— Да, сегодня. Но мы с ней уже давно обо всем договорились.

— Если бы Пенистон был сейчас с нами!

— Я разделяю твои чувства, мама. Сначала я и думать не хотел о том, что он освободил мне дорогу, но я уверен, он бы не слишком обрадовался, если бы я по собственной глупости упустил свое счастье. Бедняга, он ведь тоже был влюблен…

— А ты когда-нибудь хотя бы пытался найти свое счастье с другой девушкой?

Уильям снова улыбнулся своей иронической улыбкой:

— Уверяю тебя, что я не упустил ни единого шанса, который подарила мне судьба; некоторые из этих интерлюдий оказались весьма занятными, и я получил от них свою порцию удовольствия, но… Все они длились недолго и в конечном счете не принесли мне утешения.

— А вот Каролина, насколько я слышала, нашла утешение в обществе двух своих кузенов, — ехидно заметила леди Мельбурн.

— Возможно, она и пыталась, но Каро вовсе не распущенная. Прошу тебя, не говори сейчас ни слова! В этом она совсем не похожа на остальных женщин своего семейства, да-да, она совсем другая! Флирт для нее — всего лишь игра, и она никогда не пойдет дальше.

— Хартингтон определенно надеялся стать ее мужем.

— Так бы оно и случилось, если бы не судьба, которая подарила этот шанс мне. Но полно, мама, я больше не хочу об этом разговаривать.

Проведя некоторое время в раздумьях, леди Мельбурн в конце концов была вынуждена признаться самой себе, что женитьба ее сына на единственной дочери лорда Бесборо — это, пожалуй, все, чего она только может для него желать. Ей ничего не оставалось, как сделать вид, что все идет своим чередом, хотя она и пообещала себе, что ни леди Бесборо, ни герцогиня ни на секунду не должны усомниться в том, что она совершенно не одобряет выбора сына.

Они обе оказались чрезвычайно полезны, когда ей было необходимо войти в высшие круги лондонского общества. Семья ее мужа в то время не пользовалась особым авторитетом, и только его состояние позволило ему жениться на дочери сэра Ральфа Милбэнка, главы старейшего йоркширского рода, и получить звание пэра.

Но сейчас она могла обойтись без них, ибо входила в число фавориток принца Уэльского, однажды ставшего ее любовником. Если герцогиня или леди Бесборо только намекнут, что Уильям недостоин их дочери, они очень об этом пожалеют.

Каролина, получив от Уильяма официальное предложение, снова и снова перечитывала его письмо, и глаза ее были полны слез.

«Я люблю тебя вот уже четыре года, люблю тебя горячо, нежно и преданно, — так преданно, что даже самые твердые намерения обуздать мою любовь, когда обстоятельства не позволяли мне признаться в своих чувствах, оказались бессмысленны и тщетны. Это чувство оказалось сильнее меня, оно перевернуло всю мою жизнь…»

Каро раньше никогда не приходилось получать подобных писем, но она поняла, что эти слова адресованы не только ей, но также и ее родителям.

Она передала письмо отцу и тактично оставила его наедине с Генриеттой. Лорд и леди Бесборо некоторое время совещались и вскоре, возможно, впервые за последние годы пришли к обоюдному согласию: их обоих устраивал Уильям Лэм, и они не видели никаких препятствий, мешающих Каролине стать его женой.

Супруги Бесборо прекрасно понимали, что Каро была необходима твердая рука любящего мужчины, и, без сомнения, Уильям мог бы стать ее надежной опорой в жизни. Так или иначе, она собиралась выйти за него замуж, и это было большим облегчением для всей семьи — наконец-то можно было забыть обо всех тревогах и увидеть Каролину счастливой.

В результате этого семейного совета Уильяму было предложено поехать в театр, где во время антракта супруги Бесборо объявили ему, что оставляют окончательное решение на усмотрение самой Каролины.

К изумлению лорда Бесборо и смущению Генриетты, обычно довольно невозмутимый Уильям так обрадовался, что порывисто обнял и поцеловал будущую тещу. Леди Бесборо еще больше смутилась, увидев, что свидетелями этого поцелуя стал Джордж Каннинг с одним из своих приятелей. Секундой позже это заметил и Уильям и, резко отпрянув, отвернулся и побежал вниз по лестнице в фойе.

