Поиск
В шахте
Весь этот мир — рудник
Для добыванья боли.
Спаситель наш — шахтер,
И все мы поневоле.
На чёрную работу,
На шепот бедной твари
Склонился он к забою —
Во лбу горел фонарик.
Он шел средь блеска, мрака
Пот с кровью пополам,
Чтоб было больше света
Небесным городам.
И мы в слезах и муке
Стареясь, умирая,
Возлюбленных теряя,
Рудой кровяня руки,
Кромешный уголь добывая,
Для топки погибаем рая.
В парадной
(люди семидесятых 19 века)
Несмачный тихий разговор,
Но приговор как будто в нем.
В подъезде ждут кого-то двое.
Взлет спички… бледные подглазья…
Шпики ль, убийцы? — скажешь разве.
Что ж — поколенья молотьба, —
У нас у всех дурна судьба.
Тут дворничиха из ворот
Ведро несет с густым гнильём,
Горят глаза пустым огнем,
Прошла и смыла молодцов,
Подрезала как бы жнивьё —
Они под мышкой у неё.
Блаженная постигла участь
В горячей впадине, где мучась,
Как две пиявки, волоски
Висят навек, от неги корчась.
Окна во сне
В глубоких облаках — квадратное окно,
Сосновою стружкой пахнет оно,
И что-то в нем трепещет — как в прихожей,
Волнуется — пылинок столб взовьется,
(Бывает так) —
Когда любовь за дверью мнется
С для подаянья кружкой.
Скорей, скорей
(Как пахнет золотою стружкой)
Подай же ей.
В глубоком облаке овальное окно —
В нем плещется лиловый сумрак —
Как то бывает с зеркалами,
Когда жильца несут
Вперед ногами.
Я вижу окна в облаках,
О сколько окон — их!
Кровь завела вдруг октоих,
И мозг мой закружился весь —
Как голубиный древний стих —
Как будто бы я здесь.
Метаморфозы отчаянья
Три года провалялось лето
В шкафу, в пыли, в чулане, где- то,
В пустом комоде.
Ни при какой погоде
(И как бы солнце ни вертелось)
Не пригодилось, не наделось.
Отчаянье так любит превращаться
В совсем другое —
Во что-то мелкое и злое,
Прикидываться,
Наденет вдруг колпак дурацкий,
Затеет разговор кабацкий.
По глупой улыбке,
По капельке слюны
На спекшихся губах
Я узнаю его
В других, в других
Или в себе.
Оно играет на трубе
И строит рожи.
И горек смех, а не рыданья.
И знают срезанные розы,
Что горя злы метаморфозы,
Что кривы зеркала страданья.
Не слышны летние мне грозы.
Я зиму привлеку вязаньем.
Воскресенье слов
Я столько тысяч слов тебе сказала,
В тайге с дерев не столько листьев пало —
С тех пор, как ты меня услышать не могла.
Я суесловила, лукавила, лгала.
О сколько слов песком ссыпалось в дни:
«Зашей, запей, заешь, забудь, усни».
Забылись все слова, упали вглубь рудой.
«Пойдешь со мной туда?» — Пойду ли я с тобой?
О тленье слов на улицах, в домах!
Их атомы бегут, травой растут в садах.
Так в крипте римской церкви древней
Пыль шепчется словесная на стенах,
Смешавшись с прахом — соль любви и веры,
Соль черная — и воскресенья ждет.
И где-то там в промокших погребах
Тень буквы мечется, стремясь воспрясть в словах.
Буквальный перевод
Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало.
Бурым мечом
Перерубят канат причальный,
Быстро
Мех жертвенный развяжут —
Вино прольется.
Скоро толкнут ногою
Корабль утлый.
Он поплывет — в стекле моря
Вдруг исчезая.
Три раза голова
Оземь ударит.
Три фонтана забьют там
Вина густого.
Вот опивки моей жизни смутной —
Пей, исцелишься!
Я прольюсь, как вино, Боже!
Закопченную линзу моря
Пробьет бушприт.
Скоро
Я увижу жизнь не мечтательно,
Вот уже трещит стекло
То, в которое видим гадательно.
Я пролился как вино, Боже
(Океан ли Ты, я узнбю).
Я как старое вино пролился
В океан, где ни старого, ни нового нету.
Рви скорей канат, корабельщик,
Меч острее точи, солдат римский!
Меч сверкнет, и в нем я увижу!
Как в стекле, которым дети
Траву поджигают.
Как в увеличительной линзе.
Мех развяжут —
Вино. Мертвея,
Льтся пусть, опьняя воздух.
III
Пять забытых стихотворений
Упрямое дитя
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: