На праздниках устрою передышку – и тогда напишу подлиннее. Напишите же мне толком, основательно: приедет труппа весной в Ялту или нет? [126] Окончательно решено это или не окончательно?

Вы любите сохранять вырезки из газет, посылаю Вам две [127] .

Ветер злющий.

Видаете князя Шаховского? В жизни его пертурбация – довольно занятная [128] .

Ну, будьте живеньки, здоровеньки, актрисища лютая, желаю Вам здоровья, веселья, денег – всего, чего только желается душеньке Вашей. Крепко жму руку и кланяюсь в ножки.Ваш А.Чехов

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

12–26 дек. 1899 г., Москва

А я Вам не пишу, дорогой писатель, потому что замоталась, заигралась и устала. Живу глупо, нелепо, не люблю сейчас ни жизни, ни себя, нет у меня ни энергии, ни сил, а «Одинокие» на носу [129] . Я ведь с начала сезона играю почти каждый день [130] и кроме того каждый день были то репетиции «Дяди Вани», то «Одиноких», и меня эти каждодневные репетиции убивают – не имеешь возможности работать дома, а Конст. Серг. дуется на меня за это, не разбирая, в чем дело. Пьеса страшно тяжела, и потому после первой генеральной устроили порядочные купюры, а то уж очень много слез, – публика сбежит.

18-го. Все это писала уже много дней назад, и, как видите, письмо лежало, а актриса совсем скапутилась, и сегодня только первый день чувствует себя несколько сносно. Прошли «Одинокие» с неожиданным блестящим успехом, а мы совсем приготовились, если не к провалу, то к очень среднему успеху, и вдруг – овации! К спектаклю все подтянулись, играли нервно, а на репетициях совсем пали духом. Накануне я совсем свалилась от усталости.

26-го. Хочу еще поздравить с наступающим Новым Годом, хочу пожелать милому человеку всего, всего хорошего, чего только душа его просит!

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

2 янв. 1900 г., Ялта

Здравствуйте, милая актриса! Вы сердитесь, что я так долго не писал Вам? Я писал Вам часто, но Вы не получали моих писем, потому что их перехватывал на почте один наш общий знакомый.

Поздравляю Вас с новым годом, с новым счастьем. Желаю Вам в самом деле счастья и кланяюсь Вам в ножки. Будьте счастливы, богаты, здоровы, веселы.

Мы живем ничего себе, много едим, много болтаем, много смеемся и о Вас вспоминаем очень часто. Маша расскажет Вам, когда вернется в Москву, расскажет, как мы проводили праздники.

Я не поздравляю Вас с успехом «Одиноких». Мне все еще мерещится, что все вы приедете в Ялту, что я увижу «Одиноких» на сцене и поздравлю Вас сердечно, по-настоящему. Я Мейерхольду писал и убеждал в письме не быть резким в изображении нервного человека. Ведь громадное большинство людей нервно, большинство страдает, меньшинство чувствует острую боль, но где – на улицах и в домах – Вы видите мечущихся, скачущих, хватающих себя за голову? Страдания выражать надо так, как они выражаются в жизни, т. е. не ногами и не руками, а тоном, взглядом; не жестикуляцией, а грацией. Тонкие душевные движения, присущие интеллигент, людям, и внешним образом нужно выражать тонко. Вы скажете: условия сцены. Никакие условия не допускают лжи.

Сестра говорит, что Вы чудесно играли Анну. Ах, если бы Художественный театр приехал в Ялту!

В «Нов. времени» очень похвалили вашу труппу [131] . Там перемена курса; очевидно, и в Великом посту будут хвалить всех вас. В февр. книжке «Жизни» будет моя повесть – очень страшная [132] . Много действующих лиц, есть и пейзаж. Есть полумесяц, есть птица выпь, которая кричит где-то далеко-далеко: бу-у! бу-у! – как корова, запертая в сарае. Всё есть.

У нас Левитан. На моем камине он изобразил лунную ночь во время сенокоса. Луг, копны, вдали лес, надо всем царит луна.

Ну-с, будьте здоровы, милая, необыкновенная актриса. Я по Вас соскучился.

Ваш А.Чехов.

А когда пришлете Вашу фотографию?Что за варварство!

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

13-ое янв. 1900 г., Москва

Как я рада, милый писатель, что Мария Павловна опять в Москве! Но вы, конечно, этому не рады? А хандрить не будете все-таки?

