— Я... я не знаю. Она ничего не говорила, до того как заболела. — Джослин сел в кресло возле кровати и начал в отчаянии ломать себе руки. — Думаю, еще слишком рано, и у нас было совсем мало времени. И тут же мелькнула предательская мысль: «А с Раймондом де Монсоррелем?» Он бросил взгляд на маленького мальчика. Жар несколько спал, и казалось, что малыш крепко и спокойно спит. Он походил на свою мать, в нем не узнавалось почти никаких черт де Монсоррелей, за исключением, может быть, подбородка и выступавших скул. А какая разница, которому из де Монсоррелей они принадлежали. В голове Джослина уже все переворачивалось от острой боли, делая его совершенно беспомощным. Перед глазами заплясали маленькие цветные точки, исполняя своенравный танец, и он тихо простонал.

— Тебе нужно поспать, — сказал Железное Сердце, бросив на него озабоченный взгляд. — Ты причинишь себе больше вреда, чем пользы, если будешь так над собой измываться. Все, что ты здесь делаешь, может сделать и простая служанка. Ступай.

Джослин испугался. Мысль о том, что Линнет в бреду перескажет служанке или отцу тот вздор, который он недавно услышал, заставила его покачать головой и отказаться от этого предложения. Кроме того, он вспомнил, как потерял Джуэля и Бреаку.

— Не могу, — прохрипел он уставшим голосом.

— Ты должен. — Железное Сердце положил руку Джослину на плечо и посмотрел ему в глаза. — Я не знаю, насколько верны тебе твои люди, но, если будет необходимо, я отдам им приказ схватить и связать тебя. Майлс и Конан уж точно не станут колебаться.

— Ты не посмеешь! — Джослин, побледнев, тоже пристально посмотрел на отца, от ужасной головной боли его чуть не стошнило.

После такого ответа Железное Сердце убрал руку с плеча Джослина и направился к двери, набирая в легкие воздух, чтобы позвать кого-то из воинов.

— Боже мой, ты ничего не понимаешь! — прокричал Джослин надломленным голосом. Но горло его сдавило, и крик застрял где-то в груди. Он сделал еще одну попытку, но от этого только сильнее заболела голова. — Когда-то у меня была любимая женщина и ребенок, но я потерял их, потому что меня не было рядом с ними в минуту опасности!

Железное Сердце на секунду закрыл глаза, как будто Джослин своим откровением причинил ему физическое страдание. Повернувшись, он сделал два шага по направлению к сыну и остановился. Его руки сжались в кулаки от нервного перенапряжения, он судорожно несколько раз сглотнул, словно частыми глотками что-то пил. Когда же заговорил, то слова он произносил с большим трудом. Казалось, что он толкает в гору огромный камень:

— Меня тоже не было рядом с твоей матерью, и это самое ужасное. Вернувшись из военного похода, я увидел, что она уже мертва, хотя тепло еще не совсем оставило ее тело, и мне чудилось, будто она жива. — Он горько усмехнулся. — Кругом разносят слухи, что я пытался покончить с собой из-за любви к ней, но это не так. Я хотел свести счеты с жизнью, потому что ненавидел себя. — Ухватившись за ремень, он прерывисто вздохнул и спросил: — Женщина и ребенок, упомянутые тобой, — это случилось с тобой, когда ты отсутствовал?

Джослин кивнул. У него так разламывалась голова, что он отказывался что-либо понимать. Печальное признание Железного Сердца, признание, спрятанное раньше за семью печатями, не произвело поэтому никакого впечатления.

— Бреака взяла меня под свое крылышко, в свою постель. Она родила Джуэля зимой, твоему внуку исполнилось бы сейчас двенадцать лет.

— А что произошло?

