Когда Линнет встала, чтобы уйти, Агнес больше не пыталась ее удержать. Она тихо покачивалась на кровати, как бы убаюкивая кубок с напитком, словно это был ребенок, и бормотала себе что-то под нос.

* * *

Со времени последней встречи Вильяма де Роше и Конана де Гейла прошло уже более двадцати лет. Тогда Вильям, вынув свой меч из ножен, долго гонялся за Конаном из башни в башню, из комнаты в комнату, по всему двору, пока не выгнал его прочь через ворота Арнсби. Он захлопнул их перед его носом и приказал больше никогда не появляться здесь, иначе он его повесит.

И вот они вновь столкнулись друг с другом.

— Что, хочешь вздернуть меня на виселицу? — спросил Конан в своей обычной самоуверенной манере и встал, опершись на бедро, возле которого висел меч.

Вильям стиснул зубы и сделал резкий вдох, как будто его ударили кулаком в живот.

— Лучше не искушай меня, — проворчал он и схватился за ремень, сжимая его так, словно это горло Конана. — Для чего ты сюда приехал, доставлять неприятности?

Конан прищелкнул языком.

— Ты всегда меня несправедливо судил, Вильям, да и что, собственно, изменилось? Ты и сейчас считаешь меня закоренелым злодеем. Впрочем, не беспокойся, я не собираюсь здесь надолго задерживаться. Я так же с трудом переношу твое общество, как и ты мое.

Вильям уставился на наемника.

— Он теперь служит мне, — спокойно сказал Джослин. — Мне позарез нужны люди. Ты сам знаешь, какие события разворачиваются кругом, необходимо держать ухо востро, а Рашклифф защищают сейчас люди, которые могли бы украсить разве что сборище придурков, — одни лентяи и олухи, я не нахожу других слов.

— Ты сам, должно быть, круглый олух, если додумался нанять его! — проворчал Вильям.

— Не такой уж олух. Он опытный наемник, не раз проверенный и закаленный в битвах, о чем говорит шрам на его лице, — ответил Джослин, буравя отца острым взглядом. — Или ему, может быть, лучше податься к восставшим?

Железное Сердце плотно стиснул зубы.

Конан заулыбался, и морщинки вокруг его глаз углубились от откровенного веселья.

— Он действительно думает, что так будет лучше, — сказал он Джослину. — Мне бы тогда пришлось заботиться о Рагнаре, не так ли?

Джослин бросил на него предупреждающий взгляд и сделал резкое движение правой рукой. Невозмутимый Конан продолжал потешаться, при этом шрам превращал его улыбку в злобный оскал.

— Он в самом деле твой дядя? — спросил Мартин, присоединившийся к трем собеседникам и остававшийся до сей поры незамеченным. Мальчик посмотрел на Конана с тем же любопытством, с каким разглядывал медведя на ярмарке в Смитфилде.

Джослин засмеялся, взъерошив остриженные рыжеватые кудри своего младшего брата.

— Боюсь, что да, но пусть его внешность не смущает тебя. — Он взглянул на Конана. — Хотя он и является помехой в светской беседе, но относится к той породе людей, которых я хотел бы иметь у себя за спиной на поле боя.

Конан поднял брови, пытаясь изобразить на своем лице удивление.

— Очень мило с твоей стороны, что ты это заметил, — проворчал он, но Джослин видел, что ему приятно слышать такие слова.

— Почему ты не на занятиях? — строго спросил Вильям своего младшего сына, положив тяжелую ладонь ему на плечо.

Мартин бесстрашно посмотрел на своего отца.

— Сэр Ален отправил меня за другим мечом. Старый, деревянный, которым я пользовался, сломался.

— Ах, значит, ты сейчас идешь за новым мечом?

— Да, отец. Но я решил, что поступлю более вежливо, если задержусь и поприветствую наших гостей.

Губы Вильяма слегка искривились. Усилием воли он опять взял себя в руки.

— Сомневаюсь, что тебя остановили правила приличия. Длинный любознательный нос — вот что привело тебя сюда. Ну, ладно, поторопись, а то тебе придется отвечать перед сэром Аленом за опоздание. — Он хорошенько потряс мальчика за плечо и отпустил его.

Едва ушел Мартин, как появился Роберт, бежавший через гостиную, поблескивая своими светлыми волосами. Задыхаясь, он подскочил к Джослину, и тот поднял его на руки.

— Где твоя мама? Она знает, что ты здесь?

Роберт кивнул и ткнулся лицом в шею Джослина, обнимая его. Джослин почувствовал, как часто бьется у мальчика сердце.

— Она отправила меня к вам, — сказал Роберт. — Та леди, которую мы навестили, — не очень хорошая. Она мне совсем не понравилась. Но она упала, и мама осталась, чтобы помочь.

Джослин вопросительно посмотрел на Вильяма поверх светлой головы мальчика.

— С Агнес в последнее время происходит что-то странное, — сказал отец, пожав плечами. Было видно, что ему неприятно об этом говорить. — Все свое время она проводит, размышляя о Рагнаре и Иво и придумывая всевозможные способы, как им завоевать мою благосклонность.

Джослин, еще крепче прижав к себе Роберта, ничего не ответил. А что он мог сказать? Агнес всегда казалась ему одержимой. Она страстно желала, чтобы звезда Рагнара прочно закрепилась на небосклоне Арнсби. А Джослин представлялся ей кометой, грозившей затмить своим светом сводного брата. Учитывая текущие события, было не удивительно, что Агнес источает яд, узнав, что здесь находится соперник ее старшего сына.

— Весной, когда Мартин будет воспитываться в доме де Люси, я собираюсь купить ей место в Саутуелле, чтобы она жила там вместе с монахинями, — добавил Вильям.

— Следовало сделать это много лет назад, приятель, — грубовато посоветовал Конан. — Я всегда думал, что у нее не все дома.

Рот Вильяма искривился.

— Она мое наказание, — сказал он. — Я терплю ее присутствие, как власяницу, уже больше половины своей жизни.

«А она терпит его присутствие, и все ради своих сыновей, — подумал Джослин. — Вряд ли она согласится пойти в монастырь, когда их будущее остается под большим сомнением».

— Я видел еще одну леди на лестнице, — заговорил Роберт, уловив наступившую паузу в беседе взрослых. — Очень приятная леди. От нее пахнет цветами.

— Правда? — сказал Джослин, не обращая особого внимания на это замечание.

— У нее волосы длиннее, чем у мамы, почти до колен, и она одета в нарядное зеленое платье со свободно свисающими рукавами, — пролепетал Роберт.

От его слов, как от падающих в воду камушков, исходила рябь, волнуя возникшую тишину и одновременно создавая какую-то таинственность. Взгляды присутствующих выражали неописуемый ужас. Лицо Вильяма стало пепельным.

— Боже! — пробормотал Конан и, перекрестившись, уставился на ребенка, почувствовав, как по его спине пробежали мурашки.