— Конечно, тяжелый удар, — с сарказмом повторила Линнет и добавила, обращаясь к Джослину: — Это Гельвис де Корбетт, дочь нашего сенешаля. Они вместе с матерью отвечали за порядок в замке в течение последних пяти лет. — Линнет сказала это, чтобы поставить девчонку на место и унизить в глазах Джослина.

Девушка бросила на Линнет сердитый взгляд, затем подошла поближе к Джослину. Когда она помогала ему надевать новую рубашку, ее голос звучал тихо, но все так же страстно.

— Милорд, я буду рада сделать для вас все, что вы попросите у меня, чтобы вам... угодить. — Последнее слово было сказано с особым ударением и прозвучало как обещание.

Линнет едва сдерживала себя, ругательства так и рвались с ее языка. Глаза Джослина горели, а лицо порозовело, что явно говорило о его вспыхнувшей ответной страсти.

— Тогда сделай для меня вот что, — вдруг сказал он с явным раздражением, и его голос в эту минуту напоминал бас Вильяма Железное Сердце. — Убирайся прочь с глаз моих и возвращайся к своему бывшему хозяину, точнее к тому, что от него осталось, раз уж тебя так беспокоит его душа. Волнуясь о его посмертной судьбе, ты забыла о своих прямых обязанностях. Можешь больше не утруждать себя своим присутствием.

Гельвис де Корбетт раскрыла рот от удивления и непонимания, как будто он говорил на другом языке.

— Вон! — рявкнул Джослин, словно раненый медведь.

Девушка вздрогнула от испуга, и, посмотрев сначала на него, а затем на Линнет, повернулась я выбежала из комнаты.

— Она всегда утешала Джайлса, когда он здесь всем заправлял. Вы можете тоже воспользоваться ее услугами. Судя по ее поведению, вы ей приглянулись. — Линнет произнесла это с презрением и некоторой враждебностью.

— Вы считаете, что здесь, в нашем доме, в котором хозяйничает моя жена, я последую глупости своего отца и возьму себе в наложницы другую женщину? — сердито спросил Джослин, и, прежде чем она смогла встать или вскрикнуть, он обнял ее за талию и крепко подтянул к себе, опускаясь все ниже к ее губам.

Перепугавшись вначале, Линнет даже не могла пошевелиться. Вспыхнувший в ее сознании образ Раймонда де Монсорреля, сжимающего ее в своих объятиях в этой же комнате, сменился страстным поцелуем Джослина, теплом его прикосновения, ощущением острого запаха его пота. Если чуть ранее она чувствовала себя скованной и напуганной, то теперь ей стало хорошо, и она расслабилась.

Он медленным и волнующим движением руки погладил ее по спине, а затем, крепко обхватив тело, прижал к себе. Ее спина напряглась. Всем своим существом она почувствовала в себе ответное желание. Поцеловав ее в губы, он, задыхаясь, стал шептать ей на ухо слова любви. Затем, взяв ее руку, начал медленно проводить ею вдоль своей груди вниз и от ощущения легкого прикосновения ее пальцев застонал от наслаждения.

Линнет знала, что нужно делать. Раймонд однажды показал ей, положив ее руку на свои штаны, чтобы она погладила скрывающегося там и дрожащего от желания монстра. Да, она знала: чем быстрее настанет облегчение, тем скорее она окажется свободной, но не здесь, где свидетелями их любовных забав являются четверо раненых мужчин, две служанки и, вполне возможно, ее сын, если он вдруг проснется. Женское достоинство не позволяло ей заходить слишком далеко.

Она выхватила свою руку и попыталась высвободиться из его объятий.

— Отпустите меня. Прошу вас, отпустите меня! — зашептала она, вырываясь. Когда же он не ответил, а только крепче прижался к ней, безмолвно шевеля губами, она запаниковала, опасаясь, что ей придется подчиниться его грубой мужской силе. Линнет сумела освободить одну руку и что было мочи ударила ею по его недавно перевязанному плечу.

