Ваня дал импульс, на носовую маневровую дюзу пытаясь выполнить единственный возможный в подобных условиях маневр.

— Ванек, ты спятил! — кричал в эфире Май, увидев как его друг делает «кувырок».

Кувырок состоял в том, чтобы развернуть машину на 180 градусов, а тяговую силу маршевых дюз оставить по вектору движения. Ваня выпустил на встречу двум неприятельским корветам ракету и сделал вдогонку пару выстрелов из главного калибра.

Цветком подобным тому, каким расцвел борт РК-2, взорвался один из корветов «Ишим», сметя взрывной волной своего напарника, идущего почти вплотную.

— Минус два! — радостно завопил Ванек, делая на ручке кресла очередную пометку. Лететь спиной вперед у кадета Сафина долго не получилось, его истребитель вновь клюнул носом и вернулся в нормальное положение, но в этот самый момент далеко впереди взорвался выпущенный капитаном Комаровым пенетратор. Очередная электромагнитная волна, пойманная радаром, обновила картинку.

— Борт 20/17, 20/18, по выходу из туннеля контакт на 10! — скомандовал капитан. Буквально спустя секунду мрак туннеля, освещаемый лишь яркими огнями маневровых дюз, оборвался, и звено Р-512-ИО-1 вышло вновь в эти мусорные лабиринты.

Повернув дюзы боком из туннеля Май, и Ваня вылетели уже развернувшись в сторону противника. Для того чтобы саму группу не зацепило случайной ракетой, им пришлось выдавить из истребителей всю тягу дабы на считанные секунды обогнать корветы и «кобру»

— Восьмерка! — крикнул Май. Ваня тут же сообразил, что от него требует напарник. Вражеских целей было всего ничего — три корвета, поэтому обмануть их было делом не сложным. Пара перекрестных бочек, с несколькими точными выстрелами, должны были результативно сработать по ним. И все бы прошло отлично, если бы во время второй бочки, ушедший от удара вражеский корвет не плюнул вдогонку двум кадетам раскаленной плазмой.

Ваню и Мая спасло лишь, то, что неведомо откуда выпавший гигантский кусок обшивки неизвестного крейсера принял на себя большую часть плазменной энергии.

Борт 20/17 был полностью прикрыт от удара листом металла, истребителю Мая же повезло куда меньше. Небольшая часть плазмы угодила прямо в кабину пилота.

В эфире раздался душераздирающий крик пилота, который буквально варился заживо в своей машине.

— Май!!! — кричал Ваня, пытаясь заглушить крики друга, — Май!!!

Сквозь лобовое стекло юноша увидел, как его друг пытается выровнять истребитель, дабы выйти из восьмерки.

«Он жив!» — мелькнула в голове жизнерадостная мысль.

Ваня дал импульс на маршевые, делая изящный разворотный финт. В узких коридорах лабиринта гигантскому, по человеческим меркам, корвету было негде развернуться, и он лишь мог вращать своими орудиями да и то не всеми.

Навстречу борту 20/17 последовал очередной выстрел плазменной пушки. Ваня мгновенно уклонился вправо, но, избежав лобового столкновения с плазмой, он попал под град главного калибра. Хвала Господу, что вовремя выпущенная кадетом ракета, угодила корвету «Ишим» точно в реакторный блок, не дав ему превратить, истребитель ХRA-73 в решето.

— Ребята молодцы! — восторженно ликовал Комаров, — в вашем секторе больше нет вражеских целей! Догоняйте! Май, как ты?!

Ваня только сейчас заметил, что он больше не слышит криков своего друга.

— Все нормально, бортовой медик вколол мне лошадиную дозу обезболивающего, но моя нога выглядит отвратительно. Ванек слышишь, Карл Павлович не врал! Я действительно похож на жареные какашки! — рассмеялся в эфире Май. «Шутит, значит живой» — успокоился Ваня и заметил, что он не может остановить дрожь в руках. Осознание того, что за сегодняшний вечер он столько раз был на мгновение от гибели, пришло позднее. Через минуту поредевшее звено Р-512-ИО-1 вышло на расчетную точку встречи со второй частью звена.