Каро, все это время благоразумно не покидавшая ложи, очень развеселилась, узнав, что произошло, но залившаяся румянцем Генриетта ринулась вслед за Каннингом, чтобы объяснить ему причину столь вольного поведения Уильяма.

Джорджу Каннингу нравился Уильям, и, выслушав Генриетту, он принялся ее успокаивать:

— У мальчика большое будущее! Он милый человек, все его поступки заслуживают уважения, так что можете смело доверить ему свою дочь.

— Я просто голову потерял, — чуть позже рассказывал Уильям Каролине. — Я не ожидал услышать от твоих родителей ничего, кроме отказа, в лучшем случае я рассчитывал, что мне придется выдержать что-то вроде испытательного срока. Но когда я увидел взгляд твоей матери, такой ласковый и доверительный… Я был просто сражен наповал!

— Не сомневаюсь, что теперь ты будешь нравиться ей еще больше, чем прежде, — сказала Каро. — Мой дорогой, какие же мы с тобой счастливые!

Охваченная радостью, Каролина на некоторое время даже забыла о своей неприязни к матери Уильяма, но леди Мельбурн оставалась тверда как кремень. Она видела, что внимание ее сына целиком поглощено двумя женщинами, принадлежащими к кругу Девоншир-Хауса, и в ней закипала ревность.

Свадебная церемония обещала быть грандиозной, и Уильяму не удавалось присесть с утра и до самой ночи.

Мать Уильяма пригласила леди Бесборо в Мельбурн-Хаус, чтобы обсудить детали торжества, но беседа явно не клеилась.

— Я, конечно, знаю, что Каролина всегда любила только моего мальчика, но зачем же она столько времени водила за нос беднягу Хартингтона? — ледяным тоном поинтересовалась леди Мельбурн. — Говорят, когда он узнал о ее помолвке с Уильямом, то просто обезумел от горя и впал в столь угнетенное состояние духа, что даже пришлось посылать за доктором. Бедняжка Хартингтон! Неужели это правда?

Генриетта со вздохом признала, что все так оно и было, но заметила, что одно время Каро действительно подумывала выйти за него замуж. Она из всех сил пыталась забыть Уильяма, точно так же, как и он пытался забыть ее.

— Возможно, но бедный Хартингтон влюблен в нее до беспамятства. Все-таки трудно понять этих мужчин!

В глазах Генриетты вспыхнула обида.

— Трудно?! Отчего же? Влюбляются и далеко не в таких привлекательных девушек, как моя дочь.

Леди Мельбурн пожала плечами:

— Влюбляются — да, но меня удивляет, что Каролине с ее… мм… позволю себе сказать, сложным характером удается не дать этой любви угаснуть. Редкий мужчина обладает достаточным терпением… Так или иначе, я надеюсь, что она унаследовала хоть каплю здравого смысла и сдержанности от своего отца, в противном случае Уильяму останется лишь сожалеть о своем решении.

— Вы полагаете, он будет сожалеть о том, что Каро — моя дочь? — Голос Генриетты дрогнул. — Почему вы так ненавидите и презираете меня, Бетси? Мне казалось, что мы с вами прекрасно ладим!

— Возможно, но едва ли можно назвать нас родственными душами. Я гораздо больше ценю благоразумие, чем чувства, которые не знают никаких преград и вносят в жизнь окружающих хаос. Я буду искренней с вами, Генриетта: пусть лучше Уильям последует в могилу за своим братом, чем дикие выходки Каролины разобьют ему сердце или он окажется в том же недвусмысленном и весьма унизительном положении, что и ваш супруг!

— А вы… Разве вы всегда были чистой и непорочной?

— Когда я была помоложе, мне случалось искать развлечений на стороне, но я всегда была очень осмотрительна. Не вижу причин, почему мои дети должны терпеть унижения из-за того, что я завела себе любовника? Кроме того, я никогда не пренебрегала общепринятыми приличиями, как всегда поступали и продолжаете поступать вы, моя дорогая. Всем известно, что Грэнвилл покидает вас и возвращается, когда ему вздумается, и стоит ему только поманить вас пальцем, как вы стремглав бросаетесь в его объятия. Полагаю, Каролина наверняка осведомлена об этом лучше, чем кто-либо другой.