— Дженнифер? — спрашивает он, начиная идти к ней, и она улыбается ему.

— Это я, Джозеф.

Папа поднимает ее и целует так сильно, что мне приходится отвернуться. Когда он ставит ее на ноги, он смотрит на нас.

— Нам нужно уходить, сейчас, — затем он смотрит на людей в сарае, которых, по меньшей мере, сто. — Вам нечего бояться, вы все свободны.

Все они выкрикивают благодарности. Я думала, что буду чувствовать себя дерьмово из-за того, что забрала жизни не одного, а трех человек, но это не так. Вижу, как мой папа притягивает маму в свои объятия.

— Пойдем домой.

Когда мы подъезжаем к моему семейному дому, рой хороших воспоминаний всплывает в моей памяти, кроме одного дня пятнадцать лет назад. Пока мы огибали большой круглый сад впереди дома, я положила свою голову на плечо Зейна, уставшая от всего, что произошло. Автомобиль остановился и Зейн поднял меня на свои руки и внес в дом прямо в мою старую комнату.

Как только мы заходим внутрь, я осматриваюсь.

— Ого.

Ничего не изменилось. Моя большая кровать викторианского стиля с четырьмя колоннами в левой стороне комнаты стоит так же, как я ее и оставила: украшена кружевным тюлем снаружи, как я и любила, когда была ребенком, по этой причине я представляла, будто у меня была своя крепость, когда каждый раз ложилась в постель. По обе стороны от кровати стоят белые тумбочки, с фотографиями на каждой, а напротив нее большой винтажный набор для рисования с большим зеркалом над ним, который моя мама восстанавливала, когда мне было шесть, и я сразу же его полюбила. Справа от него дверь, ведущая в мою гардеробную. Я вхожу туда и включаю свет, обернувшись, вижу, как Зейн снимает весь свой арсенал оружия, не отрывая от меня глаз.

Возвращая свое внимание назад, к своему шкафу, я прикасаюсь ко всем своим крошечным вещам. Это похоже на поездку по дороге воспоминаний и кажется нереальным.

Я подхожу к последней двери в своей комнате, которая ведет в ванную; мне всегда нравился здесь декор: розовые стены в серую полоску.

Посередине комнаты стоит большая гидромассажная ванная, слева от меня раковина, а передо мной унитаз.

— Мило, — говорит Зейн, осматривая ванную с улыбкой на лице.

— Так и есть, — я оборачиваюсь, подхожу к нему и обхватываю его лицо ладонями, целую его в идеальные пухлые губы. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу, — говорю я, глядя ему в глаза.

— Будто бы я позволил этому когда-либо случиться, детка. Я планирую построить жизнь с тобой и ничто или никто не сможет помешать этому, — отвечает он, лаская мою щеку.

Я льну к его прикосновению и закрываю глаза. Когда я их открываю, вижу его, смотрящего на меня с таким чувством, что это заставляет мою кожу гореть и воспламеняет душу.

— Я наполню ванную. Как бы я не хотел трахнуть тебя сейчас и делать это до следующей недели, но в первую очередь хочу позаботиться о тебе.

Мое лицо вытягивается. Я люблю заниматься сексом с Зейном ― это моя любимая вещь, каждый раз с ним удивителен, он заставляет меня чувствовать себя красивой и неприкасаемой.

— Хорошо, я возьму какую-нибудь одежду, — я выхожу из ванной только для того, чтобы покружится вокруг в комнате и вернуться, чтобы увидеть, как он включает краны. — У меня нет здесь никакой одежды.

Он смеется.

— Красная сумка на полу, я взял для тебя кое-какие шмотки.

Он улыбается своей сексуальной улыбкой, и я краснею от его заботы.

— Спасибо.

Вернувшись назад, я нахожу свою пижаму со щенками и майку, от чего сразу же улыбаюсь; они всегда будут мне напоминать о нашей первой встрече.

Я возвращаюсь в ванную и вижу, как Зейн наливает масло лаванды в воду. Когда сладкий цветочный аромат ударяет в нос, я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Это навевает столько воспоминаний, я никогда не думала, что буду вдыхать этот запах снова, стоя в этой ванной.

Продолжая раздеваться, я замечаю, что Зейн смотрит на мое тело со сжатой челюстью, думаю, если он надавит еще сильнее, то сломает зубы.

