Вот и снова юноша краем уха услышал, как Варя повернулась во сне.

— К черту все, — еле слышно пробормотал он и выключил и лампу, и компьютер, и, даже, экран коммуникатора. В связи с тем, что диван заняла девушка, Андропова положили на пол. Платон не имел привычки жаловаться на что либо, на пол так на пол.

Юноша стянул с себя джинсы и футболку. Глаза закрывались сами собой. Цифры вокруг стали самопроизвольно проскакивать все чаще и чаще. Платон встряхнул головой, дабы эти глюки исчезли, но у него ничего не получилось.

Раньше он постоянно думал, что кровать, которая стоит в его комнате в особняке — самая лучшая кровать, но только сейчас, растянувшись на полу квартиры Верховцевых, он понял, что пол и есть самая идеальная кровать. Ночь в отличие от утра выдалась жаркая, в связи, с чем юноша решил использовать свое одеяло как дополнение к матрасу.

— Платоша, — послышался тихий голос Вари, — ты спишь?

— Да, и тебе Гумилева советую тоже самое, — пробубнил Платон. Он свернулся на полу калачиком, поджав под себя ноги. Варя, по-видимому, решила не отставать.

— Твоя мама присылала сообщение на почту, — сообщила она, — у тебя выпускной скоро.

Платон не был удивлен ни первому, ни второму факту, поэтому он просто устало произнес.

— Да.

— Что да?

— Да, я знаю.

Варя хотела еще что-то спросить, но не успела, с пола, со стороны Андропова, послышалось посапывание. Она не могла увидеть сон, Платона, но судя по серьезному безэмоциональному лицу, снилось ему нечто малоприятное. Девушка несколько минут лежала и глядела, потом слезла с кровати и тихонько растолкала Платона. Он начал что-то мямлить сквозь сон, на непонятном языке и, в конце концов, ясно буркнул:

— Я не гном.

— Конечно, не гном, — нежно проворковала Гумилева, продолжая расталкивать юношу. Платон нехотя открыл голубой глаз.

— Ложись на диван, — предложила Варя. Андропов не был таким парнем, который годами ходит вокруг да около девушки, боясь с ней заговорить, он не был тормозом, и уж тем более если девушка сама предлагает составить ей ночью компанию, то такие предложения отклонять не стоит ни в коем случае.

Городской спорт кар с необычайно низкой посадкой, новинка от концерна Ламборджини, с большой скоростью несся в плотном потоке автомобилей. На визоре лобового стекла проектировались показания бортового компьютера, в частности основные датчики и навигатор.

— Через 800 метров сверните налево, — произнес абсолютно безэмоциональный механический женский голос.

— Платон, открой окна, а то здесь жарко как в танке, — попросил водитель, повернувшись к своему пассажиру. Платон положил рабочую панель на колени и надавил на кнопку приборной панели. Стекла с легким жужжанием сервоприводов опустились вниз и в лицо сразу же ударил плотный поток воздуха, взъерошив волосы обоим.

Утро выдалось поистине прекрасным: не жарко не холодно, что-то среднее. Небо было ясным и насыщенным, как левый глаз Андропова. Солнце рассеивало свои лучи, отражаясь от хромовых зданий и стеклянных панелей, которыми эти здания были покрыты. Из динамиков автомобиля рубил, именно рубил, а не звучал, хип-хоп, что видимо очень сильно нравилось рулевому.

— Может, заедем, позавтракаем?! — в попытке перекричать ветер и непонятную смесь из рифм, и бита, проголосил тот, — мне мама всегда в детстве говорила, если с утра не поесть, то день не заладиться! Наверное, поэтому я класса до пятого выглядел как сын повара!

Последняя фраза, по-видимому, являлась шуткой, которая, к сожалению, никоим образом не затронула Платона, зато сам шутник залился громоподобным смехом.

Есть Андропов не хотел, его день и без этого уже вроде как начался неплохо.

Ранним утром, когда солнце поднялось над, рядом стоящей, высоткой в Изумруде и тонким лучом заглянуло в окна гостиной Верховцевых, Платон открыл глаза и не сразу понял, что он здесь делает.

