- Держитесь. Третий уровень, - приказал Герт. Над частью площадки, где стоял наш стол и кресло, захлопнулся прозрачный колпак. Лифтовая платформа мягко устремилась вниз.
Главный командный пункт врос глубоко в землю. Падение завершилось. Платформа замерла в центре большого зала, пол которого был выложен красными и зелеными квадратами. Все было занято различными механизмами. В углублениях опутанные проводами, с прилепившимися как пиявки обслуживающими роботами стояли, обшитые зеркальными бронеплитами, похожие на утюги боевые машины.
- Ничего не напоминает? - спросил Герт.
- Похожи на СТ-графии рагнитских глайдеров, - сказал Шестернев.
- Не совсем, - пояснил я. - Их совершенства мы не достигли, но игрушки не намного уступают им. Передовые технологии Звездного Содружества.
- Эскадрилья на случай, если война перекинется на поверхность Земли, добавил Герт. - Планируется развернуть несколько баз с этими машинами. Плохо, что стоит такая штука поболее, чем пассажирский лунник.
Шестернев присвистнул.
- Пошли дальше, - жестом пригласил Герт.
Осмотр занял у нас довольно много времени. Мы возносились или падали на лифтовых платформах, скользили в капсулах пневмоигольников, парили в зонах отрицательной гравитации. Идентификационная пластина служила нам пропуском чуткие датчики считывали с нее информацию, проверяли по данным, загнанным в компьютер службы безопасности, потом сверяли наши биополевые характеристики, сетчатку глаз, отпечатки пальцев и еще многое другое. Но вместе с тем переходы из сектора в сектор охраняли и солдаты в отутюженной парадной форме, выдрессированные в лучших традициях армейской муштры. Я слышал, что в Герте проснулся кондовый солдафон, и служить под его началом вовсе не сахар. У каждого свои слабости.
Коридоры, тесные, заполненные аппаратурой комнаты, просторные залы. В глубине гор затаился целый город. Точнее, крепость, заполненная системами экстренного восстановления. Прикрыв глаза, молено было представить, как трясется пол, воет сигнал тревоги, ползут по стенам трещины, перемигиваются, а потом гаснут кажется навсегда, лампы, осыпается пластик и обнажаются провода. Но вот выползают из ниш ремонтные роботы, пенится и твердеет сочащийся кажется из глубин земли пластик, сращиваются разорванные кабели, и вновь сектор оживает, наполняется энергией. Хоть и с потерями, но он еще работоспособен. Крепость готова к дальнейшим битвам.
- Вот наша ТЭФ-установка типа “Зенит-ультра”, - сказал Герт, указывая в расширившийся проем, открывший уходящий в глубину зал, внизу которого была необычной формы ТЭФ-улитка - такая же, которая дает энергию Асгарду и сильно отличается в лучшую сторону от стандартных энергетических установок, использующихся на Большой Земле. - Пошли дальше.
Мы вынырнули из гравитоннеля, поднявшись на два уровня.
- Здесь главный транслятор виброзащиты. На расстоянии пятнадцати километров находятся скрытые в толще породы башни. При активизации защиты они как сказочные великаны вырастут из земли, и базу накроет низковибрационный ТЭФ-барьер.
- Что-то слышал об этом, - сказал Шестернев.
- Новосибирская ТЭФ-зона накрыта барьером, что исключает проникновение в нее посторонних, - пояснил я.
- Вы передали эту технологию Большой Земле? - удивился Шестернев.
- Ни в коем случае, - мотнул головой Герт. - Мы смонтировали установки. Как монтируем многие из систем боевых космолетов и глайдеров. В некоторых областях не стоит терять приоритета… А теперь - святая святых. Сам центр управления.
Лифтовая платформа, на которую мы встали, ринулась вниз. Она набирала скорость, по бокам сверкали и змеились световые иероглифы. На секунду нахлынула тьма, а потом платформа мягко опустилась в центре площадки диаметром метров пятнадцать. Лифтовая платформа с шипением ушла вверх, а мы остались стоять… в космосе.
Место - копия рубки космического корабля. Полнейшая иллюзия падения в космическом пространстве. Невесомое покрывало Млечного пути, яркие точки планеты Солнечной системы, серебряный диск Луны впереди, а сзади - блюдце Солнца, На площадке стояло восемь кресел, два прозрачных пульта. Четыре офицера были заняты своими делами, один из них попытался вскочить и отрапортовать, но Герт жестом велел ему не отвлекаться.