— Что? — выпаливаю я и смотрю вниз, на свои ребра. Почти весь мой живот покрывают темные синяки. Я приподнимаю брови в шоке, должно быть, из-за всего, что произошло сегодня, я совсем забыла, как со мной обращались. — Все в порядке, Зейн. Теперь я в безопасности, — он встает с края ванны и бьет в стенку кулаком. Я вздрагиваю, потому что за эти дни увидела столько насилия, что хватит до конца дней.

Подойдя к нему сзади, когда он опирается руками о стену, я обнимаю его за талию.

— Все в порядке, детка. Давай примем ванну.

Я начинаю снимать его жакет, складываю и помещаю на держатель для полотенец, затем приступаю к снятию его рубашки. Как только я ее снимаю, то на секунду засматриваюсь на его великолепное тело, каждый его мускул выглядит так, будто он тренирует каждую мышцу отдельно.

— Просто залезай в ванную, Алэйна, — говорит он с болью в голосе.

Решаю, что, как бы мне не хотелось ослушаться его, сейчас не время, потому иду к раковине, чтобы вытащить свечи из верхнего шкафчика над зеркалом и помещаю их вокруг ванны, зажигая по одной, прежде чем залезть в воду.

Я мгновенно расслабляюсь и смотрю на Зейна. Он сейчас сидит на крышке унитаза, без рубашки, только в джинсах, одна его рука, расположенная возле рта сжата в кулак. Он смотрит на меня с такими эмоциями на лице, что мне становится неудобно, а в моем животе начинают порхать бабочки.

Задерживаю взгляд на нем; мы просто смотрим друг на друга, и, кажется, проходит год, прежде чем он шумно выдыхает. Стянув свои джинсы, Зейн влезает в ванную и садится напротив меня, он влажной рукой пробегает по своим волосам, заставляя их встать грязными лохматыми шипами по всей голове. Он все еще не отрывает взгляда от меня, и я сейчас в том положении, где не знаю, что делать, поэтому хватаю мыло, решив оставить его со своими мыслями, они очевидно, темные, очень темные, и я не знаю, хочу ли вмешиваться.

Я сижу напротив девушки своей гребаной мечты, с которой, знаю, проведу остаток своей жизни, и все о чем я думаю, что хочу воскресить Шейна Омаро, только чтобы снова разорвать его на части.

Синяк, который покрывает всю левую область ее живота, заставляет меня хотеть больше крови; достаточно хреново чувствую себя, просто глядя в ее темные и подавленные глаза. Поэтому на данный момент я не могу говорить, все, что я могу делать, это смотреть на красоту передо мной. Черт возьми, она удивительная, ее светлые длинные волосы откинуты назад, эти щеки порозовели от жары и ее идеальные зеленые глаза смотрят на меня так, будто они могут видеть мою темную душу. Я знаю, эта женщина станет моей погибелью.

Я остаюсь в том же положении, мои глаза на ней, прежде чем, наклонившись, беру ее за руку, медленно и осторожно притягивая к себе, вода плещется вокруг нас.

— Ух, ЗЕЙН! — она смеется, и я прижимаю ее спину к своей груди, вдохнув ее запах, я целую ее голову.

— Я клянусь тебе, детка, больше никто никогда не подойдет к тебе достаточно близко, чтобы причинить боль. Мне жаль, что я не добрался туда раньше, — она оборачивается и кладет свои руки на мою грудь.

— Зейн, это не твоя вина. Это мое дерьмо.

Я беру ее руки и подношу к своему рту, чтобы поцеловать.

— Твое дерьмо теперь мое дерьмо. Ты моя, Алэйна, и я уничтожу любого, кто причинит тебе боль.

Она наклоняется и сильно меня целует, толкаясь своими идеальными грудями к моей груди; мой член твердеет больше, чем был до этого. Я приподнимаю ее и помещаю на себя так, чтобы она оседлала меня. Алэйна стонет и откидывает голову назад, это чертовски красивый звук. И вот я снова говорю это слово «красиво» и мне пофиг, я бы отдал свое левое яичко, только чтобы остаться с этой девушкой навсегда.

Я начинаю целовать ее шею, спускаясь к соскам, вбирая каждый в рот, и нежно посасываю, прежде чем поднять ее из ванны. Ее ноги все еще обернуты вокруг меня, я помещаю ее на раковину, широко раздвигаю ее ноги и, отступив назад, смотрю на Алэйну.