— Лихорадка. — Джослин закусил губу. — Он оказался недостаточно крепким, чтобы пережить ее. Когда он умер, исчезло и то, что связывало меня с его матерью... или, может быть, огонь, горевший когда-то в нас, к тому времени уже давно погас. Я не хочу теперь потерять Линнет и Роберта. — Джослин наклонил голову и закрыл глаза. Он не мог сейчас вынести даже света свечи. Головная боль засасывала его, ничего не оставляя, кроме себя.

— Ты не потеряешь их, — сказал Железное Сердце. — Ребенок, кажется, уже перенес самое худшее судя по тому, как он выглядит сейчас, а у твоей жены упрямое стальное сердце.

— Нет, отец, ее я тоже теряю. Все изменилось.

— Не неси чепуху. Все, что изменилось, так это твоя способность думать. Я по твоему голосу вижу, что у тебя сейчас просто раскалывается голова. — Его грубые черты вдруг сразу смягчились, и он тяжело вздохнул. — Конан полагал, что я найду мудрые слова, чтобы утешить тебя, но боюсь, что он меня переоценил. Все, на что я способен теперь, так это быть с тобой рядом. Можешь положиться на меня. Доверь мне на ночь заботу о твоей жене и пасынке, и я обещаю тебе, что не упущу их.

Джослин думал отказаться, хотел сказать отцу, что это невозможно, но боль, играя с ним, как кошка с мышкой, запустила свои когти в его череп, и мир вокруг него превратился в кипящую непереносимую муку. Он лишь смутно осознавал, что слова, соскочившие с его языка, оказались не теми, которые он хотел произнести.

Железное Сердце, подойдя к двери, позвал прислугу.

* * *

Линнет почувствовала, что на ней что-то лежит. Горячее и тяжелое, око приковало ее к матрасу, делая дыхание невозможным. Она попыталась столкнуть это с себя, но оно не поддавалось, еще сильнее сжимая свои тиски. Она ощущала, как жесткие пальцы погружаются в ее плоть, разрывая ее, расталкивая в стороны, освобождая путь для чьего-то вторжения. Жадно хватая ртом воздух, она открыла глаза и сначала увидела лишь темноту ночи, освещенной единственным пламенем свечи, стоявшей возле кровати. Потом она смогла различить фигуру мужчины, сидевшего в кресле. Он поднялся, склонившись над ней, и в это время ей на грудь опустилось что-то громоздкое, огромное.

— Не сопротивляйтесь, — прошептал голос Раймонда де Монсорреля. — Вам все равно не удастся.

Она попробовала закричать, но в ее легких не хватало воздуха, и, когда она открыла рот, получила голодный влажный поцелуй, колючий от небритой щетины. Ее поглотила кружащаяся темнота. Глаза ничего не видели, но она по-прежнему могла улавливать чьи-то голоса. Раймонд что-то похотливо шептал ей на ухо, Джайлс, позеленевший от злобы, обзывал шлюхой. Джослин... Джослин, ради бога, проснись, я больше не могу выслушивать это. Еще один голос, резкий от раздражения и звучащий совсем близко:

— Давай, женщина, черт бы тебя побрал, дыши! Ты же не думаешь, что я собираюсь заниматься этим всю ночь!

Она почувствовала, как кто-то с силой загоняет ей в легкие воздух. Ей стало легче, давление на грудь уменьшилось, темный мир перестал кружиться. Голоса умолкли, и ее грудь затрепетала, наполняясь свежим воздухом. Она еще раз вдохнула, ощутив вкус виски на своих губах.

С невероятными усилиями она разомкнула веки. Комнату освещало все то же пламя одинокой ночной свечи, а над ней по-прежнему, склонившись, стояла смутная фигура мужчины, отбрасывая длинную тень, — мрачно сверкающие глаза, седые волосы, брови и выступающие скулы... Медленно приходя в сознание, она узнала Вильяма де Роше. Он протянул свою мозолистую ладонь и опустил ей на лоб, действуя на удивление нежно. Она попробовала уклониться, но слабость охватила ее, и Линнет устало вновь закрыла глаза.