Поиск
Из цикла «ЛЮБОВИ ПЛЕН»
1. «Моя любовь не девочка, что зарится…»
Моя любовь не девочка, что зарится
На молодости смех и лепоту.
Моя любовь уставщица и старица
В монашеском, в раскольничьем скиту.
Она строга – не молвит слова лишнего,
Потупленный не часто вскинет взгляд.
Она бледна, и только губы, вишнево
На лике рдея, точат тайный яд.
Увидит грех – от страха не опомнится,
А на нее подумать – и не смей!
Но ты не верь смиреннице и скромнице,
К ней по ночам летает вихрем змей.
Как прилетит, да о пол как ударится,
Да кликнет Дивьим кликом от окна –
Моя любовь не постница, не старица,
А Соловья-разбойника жена.
И страстной мукой мается и тешится
Моя любовь потемочной порой,
Творя закон – угодница и грешница –
Лихой забавой, смертною игрой.
А утро чуть – по писанному, петому
Она стоит и молится – кому?
Любимому ли, благостному Этому –
Иль милому и страшному Тому?
2. «Тонкий бумаги лист, чуть-чуть керосину…»
Тонкий бумаги лист, чуть-чуть керосину,
щепка сухая, горсточка темных углей –
как мало надо, чтоб не совсем застынуть
на олютелой, глухой, как мороз, земле.
Из-под ресниц взгляд, голос, от дрожи шаткий,
скажут ли онемелому сердцу: оттай –
мало нам, мало – жизнь всю без остатка,
мало этого, мало – смех, песни отдай.
Станешь худым, бледный, станешь седым, тихий,
встанешь – изнеможен, ляжешь – как в белый гроб.
Нет в мире руки – у любви, у волчихи,
у ненасытной, добычу исторгнуть чтоб.
3. «Под вечер солнце холодней»
И долго нежная заноза
Шипов любви не отдает.
Вячеслав Иванов
Под вечер солнце холодней,
К закату глуше дышит роза,
Лишь та любовная заноза
Язвит больней на склоне дней.
Рокочет гром, гремит обвал
Там, над моей глубокой шахтой.
Я только слышу тихий шаг твой –
Морских глубин лавинный вал.
Слепа бесшумная тоска
Ко всем огням земного шара.
Я только вижу тень загара
На нежной коже у виска.
Не откреститься у икон,
Не отмолиться за обедней.
Знать, нежный шип любви последней
Анчара соком напоен.
4. «Все-то романические нити…»
Все-то романические нити
Налицо, мне сердце сетью кроя:
И уклон наперерез событий,
И герой космического строя,
И влюбленность – стрелки устремленье
К полюсу, упрямая загадка –
И страданье – от несовпаденья
Зримого и мнимого порядка,
И борьба – хоть отбавляй, довольно –
Между мной-собой, другим-собой, ах, –
Как томится сердце, безглагольно,
Беспредметно, в частых перебоях.
Только нет в колоде карт фатальных
Дамы Пик, моей зловещей масти.
Нет ее – безжалостныя Тайны,
Нет ее – владетельный Страсти.
Водоем – но без воды стеклинок,
Полночь, но безлунна и беззвездна,
Пышный пир торжественных поминок,
А по чьей-то по душе – безвестно.
Оттого и вся я так обманно
У причуд во власти, у пристрастий,
Что не сшиты моего романа
По листам разрозненные части.
Будет ночь: войдет она и станет –
Дама Пик, владетельная Карта –
И в лицо мне древняя заглянет
Родина моя – Ариаварта –
Там, где в смерти неотступной дружен
Со змеиным жалом зверя коготь,
Там, где жены за убитым мужем
Уходили огненной дорогой.
Эго я – молитва богомольца
И проклятье преисподней раю.
Эго я свои сжимаю кольца,
Нежно обвиваю – убиваю.
Кто-то ляжет жертвой тяжеб давних
Даме Пик, владетельнице прочих?
Первый встречный паренек-забавник,
Первый встречный ласковый молодчик.
Усмехнется милый в смертном лязге,
Беспощадной нежности уликой.
И пойдем – трагические маски –
Вместе мы на суд Любви великой,
Там узнать, что душная пещера,
Где зарыты Дамой Пик мы двое –
Только рама узкого размера
Для романа мирового строя.
ЛУЧИНКА
1. «Лучинка, щепочка белая…»
Лучинка, щепочка белая,
Занозистая, бескорая!
Вы, рученьки неумелые,
Лучину щипать не спорые.
Ножом-колуном по дереву,
Железным я по смолистому.
Раздайся, древное черево,
Ты брызни седыми искрами,
Зажгись, задымись угарами,
Лучинка, с конца обуглена.
Займись, моя песня ярая –
Надрубленная –
Разлейся хохотом-рокотом,
Огнями сверкни потешными –
И прочь пропади ты пропадом,
Как щепка, дотла истлевшая.
Лучинка сухая, дымная,
С огнем да с железом дружная.
Ты песня глухая, зимняя,
Безумью ряжена-сужена.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: