— Я бы попросил раз и навсегда избавить меня от ваших советов и замечаний, скажите -ка лучше, знакомы ли вы с домом виконтессы?

— Еще бы!

— Прекрасно! Значит, послезавтра, ровно в три часа, извольте быть у нее. Вначале вам откажут на том основании, что у нее посетитель, но вы назовете мое имя, и вас примут.

— Не надо, у меня хватит оснований, чтобы меня приняли.

— Ну, как знаете. Войдя, вы застанете виконтессу с маркизом Круазеноа. Надеюсь, вы его знаете?

— Чисто визуально…

— Этого вполне достаточно. Он вас не касается. Вы, едва войдя в комнату и увидев виконтессу, начинайте требовать деньги.

— Разве не понятно, что она просто прикажет выбросить меня за дверь!

— Все возможно, но, во избежание этого, вам надо успеть пригрозить ей передать счета ее супругу. Если же и это не поможет, смело усаживайтесь в кресло и заявляйте, что не уйдете до тех пор, пока не получите деньги.

— Легко сказать…

— Я думаю, что маркиз Круазеноа, желая прекратить подобную сцену, вытащит свой бумажник и предложит вам убираться вон.

— И что же я должен буду после этого делать?

— Разумеется, убраться, но прежде — взять с него расписку, что он заплатил по счетам виконтессы.

— Хоть убейте, но я ничего не понимаю!

— От вас этого и не требуется. Вы поняли, что я вам сказал?

— Понял. Все будет сделано, но учтите, что этой заказчицы я. разумеется, лишусь!

— Это абсолютно ничего не значит!

В эту минуту из зала послышался визгливый мужской голос.

— Что? Он занят? Его нельзя видеть?! Целый час она должна ждать его?! Я ему покажу, что значит заставлять меня ждать! Для меня у него найдется время!

Приятели переглянулись.

— Опять он, — проворчал Маскаро.

Ван-Клопен утвердительно кивнул головой. Дверь распахнулась, и молодой Гастон Ганделю, весь красный от волнения и злости, влетел в комнату. Короткий жилет, светлые панталоны, убийственный галстук и плоская физиономия, которая, казалось, прямо-таки нарывалась на оплеуху.

— Как вы смеете заставлять меня ждать целых двадцать минут! — заорал он с порога.

Если юный идиот думал ошеломить знаменитого портного, так он ошибся. Тот поспешно встал со своего места и. приложив руку к сердцу, произнес:

— Милостивый государь, если бы я знал, что именно вы ждете меня, я никогда не позволил бы себе…

Эта мелкая лесть восхитила Ганделю.

— Ну, если уж вы приносите свои извинения, то тогда… Внизу стоят мои лошади, вы их никогда не видели; дело в том, что они способны разнести все вокруг. Да и Зора тоже… Она просто не может ждать при ее темпераменте.

При этих словах он выскочил из комнаты, крича:

— Зора, мадам Шантемиль, обожаемая…

Портной вертелся, как на горячих углях. Он потерянно глядел на Маскаро, ожидая его помощи и поддержки, но тот, как ни в чем не бывало, отошел к лестнице и смотрел, чем же окончится эта сцена.

Поль же воспринял бестолковость и обезьяньи манеры этого идиота за образец изящного обращения великосветской молодежи и бросился к Маскаро, чтобы скорей узнать его имя.

Язвительно улыбаясь, Маскаро прервал Поля:

— Чепуха, лучше приготовьтесь спокойно перенести то, что вас сейчас ожидает, в противном случае, сударь, я вынужден буду навсегда с вами расстаться.

Поль, не зная, что именно его ожидает, приготовился к худшему и правильно сделал, потому что при виде женщины, поднимавшейся по лестнице, он едва сдержал крик злобы и отчаяния.

Виконтесса Зора, или его обожаемая и сбежавшая любовница! Роза, та самая Роза, с которой еще два дня назад он делил любовь и нищету! Теперь она входила роскошная и сияющая, в изумительном туалете.

Она вовсе не выглядела застенчивой, и только одному Ганделю могло прийти в голову ободрять ее.

Но Роза и не слушала его. С надменным видом она уселась в кресло и небрежно повернула голову в сторону знаменитого портного.

