– Что?

– Не могу объяснить. Вчера вечером Дэвид с нами ужинал, и я съела огромную порцию вареной свеклы и только потом вспомнила, что ненавижу ее. Это пугает, Реджина. Все, о чем я думаю – это Дэвид, что он делает, о чем он думает. И когда я с ним, я чувствую себя… целостной. Я несу полную околесицу, да?

– Нет, – успокоила она. – Хотя, думаю, бредовые речи – неотъемлемый признак состояния влюбленности. Как ты думаешь, я когда-нибудь полюблю?

– Конечно. – Саммер встала и посмотрелась в зеркало. Она была одета в потрепанные джинсовые шорты и майку. – Я не похожа на бегунью, да?

– Нет, но мне кажется, я знаю, чего не хватает, – ответила Реджина. – Тебе нужна бейсболка.

Саммер засмеялась и тут же открыла верхний ящик своего стола. Уложив волосы назад, она осторожно нацепила бейсболку.

– Дед все продумал, – усмехаясь, сказала Саммер. – У меня их пять штук, и все разных цветов.

– Теперь ты похожа на бегунью. Давай, пора идти, – подстегнула Реджина. – Я буду ехать рядом с тобой на велосипеде, буду подбадривать тебя.

Все казалось таким забавным и простым. Пробежав полкруга по парку, Саммер поняла, кто такие эти бегуны. Все они сумасшедшие!

– Мой бок, – задыхалась она. – Реджина, мой левый бок уже отвалился?

– Нет. Ты все делаешь прекрасно. Игнорируй боль.

– Тебе легко говорить, сидя верхом на своем десятискоростном. Я умираю, а ты предлагаешь мне игнорировать боль. Садистка.

Саммер пробежала в общей сложности полторы мили, когда ее ноги стали будто резиновые, и она рухнула на землю. Реджина, спасибо ей огромное, не засмеялась. Она помогла Саммер добраться до дома, но не смогла затащить ее дальше качелей на веранде.

– Теперь ты настоящая бегунья, Саммер. Ты вся потная.

– Если это комплимент, то забудь.

– Как все прошло, девочки? – Из-за двери, выглянуло улыбающееся лицо деда. Услышав стон Саммер, он рассмеялся. Он подошел, сел рядом с ней и ласково похлопал по руке. – Никто не говорил, что это легко, милая. Сколько ты пробежала? До поворота?

– Полторы мили, – сказала Реджина. – Я засекала ее время. Она очень медленно бегает, и темп у нее переменный, но все равно это хорошее начало, как вы считаете?

– Полторы мили, говоришь? – Дед поскреб подбородок. – Да ведь это очень хорошее начало. Теперь ты должна прибавлять по четверти мили каждый день, как мне кажется. – Он рассеянно барабанил кончиками пальцев по перилам, затем добавил: – Точно. Четверть мили каждый день, и не заметишь, как восемь миль станут плевым делом.

Пришлось бы приложить слишком много усилий, чтобы завопить или закричать. Эти двое обсуждали ее так, будто она претендует на участие в Кентуккийских скачках[11].

– Ни за что, – пробормотала Саммер. – Через минуту я умру, так что не стройте слишком много планов насчет меня. Здоровый дух сейчас явно не в здоровом теле.

– Будет еще хуже, пока не полегчает, – самодовольно предсказал дед. – Подожди до утра и будешь такая же «гибкая», как гладильная доска твоей мамы. Я купил тебе кое-какую мазь и, чем скорее ты успокоишь боль в мышцах, тем лучше.

– Я прямо как лошадь, – сказала Саммер. – Только, я сейчас не чувствую себя дорогой породистой лошадкой. Скорее горбатой старой клячей.

– Иди и поваляйся в ванне, – предложила Реджина, – пока твой дед и я обсудим график твоих тренировок.

Горячая ванна успокоила натянутые мышцы Саммер, но ничто не могло успокоить ее разбившиеся мечты. Все безнадежно. Ощущение провала окутывало ее так же, как и пузырьки в ванной, а по щекам катились соленые слезы.

Она потеряет Дэвида. Саммер была в этом уверена, и не потому, что не была бегуньей, а потому что врала ему. На какие отношения, которые могут хоть что-то значить, она может надеяться, если они основаны на лжи? Уже слишком поздно объяснять ему всю ситуацию. Она слишком много врала. Я хорошо усвоила этот урок, – подумала она. Никогда, никогда она не будет пытаться строить из себя ту, кем не является. Несмотря ни на что. Прими меня такой, какая я есть, Дэвид Маршал, или уходи. Уходи! Именно это и случится, как только он узнает правду. Саммер представила выражение его лица, когда он узнает, что она обманула его. Затем она представила, как Энн Логан разговаривает с ним, и приняла решение.

– Ни за что, – проговорила она. – Дед прав. Я смогу это сделать! Нет, – поправила она себя, – я должна это сделать. – Она скривилась от боли, осторожно поднимая из воды ногу. – Ноги, вы выиграете это сражение, а я выиграю войну. – Эту клятву она повторяла снова и снова.

Утро принесло новый приступ боли. Дед нарисовался у дверей ее спальни с первыми лучами солнца и объявил, что пора вставать.

– Сейчас всего шесть часов! – завизжала Саммер, когда смогла сфокусировать взгляд на электронных часах.

– Самое лучшее время суток, – настаивал дед. – Теперь одевайся и жди меня в подвале. У меня для тебя маленький сюрприз.

Спорить было бесполезно. Ей хотелось, чтобы все это оказалось лишь плохим сном, но дед был серьезен. Серый спортивный костюм на нем это полностью доказывал.

К тому времени, как Саммер оделась и спустилась в подвал, она уже пребывала в ужасном настроении.

Сюрпризом оказался новый гимнастический мат, расположенный в центре комнаты.

– Тут ты будешь разминаться перед бегом. Иначе ты себе что-нибудь повредишь, если немного не растянешь мышцы. Нельзя же начинать бегать с бухты-барахты.

И он говорит мне об этом сейчас? - ужаснулась Саммер.

– Посмотри на картинки в этом учебнике. Видишь? Я хочу, чтобы ты сделала все эти пять упражнений.

Саммер знала, что лучше не спорить. Ее дед был намного упрямее ее, к тому же рано утром его настроение вполне могло соперничать с землетрясением в восемь баллов по шкале Рихтера. Она решила сдаться сейчас – все равно в итоге он добьется своего.

Лучше покончить с этим. Саммер сдержала тошноту, когда открыла баночку с мазью, которую ей вручил дед, и одного аромата которой было достаточно, чтобы сбить с ног. Она щедро намазала ею ноги перед тем, как начать упражнения. Дедушка сел на стул, держа в руке секундомер, а на шее у него болтался шнурок со свистком.

С каждым поднятием ноги Саммер мысленно кричала «Ненавижу это!». Может, это и было ребячеством, но отвлекало от боли в мышцах.

Двадцать минут спустя, она признала, что действительно чувствует себя более гибкой. Выставив ее за дверь, дед прокричал слова поддержки:

– Помни, сегодня как минимум одна миля или полторы, ну и капельку еще, если осилишь!

Она не испытала «стену», о которой прочитала, но к тому времени, как доползла до дома, ей казалось, будто ее переехал огромный грузовик.

Если бы только она могла прекратить или сломать ногу, ну, хоть что-нибудь, чтобы закончить с этим бредом! Она ни на минуту не поверила обещанию деда, что станет легче. Это, должно быть, миф. Всякий, кто любит бегать, не дружил с головой. Кроме Дэвида, конечно. Он исключение. Кроме того, всем разрешается иметь хотя бы по два недостатка, и Дэвид не так уж и плох. Так что с того, если ему нравится бегать и рассказывать плохие шутки? Это было его право.

Прошло две недели. Каждое утро, независимо от того, во сколько Саммер ложилась спать, дед будил ее ровно в шесть. Она испытала все виды реакций на ритуальное начало утра: от прямой ненависти до легкого принятия. Одним утром она поняла, что дед тоже приносит жертву, вставая так рано. И он всегда подбадривал ее, как бы сварлива она не была.

– Твой стакан всегда наполовину пуст, Саммер. А ты должна думать, что он наполовину полон.

Она долго и серьезно обдумывала это старое высказывание во время бега. Она бегала уже по три с половиной мили. Саммер заметила, что ужасная боль в боку наконец-то исчезла, а ее темп, казалось, выровнялся.

Миссис Хобард, активная шестидесятипятилетняя бегунья, все еще обгоняла ее, но разрыв уже сокращался. Пожилая леди призналась ей, что, хотя у нее больше опыта, и она бегает уже десять лет, у Саммер есть преимущество – на ее стороне молодость. Она тоже обещала, что бегать станет легче.