Беда пришла ночью. Молния подожгла лес. Огонь бушевал много дней и ночей. Племя, спасаясь от жара и дыма, ушло в глубинные недра пещеры.

Вода в пещере была, а запасы пищи скоро кончились. Пришлось охотникам покинуть убежище. Глаза Ночи пошёл вместе с ними.

Дым пожара клубился на горизонте. Мир был чёрный, страшный и пустой. Звери или погибли в огне, или переплыли реку и ушли в степи.

— О-а-а! — закричал Глаза Ночи, надеясь вспугнуть какую-нибудь дичь, и вдруг в ответ затрубило тоненько и отчаянно. Из оврага выбежал маленький мамонт. У него была обожжена спина, он постанывал. Глаза Ночи взял малыша за хобот и отвёл на реку. Холодная вода уняла боль, а потом Глаза Ночи посыпал ожоги лекарственными травами. Маленький мамонт впервые за все эти страшные дни успокоился и заснул там же, на берегу реки. Стоя.

Поправлялся маленький мамонт быстро. Он жил возле пещеры людей. Они заменяли ему утерянное стадо, но многие из племени глядели на Самого Самого Сильного голодными глазами.

— Маленький мамонт — мой брат, — скачал Матери Племени Глаза Ночи. — Он скоро вырастет, и наше племя станет самым-самым сильным.

— Ты достоин быть в кругу старших, — похвалила мальчика Мать Племени. — Сегодня мужчины пойдут за реку. Я отпускаю тебя с ними. Ты будешь лечить их раны.

Это была большая честь, и Глаза Ночи побежал рассказать о своей удаче маленькому мамонту. На прощание мальчик засыпал малышу спину свежими травами, пошептал на ухо добрые слова, а маленький мамонт положил ему на плечо хобот.

За рекой в степях дичи было много, но охотников стало преследовать племя степных людей.

Путая следы, охотники забрались в болото. Преследователи потеряли их, но еще несколько дней держали дозоры. Наконец степные люди ушли.

Охотники набили дичи и, торжествуя, переправились через реку.

— У них тоже была удачная охота, — обрадовался Глаза Ночи, приближаясь к родной пещере. — Я слышу запах мяса.

Он побежал к пещере, чтобы принести Матери Племени весть об удачной охоте. Он бежал, ожидая, что навстречу ему выскочит, затопает ножищами Самый Самый Сильный.

И вдруг — яма. Глубокая. И камни вокруг, палки…

Сердце замерло.

Глаза Ночи наклонился над ямой. На дне — клочки шерсти. Шерсти мамонта.

— Они убили его! — закричал Глаза Ночи, — Мать Племени обманула меня!

В яму упал камушек. Глаза Ночи вздрогнул. На другом краю ямы стояла Мать Племени.

— Глаза Ночи, мне нужно было выбирать: жизнь твоего мамонта или жизнь нашего племени. Мы умирали с голода.

Мальчик не мог смотреть в лицо Матери Племени, но он сказал всё, что рвалось из его сердца:

— Здесь все пропахло мясом! Здесь переступают через своё слово. Я ухожу!

И он пошёл прочь. Мимо охотников, которые несли богатую добычу.

Бросился в реку, переплыл её, скрылся в высокой степной траве.

Мать Племени смотрела ему вослед, и охотники видели: из глаз её двумя дорожками бежали слезы. Это были первые слёзы Матери Племени, которые она не сумела скрыть от людей.

По-птичьи заголосили шакалы. Их незвериный щебет ещё сегодня утром был не страшен. Сегодня утром Глаза Ночи был человеком из племени. Но теперь он — один. Один — среди птиц, зверей, лесов, топей, рек. Теперь его била дрожь. Нет, его теперь не заслонит грудью сильный войн, его не утешат добрые руки женщин, ему не вернёт мужества строгий взгляд Матери Племени.

Вокруг было столько живности: лягушки, змейки, птичьи гнёзда, но Глаза Ночи, боясь обнаружить себя, сидел по пояс в воде, голодный и холодный. Ведь он сам теперь мог стать хорошей добычей хищного зверя.

А солнце взошло на невидимую вершину неба и стало клониться к земле. И когда красные закатные лучи пронзили камыши, мальчик бросился в воду, отчаянно переплыл реку и побежал назад к пещере.

Он подкрался совсем близко. Видел охотников, которые, разбивая камни, готовили оружие. Вернулись из лесу женщины и дети с охапками съедобных корешков и растений.

Солнце зашло.

Из пещеры вышла Мать Племени.

«Я здесь!» — хотел закричать мальчик, но не закричал.

Мать Племени шлёпнула заигравшегося крошечного человечка, махнула рукой воинам и ушла в глубину пещеры. Камень у входа сдвинулся и затворил жильё людей от ночных врагов.

Ах, если бы Мать Племени хоть сколько-нибудь задержалась у входа, глядя за реку, куда ушёл от неё Глаза Ночи. Он, гордец, с плачем кинулся бы тогда к ней и просил бы на коленях прощения. Но она ушла, ни на мгновение не задержавшись. Так ведь и он не закричал: «Я здесь!» И не закричит.

Глаза Ночи бросился в лес, вскарабкался на дерево с дуплом. Спрятался в него, засыпал себя старыми листьями, словно они могли защитить его от лап и клыков.

Заснул.

Он ушёл от родной пещеры по первому свету. Слабые звёзды погасли, но яркие всё ещё светили.

Над рекою облаком стоял белый тёплый туман.

Глаза Ночи нырнул в реку, поплыл не оборачиваясь. А когда обернулся, то ничего не увидал: туман закрыл родную землю.

Несколько дней мальчик шёл берегом реки. Это была река его племени, и ему было не так одиноко. Однажды он ночевал в лисьей норе. Проснулся от гортанных криков. Воины враждебного племени ловили рыбу. Мальчик уполз в глубь норы и затаился. Ждал наступления темноты.

Когда нет никакого дела, время течёт медленно. Глаза Ночи измучился в тесной норе и заснул. Проснулся, а в нору заглядывает солнечный луч. Только на другую ночь, обессилев от голода, мальчик выбрался из западни. Красный свет большого костра трепетал на песчаной косе. Глаза Ночи полз в тени берегового карниза.

Скрип! Скрип!

Замер.

Над ним, поставив руку к уху — это было видно по тени, — стоял, вслушиваясь в ночные шорохи, воин врага.

«О сердце! Зачем ты стучишь? — взмолился Глаза Ночи. — О кровь моя! Зачем ты бьёшься так громко по моим жилам?»

Воин не услышал, как стучит маленькое сердце, но Глаза Ночи долго ещё лежал не двигаясь, боялся выдать себя.

От реки он ушёл в лес. Это был густой орешник — без конца и края. До еды только руку протянуть. Птичьих гнёзд множество, опасных зверей не видно.

Жить бы и жить в сытном лесу, но из вечного полумрака хотелось к небу, из тесноты зарослей — на простор, от одиночества — к людям.

Заросли становилась всё гуще, плотней, орешник уступал место более высоким деревьям, их оплетали вьющиеся колючие растении, приходилось пробираться ползком.

Глаза Ночи и сам не заметил, как угодил во владении огромных муравьев. Сначала их было немного, и они не трогали его. Может, заманивали? И вдруг — нападение. Муравьи словно бы вынырнули из-под земли. Их было несчётно, они посыпались на него с веток. Тело горело от укусов. Глаза Ночи заметался, но муравьи были повсюду. Тогда он кинулся вверх. Слабое деревцо дрожало и гнулось, а заросли над головой были так густы, что приходилось раздирать их, напрягать все силы, да и опора была ненадёжная.

Барахтаясь среди густой листвы и колючих веток, он пробивался вверх, к свету, и пробился.

Небо, синее, с белыми облачками, было такое весёлое, словно ждало его и наконец дождалось.

Глаза Ночи выполз из зелёного сумрака и, к великому удивлению, обнаружил — вершины деревьев держат его. Он встал на ноги — держат! Пошёл. Зелёная пучина пружинила но не проваливалась.

И он отправился в путь по вершинам, как по морю, потому что зелёному лесу не было ни конца ни края.

Однажды Глаза Ночи проснулся и подумал: никогда он уже не увидит родной пещеры, Никогда! Он не знал, где он, не знал даже, с какой стороны пришёл сюда. И его охватила тоска. Стоит ли идти куда-то? Может, лучше лечь и умереть? Для кого он теперь живет? Он всегда жил ради Матери Племени и всех своих людей. Жил, чтобы помогать слабым, жил, чтобы все видели, какой он ловкий, хитрый, умный. Он один мог приносить пользы больше, чем десятеро его сверстников.