Вчера познакомилась и с Вашей Дроздовой – ну уж и смешила же она меня! Все мне передала, все насплетничала. Так вот Вы что обо мне болтаете! Ай, ай, писатель Чехов! Спасибо Вам большое за бутылочку – мы ее выпили за Ваше здравие и процветание. Судя по рассказам, Вы отлично провели праздники, чему от души порадовалась.

Мария Павловна приехала такая довольная, оживленная, точно кусочек южного солнца привезла с собой. Я еще в понедельник забежала к ней из театра, но было уже поздно и она, бедняжка, уже легла, т. ч. сон ее я разогнала. А я заболталась в театре: были великие князья на «Одиноких», ну и после спектакля принесли угощение с «господского» стола, рассказывали о впечатлении, кот. произвели «Одинокие» на «Великих», – оттого я так поздно попала к Вам. Великие теперь все приравнивают к «Дяде Ване», от которого они в диком восторге.

А знаете, какая у нас была чудная встреча Нового года в театре? Конечно, играли «Дядю Ваню», играли очень хорошо. После 4-го действия, среди шумных аплодисментов, слышится голос, требующий режиссера. Вишневский первый догадался и говорит, что не надо закрывать занавеса. Когда публика стихла, раздался с первого яруса какой-то взволнованный голос, приносивший глубочайшее спасибо от всей московской публики за все то, что они переживали у нас в театре; что это бывало только прежде в Малом. При этих словах из лож бельэтажа раздаются голоса – «здесь лучше, здесь лучше».

Каково? Мы все стояли растроганные и какие-то сконфуженные – да ведь это что-то неслыханный эпизод в театре, правда? И все «Дядя Ваня»! Последний раз после 3-го акта вызывали 15 раз, как Вам это понравится?

Едем в Петербург, играть будем в консерватории, – говорят, там отвратительно [133] . Что нас там ждет?! Читали «Новое время» и «Сев. курьер»? Хвалебные гимны, только хорошо ли это? [134] Насчет весны ничего не слыхать [135] .

Я теперь прихожу в себя – дни у меня свободные, репетиций нет; раньше встаю, собираюсь петь, бегать на коньках, вообще хочу вести жизнь покрепче, поздоровее.

Сейчас иду к Марии Павл. обедать, а потом в театр играть Елену. Мне страшно улыбнется, что я могу приехать к Вам летом, есть что-то впереди хорошее.

Мы хорошо поживем. Жму Вашу руку крепко.

Ваша актриса. Простите, что так ужасно царапаю – руки застыли; холодно.

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

5-ое февр. 1900 г., Москва

Что это значит, дорогой писатель? Вчера я слышала от Марии Павловны, что Вы уезжаете за границу на все лето? [136] Этого не может быть, не должно быть, слышите! Это Вы так только написали, и теперь уже забыли, правда? Это невероятно жестоко писать такие вещи. Сию же секунду ответьте мне, что это не так, что лето мы будем вместе. Да, да, правда, правда? Я еще не отвыкла так говорить, помните мою привычку?

Я сейчас первый раз в жизни испытываю зубную боль. Была у дантистки – она мне высверлила пломбу, кот. давила на нерв и причиняла сильную боль; я просто взвыла, закричала, заплакала, это что-то ужасное было, и сейчас все ноет, а на улице мороз адский. Хочу тепла. Вечером собиралась с Марией Павловной в кружок, да верно, не пойду из-за зуба. Хочется плакать и жаловаться. Хочется удрать из Москвы и из театра.

Как же это я Вас еще не поздравила с избранием в Академики!! Вы довольны или равнодушны? У нас в доме гвалт был страшный по этому поводу, носились с газетами. Дядя Саша все читает «Вас» вслух; они с Володей разговаривают часто чеховским языком, смешат всех ужасно. Д. Саша ужасно* Вас любит.

Адски ноет зуб, не могу кончать. Каждый день буду ждать письма. Неужели Вы на меня рукой махнули? Нет, нет этого не может быть. Я не хочу этого. Ради Бога, пишите, жду, жду.Ваша Ольга Книппер, актрисуля.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

10 февр. 1900 г., Ялта

Милая актриса, зима очень длинная, мне нездоровилось, никто мне не писал чуть ли не целый месяц – и я решил, что мне ничего более не остается, как уехать за границу, где не так скучно. Но теперь потеплело, стало лучше – и я решил, что поеду за границу только в конце лета, на выставку [137] .