Незачем открывать то, что не должно быть известно кому-либо, кроме оборотня и его стража. Впрочем, какой из меня страж, какой спаситель, какой хранитель? Двадцатилетняя студентка, умудрившаяся вляпаться в глобальные неприятности, зато... спасшая Игната одним касанием.

Я уставилась на свои ладони, словно ища в них какие-то магические силы. Обычные руки с изломанными ногтями  — как смогли они сотворить чудо?

— Кира, — Игнат позвал меня, отрывая от раздумий. — Ты могла погибнуть, если бы тебе не хватило сил.

— С чего ты взял?

— Скажем так, природа оборотня открылась мне за секунду до того, как я попытался умереть в первый раз. — Ирина приложила ладони к губам на этих словах, но Фирсанов продолжил, как ни в чем не бывало. — В ту секунду оборотень во мне научился подчиняться человеку, но я так испугался, что ты вздумаешь меня спасти... что, видимо, не рассчитал своих сил, когда выпихнул тебя в коридор.

 — Да ты её чуть не прикончил! — возмутился Артем, набирая на телефоне очередной номер. — Да-да, Весенняя улица, дом семнадцать. Через сколько будете? У нас тут крестьяне с факелами!

Ирина не позволила брату встать, и Игнат рухнул обратно на алое покрывало, застилающее кровать.

— Кира, — вновь обратился он ко мне, — ты ведь и сама понимаешь, что одно неверное движение — и тебя было бы не спасти?

— Ну и что?

Я дернула плечом.

— Короче, рассказывайте. — Артем уселся по-турецки, склонил голову набок. — У нас есть минут пятнадцать. Дверь заперта, других развлечений всё равно не имеется, а раз вы оба живы и здравствуете, валяйте. А то каждое ваше «расскажу как-нибудь позже» кончается литрами крови.

Я посмотрела на Фирсанова, прося о помощи, но тот с какой-то особой мстительностью усмехнулся и скрестил на груди руки. На которых не было и следа свежих ран.

— Да-да, Кира, рассказывай. Ты же всё это затеяла.

— Что вы видели? — спросила Ирину с Артемом.

— Тебя, кровь... — начала Фирсанова.

— И что-то невообразимое, — закончил её бывший парень.

— Спасибо за емкую характеристику меня, — рассмеялся поразительно жизнерадостный Игнат.

Ему бы корчиться в предсмертных муках, но нет, улыбается во все тридцать два.

— Нет, честно. Тебя видно не было, — сказал Артем, а Ирина закивала. — Что-то мечущееся, кричащее, воющее. Ты изменялся за секунду, но потом… изменялся вновь?

Игнат поморщился, поэтому утвердительный ответ сорвался с моих губ и завис в воздухе. Пугающий, не укладывающийся в головах.

— Сколько это продолжалось? — уточнила у Артема.

— Минуту, возможно, две. — Тот посмотрел на экран телефона. — Ну а потом ты кинулась к Игнату, побелела так, что хоть в могилу закапывай.

— Из носа хлынула кровь, — добавила Ирина.

Я машинально потерла сухое лицо рукавом. Представляю, какое чудовище сейчас вместо меня предстало перед друзьями-товарищами-недругами. Надо бы умыться перед тем, как выйти к честному люду.

— Ну а потом ты рухнула без чувств, зато Игнат, который абсолютно точно умирал, как поднимется и завопит, что надо делать ноги, пока нас не порвали на лоскутки. У вас там какой-то энергетический обмен любезностями случился, что ли?

— Почти, — согласилась я. — Только всё описанное тобой по моим подсчетам длилось почти вечность...

Фирсанов грустно взглянул на меня, покачал головой и, кажется, хотел что-то сказать, но промолчал. Я же описывала всё увиденное спокойным тоном человека, которого не удивить ничем, даже воскрешающими оборотнями. О наследии, стражах, смертельной опасности и остальном. Я рассказывала, задыхаясь от воспоминаний о бесконечных превращениях Игната, о вцепившемся в горло страхе, о том, как гнала по венам и артериям кровь, как сама обратилась в неё.

— В любом случае, всё получилось, потому не понимаю, что не устраивает Игната. — Вернула ему тычок. — Кстати, как обстоят мои дела? Много переломала конечностей?

— Руку точно, скорее всего, ещё ногу подвернула, — отчитался Артем, не переставая пялиться в телефон. — Остальное незначительное. Залатаем, когда кто-нибудь за нами придет.