- Это, - Герт сделал широкий жест рукой, - окрестности Земли. Как они видны с точки в горах Памира - то есть с той, где мы находимся.
Герт уселся в кресло и погладил пульт.
- Пока здесь делать нечего. Маловероятно, что рагниты смогут добраться до нас ранее рассчитанного срока.
- Будем надеяться, - сказал я.
- Пока спутники контроля перекрывают только двадцать процентов околоземного пространства. Раньше никому в голову не приходило строить подобную систему контроля - она просто была не нужна. Слишком большие расходы непонятно на что. Когда она будет завершена, ни одна шлюпка не подлетит к Земле.
- Двадцать процентов, - я прищелкнул пальцами. - Значит, сегодня восемь из десяти, что чужой корабль останется незамеченным системой контроля.
- Меньше, - возразил Герт. - Все зависит от траектории. Большой шанс, что он выйдет из темного сектора в прозрачный. Если хотя бы приблизительно знать траекторию.
- У него достаточно мощные двигатели. Ему не нужно слишком заботиться об экономии энергии А как в атмосфере? Мы не сможем его засечь?
- Если он появиться над Федерацией - засечем. Но системами воздушного оповещения прикрыто лишь десять процентов поверхности Земли. Если он рухнет в Черных Штатах, в Африке или в океан - ищи ветра в поле.
- Мы должны его встретить, Герт, - решительно произнес я. - Мне нужен груз этого космолета.
- Попробуем. Как повезет.
- Я должен встретить Индейца честь по чести С украденной им “голубикой”.
***
Лаборатория занимала треть купола в центре Асгарда Сводчатый зал метров сто в диаметре был заполнен аппаратурой весьма странного вида и не менее странного назначения. “Головастики” с Большой Земли сломали бы голову, пытаясь разобрать, что тут к чему, но им, не приобщенным к научным достижениям Галактики, это было бы непросто.
В пятиметровом цилиндре переливалась какая-то искрящаяся переливающаяся субстанция. Здоровенная конструкция, в переплетениях которой терялся глаз, время от времени озарялась медленно, с, казалось, разумной осторожностью проползающими по серебристому металлу от основания до верхушки молниями. В центре располагался прикрытый силовым полем и наполненный бездонной, космической чернотой бассейн. Что там хранилось - одному Богу да еще Стивену Диксону, хозяину этих палат, известно. Потолок и стены отливали мерцающим малиновым светом - это означало, что лаборатория заключена в непроницаемый шар силового поля, способного погасить небольшой ядерный взрыв - предосторожность нелишняя, учитывая, каких демонов порой вызывает здесь наш главный “алхимик”.
Лика провела нас к противоперегрузочному креслу (зачем оно здесь?!), в котором, вытянув тощие ноги, развалился Диксон. На его голове красовался контактный комп-шлем, обеспечивающий прямую связь с лабораторным компом, а также с главным компом Асгарда.
- Так, так, родимый, - ворковал Диксон. - Дожмем здесь чуток, введем переменную, растянем цепочку на двенадцать процентов… Ох, как ладненько. Ох, как хорошо… Тьфу, черт побери!
Он стянул шлем и покачал головой:
- Сорвалась рыбка.
- Привет, Стив, - я протянул руку, и ученый крепко пожал ее.
- Привет, костолом.
- Успехи?
- Успехи? Куда же без них, родненьких? А, Лика? - он потянулся к Лике и ущипнул ее за мягкое место, за что получил по руке и гнусно захихикал. Невозможный тип. Худой и черный, как кочерга, шумливый негр без малейшего намека на комплексы и на желание следовать установленным правилам поведения. Большинство великих ученых с вывихом - Вот руку и сердце Лике предлагаю. Не хочет
- Ах ты болтун! - возмутилась Лика.
- Ну и болтун. Зато умный.
Тут он прав. Умный. Даже чересчур. Ума у него даже больше, чем нахальства. Главный эксперт нашего научно-исследовательского центра, он без труда ориентировался в самых дремучих дебрях нескольких наук, эдакий Ломоносов широкого профиля. Он обладал потрясающей логикой, стройностью мыслей и способностью выдвигать самые невероятные теории. В сочетании с интуитивными способностями Лики они образовывали дуэт, которому под силу если не все, то очень многое.