Она не договорила своей речи и проворно удалилась, а я присел на дорогу, ноги меня не держали. Крапива обожг­ла мне руки, спина ныла, и голова кружилась, но чувство блаженства, которое я испытал тогда, уже не повторилось в моей жизни. Оно стояло сладкой боли во всех моих членах и раз­решилось, наконец, восторженными прыжками и восклица­ниями. Точно: я был еще ребенок.

Я так был весел и горд весь этот день, я так живо сохра­нял на моем лице ощущение Катиных поцелуев, я с таким со­дроганием восторга вспоминал каждое ее слово, я так лелеял свое неожиданное счастье, что мне становилось даже страш­но, не хотелось даже увидеть ее, виновницу этих новый ощу­щений. Мне казалось, что уже больше ничего нельзя требо­вать от судьбы, что теперь бы следовало «взять, вздохнуть хорошенько в последний раз, да и умереть»....

На следующий день, отправляясь в корпус к КЭТ, я чувст­вовал большое смущение, которое напрасно старался скрыть под личиною развязности, нормального парня, желающе­му дать знать, что он умеет сохранить тайну. КЭТ встрети­ла меня очень просто, без всякого волнения, только погрози­ла мне пальцем и спросила: нет ли у меня синякоф? Вся моя скромная развязность и таинственность исчезли мгновенно, а вместе с ними и смущение мое. Конечно, я ничего не ожи­дал особенного, но спокойствие КЭТ меня точно холодной водой окатило. Я понял, что я дитя в ее глазах, и мне стало очень тяжело! КЭТ всякий раз быстро улыбалась, как только взглядывала на меня; но мысли ее были далеко, я это ясно ви­дел и пытался думать как быть?:

—«Заговорить самому о вчерашнем ДЕЛЕ? Куда она так спешила, чтобы узнать окончательно?!», — но я только мах­нул рукой, как нас позвали на ужин. По дороге ко мне при­клеился ВАДИМ:

— Серёга, скажу тебе как пацан пацану! Кэт нас всех ки­нула, она по ночам встречается с вожатыми из Большевика с Янисом и тем другим!!! Советую тебе не спать по ночам и на­блюдать, наблюдать из всех сил. Вощем, ночью, у пожарного пруда, вот где надо караулить. Ты мне спасибо ещё скажешь!

Вадим засмеялся и повернулся ко мне спиной. Он, ве­роятно, не придавал особенного значенья тому, что сказал мне; он имел репутацию отличного мистификатора и славил­ся своим умением дурачить людей на маскарадах, чему весь­ма способствовала та почти бессознательная лживость, кото­рою было проникнуто все его существо...

Он хотел только подразнить меня; но каждое его слово протекло ядом по всем моим жилам. Кровь бросилась мне в голову. Меня словно окотило ушатом ледяной воды и одно­временно поразило током! Я остолбенел и думал, что ацкая сила разорвет меня на части или я провалюсь в АД!

«А! вот что! — сказал я самому себе, — добро! Стало быть, мои вчерашние предчувствия были справедливы! Ста­ло быть, меня недаром тянуло к пруду! Так не бывать же это­му!» — воскликнул я громко и ударил кулаком себя в грудь, хотя я, собственно, и не знал — чему не бывать?

Я не знаю, как я пережил последующие два часа. По­сле всех раздумий и импульсивных решений, я взял себя в руки. Я всё выложил как на духу парням из ГР клуба, они по­нуро и молча, слушали мои откровения. Вернее я разговари­вал сам с собой. А, что они мне могли сказать или посовето­вать? Мстить? Доказать всему свету и ей, изменнице, что я умею мстить! Пытаца каким-то неимоверными УСИЛИЯМИ её привязать к себЕ? Это был провальный проект!

Сутки я находился на грани помешательства и во мгле ада. За это время я в ЮООраз все перекрутил по кругу. Прини­мал и отменял решения, убить ёё, пасть к её ногам, броситца под тепловоз или в пожарный пруд. Я представлял себе, как она может рыдать надо мною, а в толпе будут говорить:

— Этот Серёжа, он её ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ!

При этой мысли я рыдал как дитя, рыдал в умиление над этой мыслью...

ЭТО Я-КАТЯ

Нарыдавшись вдоволь, я вдруг поймал себя на мысли, что мне стало как-то легко. И даже показалось, что я вернул­ся САМ в СЕБЯ. Я посмотрел по сторонам, я брёл мимо пру­да, где молодые бойцы из ГР клуба рассматривали, как раки пожирают сгоревшего ЕЖА! Мне тут же пришёл невьебенный креатив. Для связи по лагерю, вместо мобильных теле­фонов мы использовали — короткий Римский горн или боц­манский свисток. Три длинных гудка, возвестили мобу, что намечается СЕРЬЁЗНОЕ ДЕЛО!

