Барбос был небольшой потомственной дворнягой огненно-рыжего цвета. Если у него и имелись чистокровные предки, то это было в такой седой древности, что теперь невозможно даже предположить, к какому роду-племени они принадлежали. Его папашу увезла страшная серая машина. Мамаша, легкомысленная и гулящая, тоже недолго досаждала ему своим присутствием. Так что он еще малым щенком остался один-одинешенек и в полной мере испил горькую чашу, которая называется борьбой за существование.

Характер у него был незлобивый, общительный, хотя порой он и не прочь был облаять своих сородичей или случайных прохожих. Но делал он это не со зла, а порядка ради. Иначе какая ты дворняга, если стесняешься облаять случайного прохожего?

Жил Барбос не так уж и плохо. Не хуже других. И все бы ничего, вот только досаждали люди, которых в последнее время развелось чересчур много, да стаи рычащих машин, только и ждущих момента раздавить зазевавшуюся собаку.

От людей Барбос видел мало хорошего. Иногда они расщедривались на мелкие подачки, но чаще являлись источником неприятностей. Однажды бомжи-пропойцы поймали его, чтобы содрать шкуру и по дешевке продать скорнякам, а мясо сварить и съесть под бутылку отвратно пахнущего самогона. Так бы и случилось, если бы Барбос не перегрыз веревку и не бросился что есть сил наутек.

Последние недели Барбос благополучно проживал за помойным баком у китайского ресторана. Питался чем Бог пошлет. Забавлялся легкими любовными интрижками. Что ждет в будущем – интересовало его мало, все-таки он был всего лишь собакой. И совсем уж чужды ему были мысли о смысле жизни, о ее цели, о прочих высоких материях, раздумьями о которых так любят забавляться люди.

Но иногда на него нападала странная грусть, особенно после того, как ему удавалось избежать встречи с живодерами, увернуться от машины или выйти невредимым из ожесточенной свары с собратьями. А ночью снился собачий рай – такое место, где нет людей и автомобилей, вдоволь еды, все собаки – добрые братья, ну а кроме собак там разве только кошки, да и то лишь развлечения ради.

Привычное бытие Барбоса разлетелось в миг. Польстился он на кусок аппетитного мяса и угодил в сеть. Очутился в серой машине, в которой разъезжают враги собачьего рода. Что делают с собаками, которых увозят на этих машинах?

Барбос этого не знал, но чувствовал – нечто страшное. Никто из бедняг не возвращался. Ни папаня, ни даже здоровенный непобедимый черный пес, который одно время пытался выжить Барбоса и других конкурентов от китайского ресторанчика.

Когда Барбоса кидали в машину, один из мерзких ее хозяев отдавил ему лапу.

Изо рта другого пахло прямо как от тех самых бродяг. Псу стало очень тоскливо, и он, распластавшись на железном полу, жалобно заскулил, готовясь к концу.

Однако его не ожидал бесславный конец. А ждало его славное будущее. У собак нет такого понятия, как слава. Они существа скромные, и им совершенно чуждо желание выставиться перед другими. Зато они знают цену теплу и сытости. А там, куда Барбос попал после тесной клетки и нескончаемого воя бедолаг-соседей, было тепло и сыто.

Место это называлось научно-исследовательским институтом. И там имелась масса невероятных, странно пахнущих незнакомых вещей. Они гудели, щелкали, переливались разными цветами. Люди в белых халатах выглядели вовсе не злыми. А один из них – невысокий, полноватый, с гладкой, как бильярдный шар, головой – не упускал случая погладить дворнягу и кинуть кусочек колбасы. Он появлялся чаще других.

Кстати, он и назвал новичка Барбосом.

К счастью, Барбоса не ждала судьба всем известной великой собаки Павлова.

Ему не суждено было стать подопытным экземпляром для фармацевтических и биохимических опытов. Время от времени его облепляли датчиками, усаживали в вибрирующие коробки и трубы, брали кровь, усыпляли, но, по большому счету, ничего страшного не делали. Барбос быстро привык к подобным неудобствам и относился к ним стоически. Главное – тепло и сытость. Он, дворовый собачий философ, на своей так и не снятой бомжами шкуре понял простую истину – от добра добра не ищут.

