А теперь я расскажу вам, как этот человек в первый раз заметил, что у него есть жена.

Через несколько месяцев после свадьбы их позвали на венчание к родственникам жены. Путь был не ближний, и им пришлось остановиться на постоялом дворе, чтобы поесть и покормить лошадей. Была плохая погода, жена поднялась на второй этаж и села в одной из комнат для проезжающих. Муж напоил лошадей, задал им овса и поднялся в ту же комнату, где сидела жена. Он не разговаривал с ней, а продолжал думать о том, как тяжело ему ехать в гости и как отнесутся к нему на свадьбе хозяева. Когда он так сидел и терзался этими мыслями, ему вдруг пришло в голову, что собственно во всем виновата его жена. „Если бы она не согласилась выйти за меня замуж, — думал он, — мне теперь не в чем было бы себя упрекнуть. Я не впал бы в искушение и не боялся бы смотреть в глаза честным людям“.

Мужу никогда не приходило в голову ненавидеть свою жену, но в ту минуту ему казалось, что он на это способен. Скоро мысли его приняли другой характер. В соседнюю комнату вошли двое мужчин. Они, вероятно, видели, как подъехали муж с женой, и теперь обсуждали их, а стены были такие тонкие, что до них долетало каждое слово.

— Интересно, как идет их семейная жизнь? — спросил один из мужчин.

— Никогда бы не подумал, что Барбру Свенсон найдет себе мужа, — заметил другой.

— Я помню, как она была влюблена в Стига Берьесона, который года четыре тому назад работал в Бергерсгорде.

Когда жена услышала, что мужчины говорят о ней, она быстро встала и сказала:

— Разве нам не пора ехать?

Мужу не хотелось, чтобы чужие люди видели, что они сидели здесь и все слышали, поэтому он решил переждать, когда они уедут.

Разговор продолжился:

— Этот Стиг Берьесон был совсем нищий, и Бергер Свен Персон прогнал его со двора, как только заметил, что дочь влюблена в него, — сказал один, который, по-видимому, хорошо знал всю историю. — Тогда Барбру заболела от огорчения и старик должен был уступить и поехать со Стигом к пастору, чтобы договориться о помолвке. Тут случилось нечто странное: после первого оглашения Стиг вдруг изменил свое намерение и сказал, что раздумал жениться на Барбру. И теперь уже Свен Персон должен был упрашивать Стига не бросать его дочь, но Стиг был неумолим; он объявил, что решительно не желает ее видеть. Кроме того он везде рассказывал, что никогда не любил Барбру, и это она сама бегала за ним.

Господин пастор, конечно, понимает, что, слушая эти разговоры, муж так смутился, что даже не смел поднять глаз на жену. И в то же время он понимал, что теперь-то уж им совсем было стыдно идти через соседнюю комнату мимо этих людей.

— Да-а, зря он так, — раздался опять голос в соседней комнате, — впрочем, Стигу пришлось поплатиться за это.

— Это правда, — заговорил теперь и второй собеседник. — Он взял да и женился на первой встречной, которая захотела пойти за него. Похоже, он сделал это для того, чтобы показать, что не думает больше о Барбру. Ему попалась дурная жена, хозяйство их быстро пришло в упадок и к тому же он начал пить. Они все уже давно попали бы в работный дом, если бы им не помогала Барбру. Ведь это она снабжает их с женой едой и одеждой.

После этого они заговорили о другом и скоро ушли. Муж отправился запрягать лошадей, а когда жена сошла вниз, чтобы ехать, он помог ей влезть в тележку. Она, вероятно, подумала, что муж сделал это, чтобы она не запачкала платье о колесо, но на самом деле он хотел этим показать жене, как ему жалко ее. Муж не настолько любил ее, чтобы всерьез огорчиться этими разговорами, а чувствовал к ней только жалость. Когда они поехали, он несколько раз оборачивался и смотрел на нее. Так, значит, она принадлежит к всепрощающим и любящим существам, если поддерживает того, кто так позорно ее бросил! И она была обманута так же, как и Гертруда.

Проехав немного, муж увидел, что жена плачет.

— Не стоит плакать из-за этого, — сказал он. — Ничего удивительного, что ты кого-нибудь любишь так же, как и я.

Потом он всю дорогу сердился на себя за то, что так и не смог сказать ей ни одного ласкового слова.

Пожалуй, мужу следовало задуматься над тем, любит ли еще его жена Стига, но ничего подобного ему и в голову не приходило. Его совершенно не занимала мысль, кого любит или не любит его жена.

Он жил, погруженный в свои печальные размышления, и часто совершенно забывал о ее существовании. Он нисколько не удивлялся тому, что она всегда была так тиха и спокойна и никогда не сердилась на него, хотя он обращался с ней вовсе не так, как следовало.

И знаете, господин пастор, это ее всегдашнее спокойствие заставило мужа поверить, что она не знает, чем он терзается. Но вот через полгода после их свадьбы случилось так, что однажды в холодный дождливый осенний вечер мужа не было дома, и вернулся он очень поздно. В большой комнате, где спали работники, было совершенно темно, но рядом в маленькой комнате на очаге пылал яркий огонь. Жена еще не ложилась, и на столе стояла вкусная еда, немного лучше обыкновенного. Когда муж вошел, она сказала ему:

— Сними сюртук, ты весь промок. — Жена помогла ему раздеться и развесила одежду о очага. — Господи, да он насквозь мокрый! — воскликнула она. — Я уж не знаю, высохнет ли к утру. Интересно, где ты был в такую погоду, — сказала Барбру, помолчав немного.

В первый раз коснулась она его жизни, но он промолчал и думал только о том, что будет дальше.

— Люди говорят, что ты каждый вечер спускаешься на лодке до дома учителя. Садишься там на прибрежный камень и просиживаешь, не шелохнувшись, по нескольку часов.

— Пусть себе болтают, — отвечал муж совершенно спокойно, но его рассердило, что его выследили.

— Жене неприятно всё это выслушивать.

— Да, ладно, женщина, купившая себе мужа, не может ожидать ничего другого, — возразил Ингмар.

Жена в это время старалась вывернуть рукав сюртука, — он был такой толстый, что поддавался с трудом. Муж поднял на нее глаза, чтобы посмотреть, как она отреагирует и увидел, что жена улыбается. Закончив возиться с рукавом, она сказала:

— Ах, я тоже вовсе не стремилась выйти за тебя замуж; это отец устроил все дело.

Муж снова взглянул на жену, а когда взгляды их встретились, он подумал: „Кажется она знает, чего хочет“.

— Непохоже, чтобы тебя было так уж легко заставить, — сказал он.

— О, нет, — возразила жена, — с отцом нелегко сладить. Если ему не удастся затравить лису собакой, то он устраивает ей западню.

Муж ничего не ответил. Он снова погрузился в свои мысли и едва слышал, что она говорит. Жена, вероятно, подумала, что раз уж сказала так много, стоит договорить до конца.

— Слушай, что я тебе скажу, — начала она снова. — Отец всегда страстно любил Ингмарсгорд, где он провел свое детство, и всегда расхваливал его. Ни о каком другом местечке на земле не слышала я так много рассказов, и мне кажется, я лучше тебя знаю всех, кто жил здесь.

Когда жена произнесла эти слова, муж встал из-за стола, где ужинал, и пересел на скамью спиной к огню, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Потом со мной случилось то, о чем ты уже знаешь, — продолжала жена.

— Тебе совсем не обязательно рассказывать о том, — быстро проговорил муж. Ему стало стыдно, когда он вспомнил, как они сидели на постоялом дворе и слушали оскорбительные для нее россказни.

— Тебе следует знать, что после того, как Стиг отказался от меня, отец испугался, что никто не возьмет меня замуж, и начал меня сватать направо и налево. Это скоро вывело меня из себя; я вовсе не была так уж плоха, чтобы умолять первых встречных жениться на мне.

Муж заметил, что она выпрямилась, произнося эти слова, бросила сюртук на стул и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я не знала, как положить этому конец. И вот однажды я сказала отцу: „Если я не могу иметь мужем Ингмара Ингмарсона из Ингмарсгорда, то не выйду ни за кого другого!“ — В то время я, как и все, прекрасно знала, что Ингмарсгорд принадлежит Тимсу Хальвору, а ты обручен с дочерью учителя Гертрудой. Я просто ухватилась за то, что казалось мне совершенно невыполнимым, лишь бы меня оставили в покое.