— А может, ты, Рыжая, из РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО?! А?! Мама, я сейчас заплачу! — Главный мент театрально сует им свою рожу, остальные менты ржут и поддакивают начальнику.

—  Ю Кен РИНГ май фаза и звонить мой МАМА в амбасада! — Она называет номер посольства, диспетчер автома­тически набирает.

—  МАМЕ?! МАМЕ звони, я очень хочу говорить с тво­ей МАМОЙ (на сленге это хозяйка проституток). — Все мен­ты ржут, главный мент продолжает театральный гламур, из окошка диспетчера ему передают трубку.

—  Мама?! У нас тут ваша ДОЧУРКА! БАРБАРА, она же БАРБОСИК! Мамусь, ты щас быстренько приезжай и еще та­ких дочурок привези. БАБАНЬ! Адресок запиши: отделение милиции № X, в район Сретенки...

Барбара вырывает трубку и быстро выпаливает шквал телег: маза, хелп ми, ай эм ин полис, ай воз ин концерт, ай эм ин Сретенка и т. д... Диспетчер разъединяет их...

Главный мент сует им два пальца, по типу как в филь­ме «Джентльмены удачи» — «У-ТЮ-ТЮ, моргалы выколю», телки отчебучивают дикий пируэт.

Одна кусает босса за палец, другая бьет по яйцам, тре­тья царапает рожу, менты бросаются на них, начинается ад­ский визг, бешеные вопли, ор! У начальника хлещет кровища, весь пол в крови, он сам орет, мочилово, возня. Их растаски­вают по камерам, у одной англичанки падает сумочка, отту­да вылетает ксива...

На бешеные крики выходит седой мент с усами, он безу­частно смотрит на все, поднимает ксиву и ох...вает: РЕАЛЬ­НЫЙ ГРЕЙТ БРИТЕН. Он сует ее в рожу начальнику, тот бледнеет, даже бледнеет кровь, у него плохо с сердцем, ему вызывают «Скорую помощь». Начинается аццкий перепо­лох... Приезжает КГБ, машины ДИПКОРПУСА, все извиня­ются, всех выгоняют нах, кроме Саббата... Небольшим мобом бредем в сторону особняка.

Около особняка жирно стоит «Бентли», оттуда выска­кивают рыжие-конопатые, бросаются к нам, мы обнимаем­ся, целуемся и орем УРА! Близится рассвет. Маза и фазер на английском посылаются в Ад, поднимаемся ко мне на ФЛЭТ: пьем, курим травку, танцуем и т. д...

Утром мы покатили на дачу с англичанками, ох...вшие, ехали в электричке с урелами в концертных и лондонских прикидах, в тамбуре курили ПЫХ, чуть не подрались с уре­лами.

Бродили по берегу громадного озера и жгли костер, жа­рили шашлык, выпили всего одну бутылку «Whisky». Девуш­ки читали Шекспира на русском языке, а я — тексты Iron Mauiden на английском. Все было очень романтично, жирная партийная дача, банька, камин и большие кровати. Англичан­ки интересовались, когда из командировки приедет папа Рунева...

Через два дня я приехал в Москву, первым делом мы ре­шили эвакуировать аппаратуру, менты повесили тот замок, который купила телка, один ключ был у меня. Сорвали печа­ти и зашли в помещение, быстро погрузили аппаратуру в так­си, но далеко уехать не смогли. Толик Тбилиси позвонил в ментуру, нас снова приняли. В ментовке мы встретили Саббата, его, наверно, пытали, он выглядел не очень, мы дали ему пачку «Явы». Через три часа нас всех вместе с Саббатом от­пустили, я решил двинуться в особняк, но было уже поздно. Там вовсю шел обыск, из окон вылетали матрасы, подушки и пластинки металла. Мы позырили со стороны, покурили, было немного грустно, и разбежались по домам...

Дома все было пока тихо, родители были не в курсах. Се­стре я сказал, чтобы она не подзывала меня к телефону, два раза звонил стремный голос. Я собрал вещи и отправился в бега, впрочем, это было не очень далеко. Моя подружка зави­сала на квартире тети, в 10 минутах езды, я отправился туда и неплохо провел время — двое суток. Потом я устал от нее и вернулся «гоу хоум».

Вскоре позвонили, я забыл про шифр и взял трубку, зво­нили ОТТУДА! Сказали, чтоб я завтра приперся на Лубян­ку, в КГБ.

Сестра погладила мне рубашку, а мама галстук, я оделся и пошел, папа выдал папку с коммунистическими газетами, где я писал статьи о плохой жизни в СССР. По дороге я думал: если меня отправят в концлагерь, Сева Новгородцев из «ВВС» расскажет об этом или нет?