Это на него подействовало. Он вскрикнул от боли, и его хватка ослабла. Воспользовавшись моментом, она отскочила и посмотрела ему в лицо, тяжело дыша и глядя на него.

Джослин тоже уставился на нее, словно ничего не понимая, а затем, выругавшись, уселся на сундук. Он весь как-то сжался и, плотно стиснув зубы, здоровой рукой взялся за поврежденное плечо, задыхаясь от нестерпимой боли.

Линнет, все еще готовая убежать, наблюдала за ним с невольным опасением.

Его дыхание выровнялось, и он посмотрел на нее из-под спутанных темных волос.

— Глупо все получилось, — сказал Джослин.

Линнет смерила его полным отвращения взглядом, и он быстро покачал головой — выражение его лица стало виноватым.

— Боже мой, я не хотел этого. — Он протянул свою руку. — Это все из-за того, что я целый день провел в седле, а тут еще эта служанка... — Он замолчал, а затем с раскаивающимся видом произнес: — Я даю вам честное слово, что этого больше не повторится.

Линнет устало посмотрела на него. Она не ожидала такого поворота событий. Знала по своему бывшему супругу, что Джослин мог бы избить ее, за то что она ему отказала, и все могло бы закончиться иначе, не в ее пользу. Ей крупно повезло, и в ней проснулось слабое угрызение совести.

— Вы напугали меня, — сказала она. — Я не хотела вас обидеть.

— Я тоже. Я не желаю жить в доме, похожем на дом моего отца. — Он не стал продолжать разговор на эту тему, но, как бы вспомнив что-то, после короткой паузы сделал глубокий и продолжительный вздох, почувствовав неприятный запах, исходящий от его тела. Это заставило его поморщиться. — Здесь где-нибудь можно помыться? От меня не очень хорошо пахнет.

— Думаю, что можно, я сейчас выясню. — Линнет слегка расслабилась, так как их разговор принимал для нее более приемлемый оборот. — А что насчет серебра?

Он взглянул на большую кровать и на матрасы, которые недавно были взяты из-под гроба и теперь валялись здесь в беспорядке. В надежном и уютном месте, среди гусиного пуха, покоились четырнадцать маленьких кожаных мешочков, каждый из которых был доверху наполнен серебром.

— Пусть останется здесь, пока у меня не появится время заказать у плотника новый сундук.

— Вы будете спать здесь? — Задавая этот вопрос, Линнет почувствовала, как покраснела. До этого момента она совсем не задумывалась над тем, кто и где должен спать во время ее траура по умершему мужу.

Он косо улыбнулся.

— Это все равно что приглашение для лисы провести ночь в курятнике. Я бы никогда не смог совладать с искушением, останься с вами в одной комнате. Стивен готовит для меня постель в другом помещении, выходящем окнами на часовню, чтобы я постоянно помнил о вашем трауре и пребывал перед ним в состоянии благоговения до Михайлова дня.

— И вы доверяете мне деньги? — черт дернул ее задать этот вопрос.

— Вы же не ограбите своего собственного сына? Да, я вам доверяю. — В его голосе чувствовался мягкий укор, как будто он подозревал, что она нарочно пытается дразнить его.

После того как он ушел, Линнет побрела к кровати и уселась на нее. Ей стало бы легче, если бы он взял деньги с собой и не говорил о своем доверии к ней, глядя на нее такими глазами. Нет, она не станет грабить Роберта. Он — вся ее жизнь, и ради него она сделала бы все, даже ограбила Джослина. Вчера вечером в Лондоне они с Мод зашили в матрас четырнадцать мешочков с деньгами, но в одном из уголков матраса лежали еще тридцать марок серебра, которые она тайно взяла из сундука в ночь, когда умер Джайлс. Это была ее надежная защита на будущее, ее собственный запас.