Сразу стало как-то спокойнее. Значит, боль во всем теле была помножена на переживания, тревогу за Фирсанова, ощущение собственной никчемности. Ничего значительного — это замечательная новость. Чуть ли не лучшая за сегодняшний день. Знать бы ещё, что всё в порядке с ребенком...

— Кира, спасибо тебе за всё, — тихо проскулила Ирина, от которой остался лишь бледный призрак в измятом костюме.

— Теперь я достойна делить с ним постель? — усмехнулась беззлобно.

Щеки Ирины залились краской.

— Прости.

— Уже, — махнула здоровой рукой и медленно, стараясь не опираться на больную ногу, двинулась в сторону ванной комнаты, чтобы умыть заляпанное кровью лицо.

Из зеркала улыбнулся большеглазый монстр с такими мешками под глазами темно-синего цвета, что в них можно спрятаться. Я наскоро умылась, но монстр никуда не делся —  правда, стал чуть благообразнее прежнего.

Зазвонил телефон, и Артем моментально ответил на звонок.

— Да-да! Подъезд со стороны магазина! Всё в порядке, но лучше очистить отель от любопытных зевак. Где нас будет ждать врач? Ясно. Договорились, скоро будем, — говорил он, пока мы вслушивались в тишину за дверью. — Так, кто понесет Киру? — задумчиво поинтересовался, окончив разговор.

— Я, — без раздумий ответил Фирсанов.

— Если ты совсем плох, то могу я, — аккуратно предложил Артем.

— Не дождешься, — волчья ревность в Игнате вновь подняла голову.

— А я не могу понести себя сама? — спросила я озадаченно, но посмотрела на спорщиков и поняла: не могу.

Впрочем, боль в подвернутой ноге нарастала, потому вряд ли бы я доковыляла до улицы самостоятельно. Игнат легко, точно пушинку подхватил меня и перекинул через плечо.

— Эй! — возмутилась я, ощутив себя дубиной на плече неандертальца. — Не очень-то романтично. И вообще ты недавно кровью истекал, — напомнила, свисая с его рук и обреченно смотря на пол. — Не боишься в обморок грохнуться?

— Не боюсь, — отрезал Игнат. — Волк принял на себя все ранения. Почти всё благополучно заросло.

Удобно, ничего не скажешь. Запомню на будущее, если когда-нибудь захочу прикончить Фирсанова

Артем отодвинул шкаф и первым вышел в опустевший коридор. Н-да, не удивлюсь, если в интернете нас уже прозвали дьяволами и собираются сжечь под пляски у костра. Лестница, ведущая на первый этаж. Тишина. Входная дверь.

— Готова? — спросил Игнат шепотом.

— Угу.

— Не волнуйся, нас не съедят, — усмехнулся он и ногой пнул дверь.

***

Было глупо надеяться, что оборотни — даже самые влиятельные — сумеют замять это дело. Освободить нам путь к спасению — возможно; но зеваки столпились у гостиницы в безумном количестве. Или мне показалось, или справа моргнула вспышка фотокамеры.  Люди — или оборотни — в черных солнцезащитных очках оттеснили нас от бушующей толпы. Но тут в моей голове что-то щелкнуло.

— Пусти.

— Ни за что. — Игнат, напротив, прижал меня сильнее.

Не сомневаюсь, что он догадывался, какие мысли могут родиться в моей напрочь отбитой голове. Осталось только убедить его, что это всё делается ради нас, ради всеобщего спокойствия, ради мира во всем мире, в конце-то концов.

— Тогда неси меня в массы, — я добавила ему на ухо план действий.

Фирсанов подчинился, сказав только:

— Чокнутая.

При виде нас зеваки замолчали, а потом начали задавать вопросы с удвоенной скоростью. На нас уставилось с десяток телефонов, и каждый, без сомнения, записывал доказательства нашего безумия с самых разнообразных ракурсов.

— Слушайте и записывайте, — произнесла я с рук Игната. — Повторять не стану. Его имя — Фирсанов Игнат Владимирович. Он — оборотень. — Хватка Игната ослабла от моей честности, и я сумела слезть с рук, приземлившись на подвернутую ногу.

От боли потемнело в глазах. Чего только не сделаешь ради общего блага...

Фирсанов возвышался надо мной, не зная, что делать с полоумной женщиной, а я продолжала: