— Вы сказали ему?

— Пока нет, но скажу. Думаю, следовало отстранить его от этого дела — слишком большой психологический пресс. Он произвел арест, и этого вполне достаточно.

— Согласна с вами. Я не хочу, чтобы он потерял самообладание в суде и провалил дело. Или сошел бы с ума и пристрелил этого парня. У нас и без того имеется масса причин для головной боли.

— Он хороший коп и с ума не сойдет. Просто мне не хотелось бы расстраивать его больше, чем он уже расстроен, — сказал Джек. Алекса с ним согласилась, и они вместе порадовались удаче.

Но в тот день после полудня Джек снова заговорил о Чарли, который упорно не желал отдавать дело и буквально умолял Джека не делать этого. Он участвовал в расследовании с самого начала и тщательно собирал информацию для оперативной группы. Его сильно задели опасения Джека и помощника прокурора, как бы он не потерял самообладание в зале суда. Чтобы войти в состав оперативной группы, Чарли прошел проверку и все рассказал относительно своей сестры. За ним бдительно наблюдали, но пока он никаких промахов не допускал.

— Что я в таком случае за коп? Придурок? Я не собираюсь стрелять в этого сукина сына, хотя мне очень хотелось бы. Целый год я работал как проклятый, чтобы поймать этого мерзавца и отдать в руки правосудия. Я одним из первых заподозрил, что это он. Конечно, нам просто повезло, что удалось сначала связать его с преступлениями, совершенными здесь, в результате чего он подпадает под нашу юрисдикцию. Джек, вы не можете отстранить меня от дела! — У Чарли от обиды даже слезы на глазах выступили. Он хотел сделать это ради своей сестры. Джек понял, что они были близнецами, только когда прочел дату ее рождения на документах, присланных им из полиции штата Айова.

— Ну ладно, ладно. Но если тебе станет невмоготу, я позволю тебе выйти из игры. Или отстраню от работы, если замечу, что ты слишком напряжен.

— Я не слишком напряжен, — спокойно сказал Чарли. — Просто мне еще никогда в жизни не случалось кого-нибудь так сильно ненавидеть. А это разные вещи.

Джек кивнул, надеясь, что поступает правильно, и вспомнил, как Чарли бил Квентина физиономией о тротуар и сломал ему нос в ночь ареста.

— Я оставляю тебя работать по этому делу, но не хочу, чтобы во время допроса ты оставался с ним один на один. И не хочу, чтобы ты смотрел ему в лицо или он — в твое. Понятно? — Чарли кивнул. — Это слишком большая нагрузка как для твоих нервов, так и для моих. Договорились?

— Договорились.

Чарли вышел из кабинета, не переставая думать о том, что подозрения нескольких месяцев подтвердились: Люк Квентин изнасиловал и задушил его любимую сестру. Придя домой, он бросился на кровать и дал волю слезам. Работа еще только начиналась и многое предстояло сделать, но это дело так или иначе легло тяжким грузом на каждого из них, причем надеяться, что дальше станет легче, не приходилось.

Глава 5

Незаметно пролетела вторая половина января. Алекса была завалена работой. Пришли подтверждения по делу Квентина в отношении пяти жертв в Пенсильвании и одной, о которой они даже не знали, в Кентукки. Теперь вместе со случаями в Айове и Иллинойсе у них имелись факты о тринадцати жертвах изнасилований и убийства. С согласия этих штатов обвинения были включены в их дело, о чем сообщили все газеты.

Алекса сделала краткое заявление для прессы, но от более подробных комментариев воздержалась: не хотелось допустить промах в таком громком деле. Оно приобретало общегосударственные масштабы, и Алексе приходилось постоянно совещаться с детективами из других штатов. Джек собирал информацию, а Алекса с головой ушла в подготовку к судебному процессу. Только в начале февраля у нее нашлось наконец время спокойно поужинать с матерью после работы.

— Ты выглядишь усталой, — с беспокойством заметила мать.

— Прежде чем улучшиться, все должно стать еще хуже. До суда у меня осталось всего три месяца, — сказала Алекса. Каждую ночь она не ложилась спать раньше трех часов, штудируя статьи прецедентного права, и делала пометки.

— Постарайся не измотать себя до смерти. Как Саванна? Ответов из колледжей она еще не получила?

— Их надо ждать в марте или апреле, — со вздохом ответила Алекса. — На следующей неделе Саванна уезжает с отцом кататься на лыжах. Если, конечно, он появится. Он часто ее обманывал и может сделать это снова, — раздраженно сказала Алекса. Она терпеть не могла, когда отец расстраивал Саванну, которая всегда его прощала.

— Может быть, на сей раз не обманет, — миролюбиво заметила Мюриэль. — Я надеюсь.

— Почему?! — раздраженно воскликнула Алекса. Она ненавидела бывшего мужа за все, что он сделал с ними. Он выбросил их из своей жизни из-за собственной слабохарактерности. Ему было проще подчиниться матери и бывшей жене, чем защитить их интересы. Алекса презирала бесхребетного червяка, в которого он превратился. — Почему ты надеешься, что он ее не обманет? — с досадой спросила Алекса.

— Потому что Саванне полезно время от времени видеться с отцом. Она его любит. Ты можешь его ненавидеть, и я с пониманием отношусь к этому. Я и сама его не люблю за то, как он обошелся с тобой. Но он все-таки ее отец, Алли. Пусть уж лучше он будет реальной фигурой со всеми своими недостатками, чем плодом ее фантазий. — Алекса улыбнулась словам матери, которая уже многие годы не называла ее Алли. Но Алекса оставалась ее ребенком, как и Саванна всегда будет ребенком для Алексы.

— Может, ты и права, — сказала Алекса. — Но я выросла без отца. И ничего со мной от этого не случилось. А Том такой мерзавец.

— Она сама это поймет. Дай время.

— Мне кажется, она уже это знает, но все равно его любит.

— Ну и пусть. Ей это нужно. По крайней мере сейчас.

— Ее всегда расстраивает, что я не хочу видеться с ним. Я уже десять лет не виделась с ним и надеюсь больше вообще не увидеться.

— Он приедет на церемонию окончания школы в июне?

— Я просила Саванну не приглашать его, — с виноватым видом сказала Алекса. — Она ответила, что предупреждает меня за четыре года и хочет видеть его на церемонии по случаю окончания колледжа, — печально улыбнулась Алекса. — У меня, кажется, нет выбора. Она не делает из этого проблему, а я стараюсь поменьше говорить на эту тему, хотя и не делаю из этого тайны.

— Тебе надо переступить через это, — тихо сказала мать, и Алекса удивленно на нее взглянула:

— Почему? Какая разница, если я его ненавижу?

— Потому что это вредит тебе. Если ты не перестанешь ненавидеть его, ты никогда не сможешь иметь хорошие отношения с другим мужчиной.

Алекса упрямо вздернула подбородок:

— Проверь лет через тридцать или сорок. Может быть, к тому времени у меня будет болезнь Альцгеймера.

Мать больше ничего не сказала, и Алекса отправилась домой к Саванне, которая лежала на диване и смотрела телевизор.