– Вы до того никогда не встречали этого парня?

– Никогда.

Мужчина и женщина обменялись взглядом.

– Но ведь он уже год был членом «Зеленого мира», – сказала американка.

– Я только позже узнала об этом. В организации много групп. всех знать нельзя.

Жюльетте показалось, что, задавая эти вопросы, они интересуются Джонатаном не меньше, чем ею самой.

На этом вечер закончился. Она с трудом заснула, а весь следующий день бродила по двору или мечтала, валяясь в постели. Жюльетта с нетерпением ждала продолжения. Допрос возобновился уже в сумерках.

– Что с вами произошло в июле две тысячи второго года?

– «Зеленый мир» готовил акцию протеста против приезда Буша в Париж. Следовало бойкотировать США, не подписавших Киотского протокола. Это было главной целью. Мы отправились поездом в Париж и в шесть утра поехали на метро к площади Согласия. В переходе метро мы переоделись. У американского посольства мы появились в майках со скелетами и масках в виде черепов. В общем, устроили им небольшой Хэллоуин…

Это была смехотворная выходка. Сегодня она судила все это очень строго, хотя именно там и тогда она по-настоящему узнала себя.

– Полиция вела себя довольно жестко. Они накинулись на нас, чтобы рассеять.

– Вы были ранены?

– Да. Идиотское стечение обстоятельств. Я споткнулась и свалилась прямо под ноги легавому. Сломала правую лодыжку, но он ничего не понял. Заорал, чтобы я встала, и в конце концов схватил меня за волосы. Вокруг крутились фотографы, и назавтра эта сцена оказалась на первых страницах газет. Меня превратили в жертву и мученицу.

– И все-таки через два месяца вы вышли из организации.

Жюльетта помолчала. Как объяснить, что она тогда чувствовала?

Она, которую так долго травили, которую отец называл дебилкой и паразиткой, а мать никогда не жалела, вдруг испила чашу унижений до дна. Она валялась в ногах мужчины в каске и кованых сапогах, который над ней издевался, но взамен ее ждали возмездие и слава. Это была судьба святых и пророков, воскрешение, достойное самого Христа. Мир воздал ей должное, заменив последнее место на первое. Ей казалось, что она никогда не спустится с небес на землю.

Целых пятнадцать дней после происшествия она принимала важных шишек и раздавала десятки интервью. Поначалу все шло хорошо. «Зеленый мир» радовался шумихе в прессе, но вскоре стало совершенно ясно, что Жюльетта потеряла контроль над собой. Она втягивала организацию в свои мстительные планы и объявляла войну всему миру. Активисты движения пытались ее урезонить, но она продолжала спать по два часа в сутки и составлять многостраничные прокламации, рассылая свои послания по всему миру.

– Кто принял решение поместить вас в психиатрическую клинику?

– Не знаю. Я всегда считала, что «Зеленый мир», но у меня нет доказательств.

– Как долго вы там оставались?

– Три недели.

– А потом?

– Потом я вернулась в Лион.

Та осень была ранней и серой. Жюльетта вернулась к привычному самоуничижению. Она бросила принимать лекарства и днями валялась в постели.

– У вас больше не было контактов с «Зеленым миром»?

– Они исключили меня из своих рядов и, видимо, велели никому меня не навещать.

– Кроме Джонатана.

– Он тоже вышел из организации.

Мужчина и женщина заметно удивились, и она прибавила:

– Во всяком случае, он так мне сказал.

– Он стал жить у вас?

– Нет, у него была комната в районе Сен-Поля, но он часто приходил. Мы стали любовниками, если именно это вас интересует.

– Он вам нравился?

– Он смешил меня и был ласков. Заставил меня встряхнуться Только из-за него я смогла сдать экзамены и найти место учительницы в Юра.

– Недалеко от вашей тетки?

– Ну а.

– А что он рассказывал о своих занятиях, своем прошлом?

– Он рассказывал о Соединенных Штатах.

На этом двое решили прерваться и отвели ее в комнату. Она чувствовала, что они дошли до того момента, когда все становилось возможным, даже насилие.

До самого последнего момента Поль не был уверен в том, что Керри сделает решительный шаг. Она его сделала. Керри прибыла поездом из Нью-Йорка, и Поль встретил ее на вокзале. На сей раз дождя не было, а значит, не было и причин, чтобы не расцеловаться. Керри подставила ему одну щеку, потом другую, держась сдержанно, почти по-военному.

Поль положил вещи Керри в багажник служебной машины, позаимствованной в Провиденсе. На вид вполне обычная сумка из телячьей кожи, но стоит, наверное, бешеных денег. В нее помещалось только самое необходимое. Может быть, она не собиралась оставаться здесь надолго? Или по-прежнему считала, что на задании надо держаться старых добрых армейских привычек: действовать по уставу и не позволять себе ничего лишнего? Поль уселся за руль и, не заводя мотор, обернулся к Керри:

– Готова?

– Да.

– Никаких сожалений и колебаний? Знаешь, еще есть время…

– Езжай, пожалуйста, и с этой минуты считай, что мы на задании, так что постарайся не говорить глупостей. Я говорю «постарайся»…

Поль улыбнулся и кивнул.

Им не нужно было ехать через весь город. Прямо от вокзала одна из дорог вела к побережью. За окном проплывали летние пейзажи. Погода радовала великолепием.

– Отчего этот старый боров решил устроиться именно здесь? Говори начистоту: он что, прикупил себе домик на старость и позвал нас немного расслабиться?

Керри никогда не скрывала своей антипатии к Арчи, хотя, насколько знал Поль, тот всегда вел себя с ней корректно. Любивший иной раз дать волю рукам, Арчи никогда не позволял себе этого с Керри. Ему хватило ума понять, что единственным результатом станет пощечина, которую Керри предпочтет дать прилюдно. И все же, видя, что он позволяет себе с другими, Керри немедленно зачислила его в категорию старых развратников.

Проведя свое детство в компании пяти сестер и овдовевшей матери, Керри взяла за правило употреблять в отношении мужчин целый набор слов, позаимствованных из арсенала колбасников. Тут были и старые свиньи, и сальные туши, и сопливые поросята, и похотливые боровы. Все нюансы чувств выражались прилагательными: как-то в минуту искренней нежности ей случилось назвать Поля симпатичным поросеночком. Но Арчи никогда не удостоился других эпитетов, кроме «старый», «грязный» и «злобный».

– Ты ведь знаешь, он любит Новую Англию. После работы садится в свой «ягуар» и едет покататься по Ньюпорту, где собираются британские яхтсмены. Ему этого хватает для счастья.

Керри пожала плечами.

– В любом случае ты его не увидишь. Этим утром он отправился в обзорное турне по Дальнему Востоку.

– Обзорное турне! Отчего бы, как делают все остальные, не назвать это тайским массажем?

Они прибыли в бюро, и поведение Керри немедленно изменилось. Еще недавно свободная и раскованная, она превратилась в скромную и застенчивую недотрогу. Поль прекрасно знал, что это значит, и забавлялся, поглядывая на нее. Времени прошло немало, а приемы все те же, думал он, видя, как из-под красной шапочки выглядывают волчьи уши. «Это для того, чтобы быстрее съесть тебя, дитя мое».

Они сразу поднялись в кабинет Барни. По дороге Керри пыталась вспомнить, как он выглядит. Когда-то они пару раз встречались в Конторе, но им не приходилось работать вместе. Керри первая подошла к нему.

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала она, протягивая руку и глядя Барни прямо в глаза.

Керри удалось укротить свои волосы, которые она собрала на затылке в негнущуюся тугую косу, достойную африканского тотема. На ней были зеленые саржевые брюки полувоенного кроя, очень женственно сидевшие на бедрах. Барни был покорен. Еще немного, и он встал бы по стойке «смирно».

Барни усадил их по другую сторону своего стола. Керри якобы между делом, но не скрывая своего интереса, обвела взглядом стену, завешанную дипломами и фотографиями Барни. На некоторых он позировал в тоге и квадратной шапочке, но по большей части красовался в бейсбольной форме с кожаной перчаткой.