— Что бы вы могли предложить госпоже Шантемиль из того, что соответствовало бы ее красоте? — произнес Ганделю, обращаясь к Ван-Клопену.

Тот медлил с ответом, заметив, что госпоже Шантемиль сейчас явно не до туалетов.

Нечаянно обернувшись в сторону, она увидела Поля и, как ни велика была ее дерзость, в первую минуту она до того испугалась, что чуть не упала в обморок.

Внешне спокойного Поля выдавали лишь глаза, готовые испепелить госпожу Шантемиль на месте.

Смущение Розы, однако, было настолько заметно, что даже Ганделю не смог его не увидеть. Не подозревая истинной причины, он решил, что это от радости.

Маскаро же, наблюдая эту сцену, решил, что для первого раза, пожалуй, достаточно и, взяв Поля за руку, поспешил откланяться.

— Ну, и каковы ваши впечатления? — спросил он, выходя на улицу.

Но самолюбие Поля было столь уязвлено, что он ответил проклятьем. Он был бледен, его пошатывало.

"Ничего, это тебе наука" — думал его наставник. — Для первого раза ученик держался недурно" — Ладно, завернем-ка в кондитерскую: надо чего-нибудь выпить.

И, действительно, после двух стаканов пунша лицо Поля порозовело.

— Полегчало? — спросил наставник и, получив утвердительный ответ, решил, что железо надо ковать, пока оно горячо.

— Пятнадцать минут тому назад вы, кажется, были расположены несколько иначе по отношению к этому молодому человеку, Ганделю… — начал он издалека.

Но Поль только умолял оставить его в покое.

Маскаро грустно улыбнулся.

— Однако, как быстро у людей меняются взгляды! С каким тактом и благоразумием вели вы себя сегодня!

— Да, я стал благоразумным, — с грустью отвечал Поль. — Но это не утешает меня. Вы были правы. Я решил стать богатым, и вам не понадобится больше подталкивать меня к этому. Наоборот, теперь я стану торопить вас. Я не хочу больше повторения сегодняшней сцены.

— Следовательно, вы озлобились?

— Нет. Что такое злоба? Она может пройти, а решение я менять не намерен…

Теперь, когда Поль столь настойчиво шел к намеченной Маскаро цели, тот решил несколько попридержать его. Такова тактика почти всех, кто пытается развращать молодые умы.

— Не стоит так стремительно бросаться в жизнь, сейчас вы еще вправе выбрать тот или иной путь, но завтра вы должны будете твердо заявить себе — то ли вы подчиняетесь мне безоговорочно, то ли выбираете себе что-либо иное…

— Уверяю вас, теперь я готов на все!

Маскаро торжествовал.

— Хорошо, — ответил он холодно. — В таком случае, завтра доктор Ортебиз представит вас Мартен-Ригалу, отцу Флавии, а я через неделю после вашего брака с нею, добуду вам герцогство и герб, который вы сможете поместить на своем экипаже!

Когда Сабина заявила Андре, что сама поговорит со своим женихом-бароном, она больше считалась со своей любовью, чем с наличными возможностями.

И лишь наедине с собой она представила, как трудно ей будет выполнить собственное решение.

Она пришла в ужас от мысли, что ей придется назначить свидание мужчине, которому к тому же придется открыть душу.

Ей легче было бы говорить даже с незнакомым человеком, чем с бароном, которого она знала с детства.

Приехав домой, она прошла к обеденному столу, терзаемая страхом.

Обед прошел в мрачном и торжественном молчании. Если Сабину терзал страх предыдущего решения, то граф и графиня подавно не могли быть веселы и разговорчивы, — он — после визита Маскаро, она — после разговора с Ортебизом.

В великолепной столовой неслышно скользила вокруг стола вымуштрованная прислуга…

В девять часов Сабина вернулась в свою комнату, все еще приучая себя к мысли о необходимости разговора с бароном Брюле.

В эту ночь она не смогла заснуть. Ей даже не пришло в голову избежать этого разговора или хотя бы отдалить его на некоторое время. Она дала Андре обещание и должна была выполнить его, зная, с каким нетерпением он ждет от нее известий.