете.
Павлина. Колхоз на то имеет средства.
Амвросий. И мы имеем, но не в том объеме.
Слива. Я так понимаю, батюшка, припекло?
Амвросий. Договориться б нам — пусть гражданским способом и пусть церковным. В купели младенец лишний раз выкупается... Что вам стоит?
Павлина. Вы, батюшка, с луны свалились? Забыли, что церковь отлучена?
Амвросий. Оно и жаль, что отлучена.
Слива. Религия, батюшка, — дурман... Она вроде алкоголя, даже хуже... Четвертинку примешь — веселые мысли в голове, истории всякие... У церковь к вам пойдешь — одни старухи «господи, благослови» тянут...
Амвросий. И по данному вопросу есть заявление. Против церкви развил агрессию ваш отрок Андрей.
Павлина. Это как же?
Амвросий. Отроковицы божественные псалмы пели, а ваша Пчелка запретила.
Павлина. У него такой власти нет — запретить.
Амвросий. Власти нет, а петь не хотят... Вот и приходится безголосовыми кадрами пользоваться. Нехудожественно.
Слива. Для вас, батюшка, самый подходящий кадр — старушки.
Амвросий. Не греши без надобности. Сам на возрасте, недолог час — преставишься.
Слива. У меня еще есть гарантия лет на тридцать.
Павлина. Что ж вы от меня хотите?
Амвросий. Договориться бы по-мирному и по-соседски жить.
Павлина. Не договоримся, батюшка. Воевали и будем воевать. Пока всех в сознательное состояние не приведем.
Амвросий. Плохой приход мне достался... Культуры много.
Павлина. А будет еще больше.
Амвросий. Думал через отдел кадров в другой приход проситься, да огородишко здесь разбил... Помогли бы хоть в этом деле.
Павлина. В каком еще деле?
Амвросий. Химизация у вас, касатка... Имею сведения. Завезли вам жидкие гербициды... Отпустила бы за наличные.
Павлина. Не торгуем. Так что извините. (Уходит.)
Слива. Подобьем итоги: отставка по всем статьям.
Амвросий. Господь учил: давай всем людям жить.
Слива. Господь твой устарел, батюшка. Остригся б ты.
Амвросий. Стригусь раз в месяц.
Слива. Напрочь постригся бы. Летом жарища, насекомая всякая наползает.
Амвросий. Сам, как насекомая, ползти не знаю куда.
Слива. У нас ваканция сторожа высвобождается. Чистая работа. Свежий воздух. Овощи и фрукты.
Амвросий. Овощи и фрукты и у меня имеются. Вот гербициды бы достать. Очищают, как слово господне. Служил я в одном приходе — с председателем договор, словесный, конечно, заключил: не мешай я тебе — ты мне. А с бабами трудно договариваться.
Слива. Да не со всякими. Есть такие, что и можно договориться! У тебя попадье какой десяток пошел?
Амвросий. Шестой.
Слива. Можешь жить спокойно... А то у меня в молодости с одной попадьей рехлекс случился. Я из себя видный был, при усах, силенка у мускулах водилась. Приглянулась мне попадья, молодая, белотелая, годков на двадцать пять, глаза медовые. Усе дело вроде готово. Я ей и то и се, и она мне и се и то. Говорит: «Приходи до меня». Отвечаю ей: «Долгогривый же тебя, как пес, оберегает». — «А ты, — говорит, — как колокола к вечерней службе ударят, ко мне — через сад. Я тебе калитку открою». Сказано — сделано. Колокола ударили — я к ней. Любовь, конечно, поцелуи всякие на полный ход. Таким манером мы с ней цельный сезон провели. Колокола ударят — я к ней. Рехлекс... Однажды батюшка дознался. Завел меня причищаться и заместо вина-кагора касторкой напоил... Но рехлекс еще долго работал... Уже у другой местности я проживал, а усе, как колокола ударят, я на ноги вскакиваю... Ноги в чоботы сую. Рехлекс. Наука. Обожаю науку. Про Ивана Павлова слыхал?
Амвросий. Зашел бы ко мне повечерять... Чарочку бы опрокинули. Настоечки какой...
Слива. Милай, ты меня в религиозные сети не вовлекай. Я — атеист. А религия — дурман. Я это уполне твердо знаю со дня моего младенчества, хотя я и крещеный. Бога нет.
Амвросий. Есть бог.
Слива. Нема бога.
Амвросий. Есть господь всевышний.
Слива. Нема всевышнего.
Амвросий. Есть.
Слива. Нема.
Амвросий. Есть.
Слива. Выясним этот вопрос в кооперации.
Уходят. Появляются Пчелка и Тамара. Пчелка с аккордеоном.
Тамара. И почему вы до сих пор не женаты?
Пчелка. Художник должен быть свободной личностью. Супружеские цепи связывают творческие порывы.
Тамара. И вы никого не любите?
Пчелка. Художник всегда должен быть влюблен, иначе в нем перестает звучать струна вдохновения.
Тамара. Струна — это, конечно, важно... Мой начальник должен быть здесь?
Пчелка. Серьезный по общему виду человек.
Тамара. Утюг он, а не человек!
Пчелка. Гладит, что ли?
Тамара. Как вы можете так говорить?
Пчелка. Я художник, должен мыслить оригинально.
Тамара. Значит, вы никогда не женитесь?
Пчелка. Никогда!
Тамара. Если даже полюбите сильно?
Пчелка. Я уже любил дважды безумной любовью.
Тамара. А где же они?
Пчелка. Одна сбежала учиться, а другая сбежала, пока я учился.
Тамара. Ученье — свет...
Пчелка. Именно... А вы любите музыку?
Тамара. Обожаю. Когда слышу хорошие песни, симфонии и увертюры всякие — голову теряю.
Пчелка. Сыграть вам? Только это мои личные сочинения.
Тамара. Сыграйте. У вас огромный дар мелодии.
Пчелка. Искра таланта. (Играет и поет.)