От Китай-города прошелся пешком, в приемной меня уже ждали двое людей в дорогих пиджаках с правильными чертами лица. Они были очень вежливые и корректные, го­ворили не спеша, тихо и вежливо.

Началась стандартная процедура:

Имя, фамилия, откуда появился, че там делал, зачем спи­лил замок и т. д.

Ответ такой: — Фамилия такая, замок упал сам, рубил на гитаре, не знаю никого, познакомился на концерте.

Вопрос: — Есть сведения, что вы со всеми теми постоян­но бухали в «Ладье»!

Ответ такой: — Возможно! Я хожу в разные пивнуш­ки, это законом не запрещено. Люди бухают, ведут шутей­ные разговоры, паспорта не спрашивают, после водки хер че вспомнишь — кажись, про рыбалку говорили и как от пацана телка ушла Маруся.

Вопрос: — Маруся с Дерибасовской или с Арнаутской?

Ответ такой: — Ее, наверно, не Маруся зовут, а может, Надя. Я вообще-то музыку люблю и рок играть на гитаре...

Вопрос: — Вы исполняете песню фашисткой группы KISS «Ай воз борн, фо ловин ю, бейби»?

Ответ: — В фашизме я не разбираюсь и песен таких не исполняю. У нас свой репертуар.

Вопрос: — Сколько у вас песен советских композиторов?

Ответ: — У нас только русские песни. Я — русский!

Вопрос: — И по паспорту и в душе?

Ответ: — ДА! Я РУССКИЙ!

—   Ага, отлично! Распишитесь. — Формальности закон­чились.

Заходит старший, солидный мужчина, интеллигентный, современный:

—  А как поживают актрисы из Риги?

—  В Юрмалу уехали, на конкурс молодых талантов. Рай­монд Паулс им песню сочинил, в джазовой обработке: «Под­московные вечера...»

—   Ну, если в следующий раз вам вздумается привлечь дочь посла США к уборке улиц в центре Москвы, пожалуй­ста, проинформируйте. А хотя лучше из ваших «Московских Новостей» репортеров позовите, пусть репортаж сделают: «Свободный труд на благо МИРА!»

—  Хорошо. Только Амалия — внучка бедного фермера из Техаса!

—  Вот и я говорю, дочка нефтяного магната! Амалия! Ка­кое романтическое имя!

—  Магната???

—  Ну вы общайтесь. До свидания, Сергей Евгеньевич.

Молодой разрешил мне закурить, мы разговорились на

абстрактные темы, он спросил:

—  Почему молодежь не любит советский строй?

—  Коммуняки рок запрещают, а Пугачиху слишком мно­го крутят! А кому такая понравится? Только толстым теткам из буфета, которых никто не е...д.

—  А София Ротару? Или Валерия?

—   Она грустная. Если ее трое парней, например, будут пороть, она наверняка станет плакать, а кому нужны такие — печаль и слезы?

Следователь аккуратно все записал.

В конце разговора я спросил:

—  И что нам теперь делать?

—  Да без проблем! Рубите себе на здоровье. Залигуйте тексты, вступите в РОК-ЛАБОРАТОРИЮ и — полный впе­ред!

—  В РОК-ЛАБОРАТОРИЮ??? А что это такое???

—  Вот вам телефон. Ответственный сотрудник там все и расскажет. Он специалист в этом деле. Да здесь и недалеко, на другой стороне площади, рядом с ГУМом. — Он каллигра­фическим почерком начертал:

«БУЛАТ ТУРСУНОВИЧ. ЕДИНЫЙ МЕТОДИЧЕСКИЙ ЦЕНТР. Тел 95Х-ХХ-ХХ».

—  А аппаратуру забрать можно?

—   Да сейчас прямо и забирайте, а то украсть могут и какому-нибудь барыге продадут, например, из ресторана в САЛТЫКОВКЕ!

—  В Салтыковке???

Когда я уже уходил, он догнал меня в коридоре и сказал:

—  Сергей! Только не пытайтесь искать Толика.

—  Почему?

Следователь помялся и сказал:

— Он уехал в ТИФЛИС!..

P.S. Анет, Барбара, Сюзи — оказались молодыми стаже­рами английской разведки МИ-6, их выдворили из СССР в начале июля 1985 г., в преддверии Московского международ­ного фестиваля молодежи и студентов.

Папа Рунева — оказался тайным сотрудником МИД и агентом ГРУ в Афганистане (1977—1989).

Директор ЖЭКа № 2 товарищ Ежов вернул мне все день­ги, которые я ему отчинял в течение полугода, а также аппа­ратуру.

Начальника отделения милиции на Сретенке отправили с понижением в Салехард.