Такое ощущение часто бывает, когда засыпаешь в поезде. В такие моменты в полудреме тебе кажется, что ты спишь дома, на своей мягкой кровати, но уже в другой миг ты понимаешь, что под тобой жесткая верхняя полка и мокрое постельное белье. Вот и сейчас Платон был крайне удивлен, обнаружив себя не в своей «тарелке». Вдобавок ко всему, перекинув через него одну ногу и удобно устроившись сбоку, рядом спала девушка, которая по Андроповским меркам не относилась, конечно, к классу головокружительных красавиц, но и к отряду уродливых карликов тоже не принадлежала.

И вот в тот момент, когда юноша осознал что он лежит на одном диване с дочкой того самого «строителя планет», директора всемирно известной Корпорации «Кольцо», и своей соседкой по лестничной клетке, в комнату вошел Верховцев. Он был слегка поражен открывшейся перед ним картиной.

— Хорошо, я зайду чуть позже, — удивленно пробубнил он, и уже было развернулся, чтобы выйти, но Платон кинул ему вслед, что все в порядке и ему надо пару минут, чтобы привести себя в порядок.

Если говорить честно, то те «пара минут» в конечном итоге вылились в полчаса. Где-то в комнате затрещал коммуникатор, обозначив тем самым открытие «коридора» в десять минут, за которые должен был успеть прийти некий Крок. Агент в зеленой рубашке Новомосковского Ботанического Сада не заставил себя ждать, он постучал в дверь квартиры Верховцевых ровно посередине открытого десятиминутного «коридора».

— Наконец-то. Мы уж думали тебя взяли, — радостно произнес вышедший встречать гостя Арарат. Он протянул ему руку в качестве приветствия. Следом за Верховцевым из кухни выглянул Платон.

— Платон знакомься это… — начал, было, Арарат, но гость решил представиться сам.

— Крок, — закончил за друга парень и протянул руку для рукопожатия, — просто Крок.

— Рад знакомству, Платон, — Андропов с удовольствием пожал руку нового знакомого.

За чаем, на который Верховцев пригласил своих друзей, были обсуждены некоторые мелочи предстоящей операции. Для этих Новомосковских студентов непонятно как ввязавшихся в разборки служб разведки, все, о чем они говорили, было, чуть ли не важнее жизни и смерти, в то время как для Платона все это было похоже на забавную игру.

То, что юноша знал о предстоящей операции, было лишь малой частью. Верховцеву в составе другой группы предстояло деактивировать вовремя запеленгованный вражеский радиопередатчик, пока он не успел передать своим тревожный сигнал о перехвате важного сообщения. Если бы передача случилась, то все старания были бы более чем напрасными, потому что главные силы противника успели бы в корне преобразить свой дальнейший план действий.

И буквально через полчаса Крок и Платон на всех парах уже неслись к Ботаническому Саду, дабы встретить там связного с чертовски сложной шифровкой.

— Возьми, — Крок не отрываясь от дороги, протянул Андропову наушник, — это чтобы я всегда мог связаться с тобой, кто знает, какие непредвиденные ситуации могут произойти. Ты биологию хорошо знаешь? — спросил он после того как юноша вставил наушник.

Врать Платону не хотелось, поэтому он честно покачал головой.

— Тогда молчи всю дорогу. Просто так уж получается, что ты вместе со школьниками идешь на обзорную экскурсию. А те ребята самые продвинутые биологи солнечной системы.

Когда Крок упомянул биологов, в голове Платона почему-то всплыло воспоминание о двоюродном брате его девушки.

По утверждениям Вари, некий Максим Гумилев являлся самым гениальным биологом современности, на что безразличному Андропову было глубоко плевать.

Крок свернул с дороги и заехал на охраняемую стоянку. Притормозив на контрольно пропускном пункте, он приложил свою пропускную карту к сканеру. Сканер довольно запищал, и перед машиной в землю ушли пять железных столбиков, преграждавших путь любому автомобилю. Заняв на стоянке место, предписанное некому Франсуа Альберу, Крок прямо в машине провел короткий брифинг, еще раз напомнив Платону о мерах конспирации и предосторожности.

Ново Московский Ботанический сад представлял собой 110 гектаров связанных между собой оранжерей, искусственных биосфер и национальных парков с более чем 50 000 разнообразных живых растений, как современных, так и ископаемых, и прочих организмов требуемых для поддержания жизни внутри искусственных биосфер. На всей огромной территории сада также располагались несколько зон засаженных хвойными, лиственными и прочими растениями, для которых трепетные условия не так важны, как, к примеру, для гигантской оранжереи Палеозоя.