Р-512-ИО-2 появились лишь спустя десять минут по истечению условленного времени. Их часть звена поредела в половину. Ваня на экране визира узнал истребитель Генки Ка и от сердца отлегло. Хоть раньше они с Генкой не особо дружили, сейчас же этот пухлый паренек был для юноши как родной.

Задание было выполнено — все разведывательные бакены заняли свои расчетные точки и теперь ярко сигналили на базу, о своей активной деятельности. На всем обратном пути в эфире висел гомон. Больше то конечно, как выражался капитан Комаров, «трындели» кадеты. Тем, кто выжил сегодня, явно нужен был отдых.

На крепости их встречали как героев. Точнее как героев встречали кадетов.

Петрова пришлось буквально выковыривать из его истребителя. Плазма, попавшая в его кабину, сплавила левую ногу Мая с приборной панелью. Мало того, что хирургическое вмешательство требовалось самому пилоту, так еще и с его машиной теперь было немерено возни. Механики тут же принялись за починку, а медики из северного мед бокса вкачав Маю хорошую дозу снотворного вместе с куском приборной панели вынули его из кабины и транспортировали в мед корпус.

Ване они тоже дали какой-то гадости, чтобы у того не тряслись руки.

— Спасибо, — сказал он и одним махом выпил все. Руки и впрямь перестали трястись в течение минуты, но на душе висело очень противное ощущение. Юноша был несказанно рад, что выжил, да еще и пополнил свою негласную графу «сбитые вражеские цели», но на душе было гадко от того что ему казалось еще раз у него не получится и удача обязательно отвернется. Ведь «кувырок» в туннеле и кусок обшивки, прикрывший его машину от контакта с плазмой, назвать ни как не меньше чем чудом нельзя было.

— Ты сегодня показал себя молодцом, — похвалил кадета капитан, подошедший к нему в кают-компании, где все те, у кого сегодня были удачные вылеты, отмечали это, — а я думал вы шестой курс еще совсем сосунки, — улыбнулся Комаров, — а вы воно как.

— Спасибо, — ответил Ваня и отхлебнул из банки непонятный напиток, который ему втюхал Генка.

— Я тут вот что подумал. Вы с Маем летаете отменно, да и стреляете тоже не плохо, почему бы вам в истребительное звено не податься? — спросил капитан. Ваня задумался, истребительное звено оно довольно таки большое и шанс, что тебя собьют, сам собой уменьшается, да и вылеты у них не частые. Ванек не знал, каких слов ждет от него ведущий звена, поэтому ответил.

— Товарищ капитан, меня приписали к звену Р-512-ИО, и я останусь в нем до конца, пока меня не собьют или пока не демобилизуют, — отчеканил кадет Сафин. Капитан улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Молодец, кадет. Правильно думаешь. И друг твой также сказал…

— Вы были в медицинском боксе? Как он?

— Нормально, — улыбнулся Комаров, — наше медики нынче что угодно обратно пришьют. Правда, помудохались они там с твоим другом. А он еще от наркоза не отошел, еле разговаривает. Но вроде сказали, что его к вечеру обратно переведут в жилые блоки.

Капитан еще раз улыбнулся и зашагал вдаль по коридору. Тут подошел Генка.

— Ты чего не пьешь? — спросил он, потрясывая уже давно пустой банкой. Ваня посмотрел на него.

— Да не лезет что-то, — отмахнулся он.

— А зря, — сказал Генка, выискивая взглядом еще одну баночку.

К вечеру Май и впрямь вернулся, слегка помятый, хромой, но довольный как слон. Как-никак его чуть заживо не сварили, а он выжил. Встретили его как героя. Весь вечер до отбоя расспрашивали, каково это под плазму попасть, потому что редко, кто оставался в живых после такого «ласкового» контакта и мог потом рассказать. А ногу ему и впрямь залечили так, что и не поймешь без тщательного осмотра, что она пару часов назад была одним целым с куском железа.

В блоке дали команду отбой и выключили свет.

— Ванек, — тихо позвал его Май, — ты спишь?

— Нет, — откликнулся Ваня, — уснуть не могу, как глаза закрываю, так сразу вижу эти точки Лагранжа.

— Я тоже, — признался Май. В каюте повисла тишина, нарушаемая лишь редкими перекличками храпов бойцов, чьи спальные места были привинчены к стенам.

— Нога болит? — уточнил Ваня, глядя в потолок, который являлся полом.