Между тем великий момент приближался. Однажды Барбоса усадили в автобус.

Потом – в самолет. Барбос никогда не видел самолета, но, привыкший к вопиющим несуразностям окружающего мира, принял его спокойно. А вскоре лысый человек, которого Барбос стал признавать за хозяина, и его помощник подняли его в лифте на высокую площадку. Оттуда открывался вид на бескрайнюю степь.

– Спокойно, Барбос, – лысый потрепал дворнягу по загривку и начал пристегивать ремнями к коробочке, располагавшейся внутри небольшой металлической капсулы.

Потом мягко закрылась дверь, отрезая дворнягу от дневного света, а заодно и от знакомого мира. Через несколько минут послышался жуткий рев, и все вокруг завибрировало, заходило ходуном. На собаку навалилась тяжесть.

И Барбос понял – лучше бы ему было остаться у мусорного бака, где было полно объедков…

Иногда Сидору Сидоровичу Крутлянскому-Мамаеву хотелось быть на месте Барбоса. Но это лишь иногда, когда он всматривался в звездное небо и в душе оживали старые романтические устремления. Тогда казалось, что собственная жизнь – ничто в сравнении с возможностью проникнуть в Космос, прикоснуться к Вечному, открыть новые горизонты. Но, конечно же, никто не даст посадить в космический корабль Генерального конструктоpa, выдающегося человека, с которого ни на миг не спускают глаз телохранители. Тем более, билет в этом корабле только в один конец. Без права возвращения.

Еще иногда Сидор Сидорович завидовал Барбосу потому, что тот, подобно великим космическим собакам Белке, Стрелке, Лайке, моментально попадет на страницы газет и в учебники. А Генеральный конструктор – личность в высшей степени секретная.

– Земля-дубль, – вслух произнес Мамаев-Крутлянский, вглядываясь в усыпанное звездами небо, зная, что простым глазом увидеть ее невозможно.

Плоскость вращения Земли-дубль лежала перпендикулярно плоскости эклиптики других планет Солнечной системы. Кроме того, ее поверхность обладала поразительно малой отражательной способностью, непостижимой с точки зрения физики. По этим причинам земными астрономами аномальная планета была открыта лишь три года назад, хотя, казалось, время подобных открытий навсегда кануло в прошлое.

Факт открытия Земли-дубль был сам по себе невероятен, но настоящий ажиотаж начался после того, как выяснилось – условия там схожи с земными. Что это значит? Там есть жизнь? Там существует разум?

Было решено направить на Землю-дубль межпланетную станцию. Задача была очень непростой. Выход в плоскость эклиптики Земли-дубль требовал огромных расходов топлива. Еще недавно о подобной экспедиции нельзя было и мечтать. Но как раз были закончены испытания жидкофазовых ядерных двигателей – им подобное было по плечу.

Вместе с исследовательской аппаратурой было решено направить в дальний космос живое существо – собаку. Если на Земле-дубль есть биосфера, можно будет проследить, как земное существо будет жить в ней. Кроме того, оставалось немало вопросов по воздействию дальнего космоса на земные организмы.

Чести стать первым посланцем Земли на другую планету Барбос удостоился благодаря хорошему здоровью. Обыватели считают, что все собаки одинаково здоровы – нос холодный, хвостом виляет, лает – и ладно. Но собаки, как и люди, встречаются от природы болезненные и крепкие. Барбос, несмотря на хилое сложение, здоровьем обладал поистине богатырским.

Сидор Сидорович никогда не жалел времени на общение с космонавтами. Он всегда заботился о них. Человеческий фактор в таком тонком деле, как исследование космоса, чрезвычайно важен. Собачий фактор, конечно, не так значителен, но по привычке Генеральный конструктор не упускал из виду и Барбоса.

Со временем он привязался к жизнерадостной дворняге.

В тот исторический день Круглянский-Мамаев был последним, кто воочию видел дворнягу, изображениям которой через несколько часов предстояло надолго обосноваться на газетных полосах и экранах телевизоров во всем мире.