И вот мы уже на чердаке, а перед нами дорогостоящая и иллюстрированная дореволюционная книга «СПОСОБЫ ПОИМКИ ВОРОВ»! Нас заинтересовала ловушка «МОЛОТ ТОРА», «ОГНЕНЫЙ ДУШ», «МАТРАС ЁГА» и ещё несколь­ко других ХИТОФ. «МТ» был сопровожден рисунком: вор за­лезает в форточку, а сверху на голову, ему падает 16 пудовая гиря. Вор заходит в дверь, на него выливается кипящее мас­ло, а в лицо ударяет ДОСКА ЁГА, то есть ДУБИНА утыкан­ная гвоздями. Мы не стали мастерить ТАКОЕ ЗВЕРСТВО, а сделали ЛАЙТ ОБГРЭЙТ.

Естественно, что могу сказать — мною не двигало жажда мщения, к более удачливым любовникам (тем более им было по 21году), а просто было навалом свободного времени, и хо­телось проверить КАК РАБОТАюТ дореволюционные приспо­собления. Тем более был интригующий и практичный повод.

Мы нашли лаз, откуда вожатые из «Большевика» проле­зают на нашу территорию, разместили ловушки и подтянули «ПРОТИВОПЕХОТНУЮ КАТОПУЛЬТУ». На десерт, мы по­строили УЖАСНОЕ ПРИВЕДЕНИЕ, которому вместо голо­вы приделали обглоданного раками ЕЖА...

В первую ночь ОНИ не пришли, мы стали ждать сле­дующую.

После отбоя

я,

достал из тумбочки швецарский ножик, пощупал острие лезвия и, нахмурив брови, с холодной и со­средоточенной решительностью сунул его себе в карман, точ­но мне такие дела делать было не в диво и не впервой. Сердце во мне злобно приподнялось и окаменело; я до самой ночи не раздвинул бровей и не разжал губ и то и дело похаживал взад и вперед, стискивая рукою в кармане разогревшийся нож и заранее приготовляясь к чему-то страшному. Эти новые, не­бывалые ощущения до того занимали и даже веселили меня, что собственно о КЭТ я мало думал. Мне всё мерещились:

— О Янис, молодой прибалт — «Куда, красавец моло­дой? — Лежи...», а потом: «Ты весь обрызган кровью!.. О, что ты сделал?..» — «Ничего!» С какой жестокой улыбкой я по­вторил бы это: НИЧЕГО!

Как только вожатые заснули, мы незаметно покинули корпус и встретились в условленном месте, а потом заняли свои посты. Я уже заранее выбрал всем места, где караулить.

Парням это предприятие доставляло массу прикола и удо­вольствия...

Но НОЧЬ ТЯНУЛУСЬ СЛОВНО РЕЗИНА!

Стоя на чердаке, я мог хорошо видеть, насколько позволя­ла темнота, что происходило вокруг. Рядом вилась таинственая дорожка, которая змеей проползала под забором, носив­шим в этом месте следы перелезавших ног, и вела к круглой беседке из сплошных акаций в стороне от пожарного пруда, а потом уходила куда-то в мрак. Ночь стояла такая же тихая, как и накануне; но на небе было меньше туч и очертанья кустов, даже высоких цветов, виднелись очень ясно. Первые мгнове­нья ожидания были томительны, почти страшны...

Но прошло полчаса, прошел час; кровь моя утихала, хо­лодела; сознание, что я напрасно все это делаю, что я даже несколько смешон, что ВАДИМ подшутил надо мною, нача­ло прокрадываться мне в душу. Я покинул мою засаду и обо­шел периметр позиции. Как нарочно, нигде не было слышно даже малейшего шума — все покоилось. Даже лагерная соба­ка спала, свернувшись в клубочек у калитки. Я снова взобрал­ся на крышу чердака, увидел пред собою далекое поле, вспом­нил встречу с КЭТ и задумался...

Я вздрогнул... Мне почудился скрип отворявшейся две­ри, потом легкий треск переломанного сучка. Я в два прыж­ка спустился с чердачной лестницы и замер на месте. Быст­рые, легкие, но осторожные шаги явственно раздавались где-то рядом. Они приближались ко мне.

— «Вот он... Вот он, наконец!» — промчалось у меня по сердцу. Я судорожно выдернул нож из кармана, судорожно раскрыл его, какие-то красные искры закрутились у меня в глазах, от страха и злости на голове зашевелились волосы. Шаги направлялись прямо на меня, а я тянулся им навстре­чу... Показался человек... боже мой! Это был Янис!